Сергей Романюк - Русский Лондон Страница 9

Он прожил в этом доме со своими спутниками около двух месяцев. Хотя и адмирал Бенбоу, по мнению хозяина дома, не был идеальным жильцом, но он никак не мог себе представить, что сделали с его ухоженным домом высокопоставленные гости из России.

Слабое представление об этом может дать официальная опись, составленная комиссией под руководством самого Кристофера Рена, призванной определить степень ущерба и размер вознаграждения за убытки.

Вот несколько выдержек из нее, могущих дать представление о нравах русских жильцов: «спальня, обитая голубой отделкой, и голубая кровать, обитая внутри светло-желтым шелком, вся измарана и ободрана»; «коленкоровая кровать с занавесями испятнана и изорвана в клочки, а большое индийское одеяло прорвано во многих местах»; «палевая кровать разломана на куски»; «14 голландских плетеных стульев все сломаны и испорчены»; «12 стульев со спинками, обитыми драгетом, сильно испорчены»; «обитая темным камлотом кровать сильно порвана и испорчена»; «черный панелевый стол и рундуки сломаны и испорчены»; «пара каминных крюков с медными рукоятями, лопатка и щипцы сломаны». И так страница за страницей. Не только вся мебель в большом доме была переломана, но много предметов вообще исчезло: «7 отлогих стульев сломаны и утрачены»; «6 кожаных стульев утрачены, 2 перины и 2 подушки потеряны». Но пострадали не только мебель и белье: «20 прекрасных картин сильно замараны, а рамы все разбиты. Несколько прекрасных чертежей и других рисунков, изображающих лучшие виды, утеряны». Описание того, что стало с домом, заключается такой строчкой: «Все полы попорчены грязью и рвотой».

Сам дом также пришлось чинить, для чего требовалось фламандских изразцов 100 футов, черепицы для поправки каминных труб 90 фунтов, 300 стекол в окнах, 240 футов сосновых и 170 футов дубовых балясин и много еще чего. Знаменитый и прекрасный сад был весь изрыт и испорчен, а редкие деревья сломаны. Комиссия определила убытки в огромную по тем временам сумму – 320 фунтов стерлингов, уплаченных английской казной.

Прав был знаменитый историк В. О. Ключевский, когда писал о пребывании Петра с его компанией в Детфорде: «Ужас охватывает, когда читаешь эту опись, едва ли преувеличенную… Видно, что пустившись на Запад за его наукой, московские ученики не подумали, как держаться в тамошней обстановке. Зорко следя там за мастерствами, они не считали нужным всмотреться в тамошние нравы и порядки, не заметили, что у себя в Немецкой слободе они знались с отбросами того мира, с которым теперь встретились лицом к лицу в Амстердаме и Лондоне, и, вторгнувшись в непривычное им порядочное общество, всюду оставляли здесь следы своих москворецких обычаев, заставлявшие мыслящих людей недоумевать, неужели это властные просветители своей страны».

Известный филолог А. М. Панченко, воспитанный на давней советской традиции оправдывать все что ни попало, лишь бы это было сделано русскими, упрекает Ключевского, который, по его мнению, «зря приходит в ужас и напрасно конфузится за своих соотечественников», и глубокомысленно замечает, что в Англии того времени, видите ли, вообще много пили, не приводя, правда, сведений о том, что после пирушек люди «вообще» гадили в собственном жилище…

В Детфорде ныне все перестроено и ничего не осталось от того времени, когда тут жили адмиралы и цари, почти все здесь застроено муниципальными домами. Но название «Царская улица» все еще есть, как и улица Сейес Корт (Sayes Court), где стоял дом Джона Ивлина и где жил Петр.

В 1998 г., отмечая 300-летие визита царя Петра в Англию, в Детфорде открыли памятник, который навязал городу скульптор Шемякин (см. главу «Свидетельства русско-британских связей»).

Прощальный визит королю Петр нанес 28 апреля 1698 г. и, как рассказывают, при прощании он неожиданно для всех вынул из кармана что-то небрежно завернутое в коричневую оберточную бумагу и передал Вильгельму. Когда король развернул сверток, то увидел огромный рубин, который, как говорят, стоил 10 тыс. фунтов.

Эскадра кораблей, на одном из которых был Петр, вышла в открытое море 5 мая и направилась к берегам Голландии.

Петр не только внимательно знакомился с Англией, но нанял там на службу в России около 500 человек, в числе которых были капитаны, лоцманы, корабельные плотники, парусные и компасные мастера, граверы, кузнецы, артиллеристы и др.

От Англии у Петра остались хорошие воспоминания – как передавал И. И. Голиков в «Деяниях Петра Великого», «часто Его Величество говаривал, что английский остров «лучший, красивейший и счастливейший есть из всего света». Толико то полюбилась Англия государю»[29].

