Игорь Волознев - Новая Федра, или Жаркое из четырёх сердец Страница 2

— Да, я люблю его, — сказала она глухо, отшатываясь от зеркала и тревожно обводя глазами пещеру. — Люблю его и хочу, чтобы и он любил меня. Я готова заплатить любую цену, лишь бы он стал моим!

— Он не прельстился на твои бриллианты, — с кривой ухмылкой заметила ведьма.

— Он любит мерзкую девчонку, в которой нет ничего, кроме хорошенького личика, — процедила графиня, нахмурившись. — Я бы отравила её, но тогда Вивенцио уедет и я больше никогда не увижу его… А я не смогу этого вынести… Что мне делать, Бильда? До их свадьбы осталась неделя! Я готова на всё, я отдам тебе всё моё золото, лишь бы ты приворожила ко мне Вивенцио!

— Золота у меня и без того довольно, — ответила Бильда. — Мне не золота надо, а кое-чего другого.

— Мою душу? — воскликнула Мелисинда. — Возьми её. За одну ночь с Вивенцио я готова на всё, даже на адские муки!

— О, уж они-то тебе обеспечены и без Вивенцио, — колдунья насмешливо скривила рот. — Одного убийства мужа хватит, чтобы отправить тебя прямиком в преисподнюю.

— Пусть, — ответила Мелисинда упрямо, — пусть будет преисподняя, но я хочу Вивенцио! Скажи: ты можешь мне помочь?

Колдунья засмеялась каркающим смехом, от которого Мелисинду бросило в дрожь, подошла к очагу, помешала варево в котле и вернулась к столу.

— Нелёгкой работы ты от меня просишь, — сказала она. — Но, я думаю, ты получишь своего Вивенцио…

— У тебя есть приворотное зелье? — с надеждой спросила Мелисинда. — Или ты знаешь верное заклинание? А может быть… О, я не смею надеяться на это… Может быть, ты вернёшь мне молодость и былую красоту?

— Нет, — ведьма покачала головой, — возвращать молодость под силу лишь самым могущественным из порождений тьмы. А я, старая, слаба, моя сила давно истощилась, даже заклинания мои не всегда действуют… Но кое-какие колдовские приёмы ещё сохранились в моей памяти… — Она приблизилась к Мелисинде. — Ты должна всё сделать так, как я тебя научу…

В замок графиня вернулась далеко за полночь и уже на следующее утро приступила к выполнению плана, внушённого ей старой ведьмой.

По её просьбе Гертруда, её доверенная служанка, отправилась в деревню и к вечеру привела молодого рослого крестьянина Фрица. Этот Фриц был известен как неисправимый бабник и мот, не раз он был бит своими земляками за прелюбодейство с чужими жёнами, а уж по части пьянства ему не было равных во всей округе. Постоянно нуждавшийся в деньгах, он сразу согласился на предложение посланницы Мелисинды. Крестьянский парень даже возгордился собой и начал строить планы большого кутежа, когда получит от старой графини бриллиантовый перстень за услугу, которая казалась ему сущим пустяком.

Проворная служанка провела его, незаметно от других слуг, тёмными потайными ходами в покои госпожи. Графиня сидела в глубоком кресле и, кутаясь в шаль, которой умертвила мужа, без всякого выражения смотрела на молодца, вышедшего из небольшой дверцы в углу.

— Я всё сделала, госпожа, как ты велела, — сказала Гертруда, кланяясь. — Парень он здоровый, сочный, на бабах проверенный — будешь очень довольна!

— Готов всегда по первому твоему призыву заменять тебе мужа! — захохотал молодец, но графиня, брезгливо сморщившись, жестом заставила его умолкнуть.

— Скажи мне, мужик, — сказала она, тяжело задышав, как всегда бывало с ней при сильном волнении. — Скажи мне, способна ли я ещё нравиться вашему брату? Способна ли возбуждать в вас желание, разжигать страсть в вашем сердце?

— О да, госпожа! — ответил лукавый корыстолюбец, подавляя ухмылку при взгляде на лицо графини, уродливость которого не мог скрыть слой белил.

Его ухмылка не укрылась от зоркого взгляда Мелисинды и она застонала от отчаяния. Но уже в следующую минуту она взяла себя в руки.

— Ты получишь обещанное, но только после того, как в постели проявишь свою мужскую доблесть, — сказала она, и прибавила, обращаясь к служанке: — Ступай, Гертруда, и проследи, чтоб в мои покои никто не вошёл.

Служанка скрылась. Мелисинда задула свечу и велела мужлану повернуться лицом к стене: она не желала, чтобы он видел, как раздевается графиня фон Ашенбах. Сняв с себя платье и оставшись в одной лёгкой накидке, она забралась в постель и сразу прикрылась одеялом. Её всю сотрясала нервная дрожь; рука, засунутая глубоко под подушку, сжала рукоять припрятанного там дамасского кинжала.

