И. Кравченко - Галерея Уффици Страница 8

Живописец изобразил Христа более высоким, чем остальные участники сцены, но находится Он на одном уровне со зрителем, а пол, стол и сидящие за ним персонажи увидены немного сверху. От этого вся композиция буквально стягивается к фигуре Спасителя. Понтормо внес в свое произведение черты бытового жанра, заметные в позах учеников, в том, как один из них наливает вино, а второй держит хлеб. Но над головой Христа изображено всевидящее око Божие в треугольнике, окруженном сиянием и символизирующем Троицу, и это возвращает смотрящего на картину к ее возвышенному плану.

Архитектор, художник и первый историк итальянского искусства Джорджо Вазари писал этот портрет по заказу Алессандро Медичи спустя много лет после смерти изображенного на нем человека.

Лоренцо Великолепный был внуком Козимо Старшего Медичи и сосредоточил в своих руках всю власть над Флоренцией, но в то же время покровительствовал художникам и поэтам и сам писал стихи. Время его правления было «золотым веком» флорентийского искусства. Но на этом портрете изображен выглядящий усталым, погруженный в свои думы человек, равнодушный и к славе, и к богатству, на которое намекает красный кошелек, и даже к тому, что его объявили «сосудом всех добродетелей», о чем свидетельствует надпись позади. Вазари выразил в картине тоску по времени, когда живопись, поэзия и слова гуманистов находили отклик в душе правителя.

Русский искусствовед Павел Муратов так писал о Лоренцо, каким он был на склоне лет: «Им еще дышала тогдашняя Флоренция; он сделал образ ее нетленным. Даже сознанию ближайших поколений Флоренция кватроченто, Флоренция Лоренцо Великолепного казалась явлением древнего божества в человеке, посетившим итальянскую землю. Простое обращение к ней возвышало дух. Когда через пол века… Джорджио Вазари взялся за ныне находящийся в Уффициях портрет Лоренцо, в нем странно воскресла еще раз гениальность старой Флоренции…»

Один из ведущих художников маньеризма, Пармиджанино в противоположность мастерам Возрождения искал гармонию в нарочито измененных фигурах и предметах, вытянутых и словно тяготеющих к бесконечности. Картина «Мадонна с длинной шеей» была написана мастером по заказу сестры его друга, Елены Байарди, для церкви Санта Мария деи Серви в Парме.

Тела изображенных удлинены (отсюда и второе название этого произведения) и волнообразно изогнуты. Особенно наглядно это видно в фигуре ангела, стоящего впереди. Усиливают ощущение ирреального, волшебного, которое вызывает это произведение, холодные, отливающие перламутром краски, а также слишком маленькая по сравнению с остальными фигура святого Иеронима и незавершенный то ли нарочно, то ли из-за смерти мастера архитектурный фон, где колонны оказались ничего не несущими. И в то же время одиночная колонна приобретает здесь особый смысл как символ стойкости.

На вазе в руках ангела изображено Распятие. Тема будущих мучений и крестной смерти Спасителя воплощается и в позе спящего Младенца, напоминающей об иконографии пьеты — изображения Богоматери, оплакивающей мертвого Христа, которого Она держит на коленях.

Работавший для герцога Козимо I Медичи Аньоло Бронзино, подобно многим придворным художникам, стремился передать в портретах не столько внутренний мир человека, сколько ощущение теми, кого он запечатлевал, их высокого положения. Отсюда — некоторая отстраненность изображенных им людей. Но на представленном портрете девочка, несмотря на всю торжественность ее позы и немного «закрытое» выражение лица, полна очарования, как всякий ребенок. В то же время от нее исходит какая-то грусть. Может, дело в том, что это посмертный портрет дочери Козимо I Бьянки, которую уменьшительно называли Бия. Она родилась еще до брака отца с Элеонорой Толедской от женщины, имя которой знали только сам герцог и его мать. Бия умерла ребенком, отец заказал Бронзино ее портрет, и художник нарисовал маленькую девочку с румяными пухлыми щеками и взрослым взглядом, смотрящую вроде бы на зрителя, но и мимо него.