Конечно, Петра в первую очередь интересовало морское дело, как с практической, так и с теоретической стороны, но он предстает перед нами и как живо интересовавшийся самыми разными предметами. Этот молодой человек – ему тогда еще не исполнилось и 26 лет, получивший весьма скудное образование, отличался необыкновенной любознательностью, огромной тягой к знаниям, интересом ко всему новому, соединенным с желанием сразу же приложить узнанное к практическим применениям на родине, и не прав был Ключевский, считая, что в западной Европе Петр «поспешил прежде всего забежать в мастерскую ее культуры и не хотел, по-видимому, идти никуда больше, по крайней мере оставался рассеянным, безучастным зрителем, когда ему показывали другие стороны европейской жизни. Возвращаясь в Россию, Петр должен был представлять себе Европу в виде шумной и дымной мастерской с машинами, кораблями, верфями, фабриками, заводами»[30].

Роль Великого посольства была весьма значительна, и, как пишет автор книги о Петре Роберт Мэсси, «последствия этого 18-месячного путешествия оказались чрезвычайно важными, даже если вначале цели Петра казались узкими. Он поехал в Европу с решимостью направить свою страну по западному пути. На протяжении веков изолированное и замкнутое старое Московское государство теперь должно было догнать Европу и открыть себя Европе. В определенном смысле эффект оказался взаимным: Запад влиял на Петра, царь оказал огромное влияние на Россию, а модернизированная и возрожденная Россия оказала в свою очередь новое, огромное влияние на Европу. Следовательно, для всех трех – Петра, России и Европы – Великое посольство было поворотным пунктом».

Александр I

Александр I был первым после Петра Великого русским монархом, посетившим Великобританию. Герой только что закончившейся войны со смертельным врагом Великобритании Наполеоном, освободитель Европы, к которому относились почти с религиозным обожанием, русский император Александр I в 1814 г. прибыл в Великобританию.

Еще в Париже он получил письмо от любимой сестры Екатерины: «Есть ли еще в истории монарх-завоеватель, характер которого превозносился бы и как образец добродетели, – пишет она. – Необыкновенно приятно слышать все то, что о Вас говорят и, воздав хвалу, добавляют: "Все это ничто, надо знать его душу". Не браните меня, я Вам это передаю потому, что просто задыхаюсь от восторга. Увидите сами, преувеличиваю ли я». Это была его первая поездка после триумфального завершения войны с Наполеоном, и Александр I решил посетить своего союзника, ликующую Великобританию.

Корабль великобританского флота «Импрегнбл» («Несокрушимый») с Александром и королем Пруссии Фридрихом-Вильгельмом на борту, сопровождаемыми большими свитами, пересек бурный Ла-Mанш (Александр с огорчением был вынужден признать, что он не будет моряком – так его укачало) и 6 июня (н. ст.) 1814 г. пришвартовался у пристани города Дувр, салютовавшего им пушечными выстрелами крепостных орудий. Вся пристань была заполнена десятками тысяч зрителей, ожидавших «умиротворителя вселенной» и героев прошедшей войны.

Как только гости заняли приготовленные для них кареты, народ выпряг лошадей и повез обоих монархов. В их свите был знаменитый прусский полководец Блюхер, сыгравший решительную роль в битве при Ватерлоо (его русские солдаты прозвали «фельдмаршал Форверц»: его любимым словом было «Vorwдrts!» – «Вперед!»). Восторженная толпа англичан окружила Блюхера и несла его на руках до города, по дороге отрезая кусочки от его мундира… В гостинице он появился в лохмотьях[31].

На следующий день рано утром – в четыре часа – просто в почтовой коляске, «дабы избежать помешательств от чрезвычайного стечения народа», гости отправились в Лондон, где в пригороде Блекхит* (Blackheath) Александра встретил русский посол князь Христофор Ливен и сообщил ему, что у Лондонского моста его ожидают многотысячные толпы. Александр решил избежать их и кружным путем проехал на улицу Пикадилли* в Пултеней-отель («Pulteney Hotel»), где его встретила любимая сестра Екатерина. Сразу же после приезда Александр отказался принять приглашение принца-регента поселиться в одном из королевских дворцов, предпочтя отель, где жила сестра. Правда, злые языки утверждали, что решающую роль в этом выборе сыграли новомодные ватерклозеты, оборудованные в здании…[32] Лондонцы испытали немалое разочарование, от того, что не смогли встретить Александра в Блекхите, ведь, как вспоминала потом княгиня Ливен, «англичане любят, чтобы короли показывались на публике при полном параде». Несмотря на эти огорчения, они быстро простили своего кумира, и вскоре Пикадилли была запружена зрителями, к которым на балкон время от времени выходил Александр и под приветственные крики раскланивался с ними.