Почёсываясь, посмеиваясь и пьяно икая, Фриц стянул с себя одежду, подошёл к кровати и неумело, явно непривычный к такой роскоши, взлез на пуховик. Когда его потные руки обхватили её, графиня зажмурилась и попыталась представить, что её обнимает Вивенцио, но запах чеснока и дешёвого пива, которым пропах деревенский увалень, никак не способствовал её мечтаниям; чесночный запах коробил её, она морщилась и отворачивала лицо.

У Фрица поначалу дело не шло. Старая кобыла отнюдь не распаляла его пыл и её увядшие прелести не находили отклика в его чреслах. Минута проходила за минутой, уже колокол на надвратной башне пробил полночь, а он всё никак не мог возбудить себя настолько, чтобы ввести член в отверстие между ног старухи, как она того требовала. При одном взгляде на её уродливое лицо у бедняги разом пропадала вся потенция. Наконец ему пришла идея прикрыть её платком, но когда он заикнулся об этом, Мелисинда испустила стон, полный почти звериной ярости. Более жестокого удара по её самолюбию нанести было невозможно. И всё же, убедившись, что у её незадачливого наездника ничего толком не выходит, она принуждена была согласиться на его условие. Этого требовали интересы дела: Фриц должен был быть умерщвлён в тот самый миг, когда начнёт испускать семя в её, Мелисинды, чрево; таково было непременное условие старой ведьмы, необходимое для свершения колдовства.

Пользуясь темнотой, она незаметно для Фрица взяла в руку кинжал. Малый в эти минуты, набросив на её лицо кружевную мантилью, с новым пылом приступил к делу, и вскоре Мелисинда почувствовала, как его напрягшийся уд вошёл в её тело… В момент оргазма, когда Фриц забыл обо всём и был погружён только в переживание своей страсти, она стремительно вскинула кинжал и ударила им Фрица под левую лопатку. Он вздрогнул, испустил стон, рот его судорожно раскрылся, и спустя мгновение его большое тело обмякло и грузно навалилось на старуху. В опочивальне полыхнуло синее пламя — точно такое же, какое сияло в лесу перед входом в ведьмину пещеру. Озарив комнату зловещим огнём, оно погасло, а Мелисинду охватил ужас. Какое-то время она лежала, не в состоянии пошевелиться под мертвецом. Наконец она стала звать служанку, но из её горла вместо крика вырывался лишь слабый хрип. Она начала задыхаться. Кровь, хлынувшая из горла убитого, заливала её лицо, а когда она судорожным усилием пыталась вдохнуть воздуху, кровь наполняла ей рот и ноздри. Поистине мертвец ей страшно мстил, давя своим тяжким телом и заставляя захлёбываться в его крови!

Мелисинде уже казалось, что конец её близок, как вдруг сильным порывом ветра распахнуло оконную створку и вместе с ворвавшимся в затхлую духоту опочивальни сквозняком, коротко каркнув, влетела ворона. В следующую секунду всё в комнате успокоилось, ветер стих, и кто-то, бесшумно подойдя к кровати, откинул с ослабевшего тела Мелисинды грузного мертвеца. Графиня, вся залитая кровью убитого, наконец отдышалась, приподнялась на локте и обнаружила, что перед ней стоит Бильда, опираясь о палку, в своём длинном плаще с накинутым на голову капюшоном.

— Дела идут на лад, — проговорила колдунья, схватила мертвеца за ногу и свалила его с кровати на пол. — Через пять дней ты получишь Вивенцио. Он будет гарцевать на тебе получше этой деревенщины и ему уж точно не придётся закрывать твоё личико мантильей, чтобы распалить свою страсть…

Она склонилась над трупом и принялась обнюхивать его.

— Через пять дней его свадьба с Аурелией! — воскликнула Мелисинда.

— Но достанется он тебе, если ты и впредь будешь всё делать так, как я тебе велю.

— Я послушная исполнительница твоей воли, о досточтимая Бильда, — только и смогла вымолвить потрясённая графиня.

— Через пять дней этот малый поможет тебе овладеть твоим возлюбленным, — сказала ведьма.

— Этот мертвец?

— Да. Только тот, кто погиб в момент сладостного соединения с тобой, Мелисинда, сможет дать тебе чудодейственное средство, при помощи которого не Аурелия, а ты взойдёшь с Вивенцио на ложе первой брачной ночи!

И с этими словами колдунья погрузила свои острые ногти в труп. Не успела Мелисинда и глазом моргнуть, как мертвец оказался распоротым от горла до бёдер. С алчным урчанием Бильда раздвинула края страшной раны, сломала мертвецу несколько рёбер и извлекла из его груди сочащееся кровью, ещё тёплое сердце. За распахнутым окном взвыл ветер, зашумела листва на деревьях, закаркали вороны.