Аньоло Бронзино был представителем маньеризма, живописного направления, возникшего в недрах клонившегося к закату Высокого Возрождения. Маньеризм ставил искусство выше природы, отсюда — некоторая холодность, которой веет от работ художника. В то же время портреты его кисти полны того знания о человеке, которое доступно только большим мастерам.

Элеонору Толедскую, дочь неаполитанского вице-короля и жену Козимо I Медичи, и ее детей Бронзино писал не раз, но этот портрет едва ли не самый лучший. Она представлена здесь как правительница Тосканы. Женщина одета в роскошное платье из серебряной парчи с золотым шитьем, на голове у нее — жемчужная сетка, на груди — жемчужные ожерелья, лицо набелено и имеет отстраненное выражение. Но пухлый малыш, которого Элеонора прижимает к себе, заставляет забыть о ее титуле и увидеть, что перед нами, в первую очередь, мать (она родила одиннадцать детей), любящая своего ребенка и переживающая за него. Материнскую тревогу, которую ей не удалось скрыть даже ради этикета, и подметил во взгляде женщины Бронзино. Получается, что весь роскошный наряд герцогини — это своего рода отвлекающий маневр, который заставляет зрителя рассматривать второстепенные вещи, чтобы потом встретиться глазами с Элеонорой и понять, что эту картину создал художник, глубоко понимавший человека.

Этот венецианский живописец создавал большие полотна, в которых позы и жесты персонажей сложны и выразительны, а свет борется с мраком. В данном случае Тинторетто обратился к античному мифу о том, как Зевс, или Юпитер у римлян, плененный красотой Леды, явился ей в образе лебедя. Древнеримский поэт Овидий писал в «Героидах»:

Что вспоминать про обман белоперой птицы потоковИ горевать, что в себе лебедь Юпитера скрыл?

Сюжет был популярен у итальянских художников из-за возможности передать оттенок чувственной любви, изобразить прекрасное обнаженное тело женщины, наконец привнести в картину особую пластику. У Тинторетто лебедь тянется к Леде, которая сама напоминает эту изящную птицу. По легенде, действие происходило на реке Эврот, где купалась Леда, но художник перенес сцену в комнату богатого венецианского дома. Красавица полулежит на постели, позади нее — бархатный занавес, который оттеняет белизну тела и подчеркивает его гладкость и нежность. Слева изображена служанка, которая, не зная, что это за лебедь, собирается посадить его в клетку. Действие служанки, от которой Леда закрывает своего возлюбленного, усиливает момент тайны, присутствующий в картине.

Зарождение барокко хорошо видно на примере живописи Федерико Бароччи, который создавал крупные эмоционально выразительные полотна с множеством персонажей и сложной композицией. Это искусство процветало в папском Риме в эпоху Контрреформации, когда католическая церковь стремилась всячески укреплять свои позиции и хотела мощной, взывающей к верующим живописи.

Бароччи изображает Христа, перед которым на коленях стоит Богоматерь и молит Сына за человечество (отсюда и название картины: «popolo» в переводе с итальянского означает «народ»). Самые разные люди толпятся внизу: калека, слепой музыкант, знатная синьора с детьми, простая женщина с ребенком. В картине нашла отклик и тема «семи дел милосердия», которые, согласно учению католической церкви, ведут к спасению. Поэтому, например, здесь изображен богато одетый мальчик, подающий милостыню бедной.

Вся картина полна движения, архитектура на заднем плане странно смещается в пространстве, производя впечатление чего-то иллюзорного. Эта особенность была свойственна и маньеризму — направлению, из которого также вырастало барокко.

Стоявший у истоков барокко, Караваджо написал данную картину в еще относительно безмятежный период своей жизни. Отсюда и выбор темы — Вакх, греческий бог вина и веселья, в образе которого мастер показал юношу с томным взглядом, ласковым жестом протягивающего зрителю бокал с вином.