Д. Ховард - Йоханнес Кабал. Некромант Страница 32

затрепетав при этом шароварами. Кабал вернулся. Странно, но за полминуты, что его не было, он как

будто успел попасть под ливень, хотя на небе ни облачка. Он отряхнулся, снял шляпу, причесался

пятернёй, надел шляпу снова.

— Привет, Руфус. Ты, наверное, удивлён.

— Но... но я... я предал тебя...

— Да, забвению. У меня не было на это времени. Хотя, в некотором смысле, было. — И он

улыбнулся одной из своих фирменных улыбок. Самые впечатлительные солдаты Малефикара

заскулили от страха.

— Что, впрочем, не важно. Как я уже говорил, этот город — мой, Руфус. Продолжай на свой

страх и риск.

— Ты вкусил лишь ничтожную малость моей силы, Кабал! Приготовься испытать всю её мощь!

Руфус опять склонил голову, положил пальцы на виски, и начал бормотать под нос.

— Должен признать, перемещение застало меня врасплох. Чародей из тебя довольно слабый, но

случается, и тебе везёт. Поэтому, — Кабал поднял саквояж и открыл его, — больше я с тобой

рисковать не готов.

Руфус его не слушал, бормоча что-то на забытом языке древней неведомой цивилизации,

которая творила великие колдовские свершения, но так и не изобрела ни единого гласного. Кабал

продолжал свою речь, шаря рукой в саквояже.

— Твоя проблема, Руфус Малефикар, в том, что ты никогда не понимал, почему наука

вытеснила магию. Послушать ведьм да старых печальных волшебников у них в логовах, так всё

потому, что эльфы и лепреконы покинули этот мир. Или в том, что цинизм не даёт чудесам добраться

до наших сердец. Или в том, что дети в фей не верят. Чепуха. Я объясню почему: наука удобнее. Я

занялся некромантией только потому, что по-другому добиться того же невозможно. А когда дело

доходит до прикладных наук и технологий, любой зануда с учёной степенью и в халате сможет

творить чудеса похлеще Мерлина.

Руфус не на шутку рассердился. Его заклинание могло сработать в любую секунду. Кабала это

по-прежнему не волновало.

— Ты впустую потратил свою жизнь и свои способности. Ты это понимаешь? Наука позволяет

делать что угодно дешевле, проще, и гораздо...

Огоньки заплясали вокруг головы Руфуса, когда колдовство достигло максимальной силы.

Кабал вздохнул. Его никто не слушал.

— И гораздо, — продолжил он, — быстрее.

Он достал из саквояжа револьвер и быстро сделал три выстрела. Хоть Руфус и крупный

мужчина, в него попало столько свинца, что можно было отряд солдатиков сделать. Первый же

выстрел прекратил все бормотания, и когда его подхватили, он только кряхтел.

С возрастающим ужасом при мысли, что умирает, он посмотрел на Кабала. Моргнул, не веря,

что жить ему оставалось считанные секунды. Он сделал странное умоляющее движение — прижал

руки к груди и протянул ладони к Кабалу — как будто тот мог повернуть время вспять и как-нибудь

спасти его. Затем тело Малефикара предало его, и он тяжело рухнул головой вперёд, как не смог бы

ни один живой человек. Огоньки плясали вокруг трупа, пока и им не пришло время исчезнуть.

— Итак, — сказал Кабал, — что же мне со всеми вами делать?

Армия Малефикара всей толпой переминалась с ноги на ногу. Они тоже не знали. Послышался

крик:

— Наш новый лидер!

Крик быстро подхватили и разнесли по пустоши.

— Наш новый лидер, Кабал! Кабал! Наш новый лидер, Кабал!

Кабал убрал оружие.

— Так и быть, — сухо сказал он. — Можете работать у меня на ярмарке. За мной.

Армия выстроилась позади него, а он зашагал к городу.

— Только учтите, — бросил он через плечо. — Придётся заполнить кое-какие бумаги.

Огромный Спрутоглав на дне ведёт веков учёт,

Конец всех нынешних времён планируя вперёд,

Когда для полчищ своих слуг врата он отопрёт

Под звуки песни Тчо-Тчо.

Айе! Фхтагн! Фхтагн! Шаб-Ниггурат!

Мы будем с ними, чтобы посмотреть на этот ад,

Начисти сапоги, нас ждёт дорога, брат.

Конец времён, встречай нас!

Конец времён, встречай нас!

Конец времён! Встречай! На-а-а-а-ас!

— И никаких песен!

[3] Классический пример предложения грамматически верного, но семантически бессмысленного.

Уверен, вы и так это знали.

ГЛАВА 8

Добрые жители Мёрсло встретили своего спасителя с почестями и в знак своей

признательности шли в его балаган толпами. У Йоханнеса Кабала в школьной тетрадке в клеточку, о

существовании которой, как он думал, не догадывался Хорст (он ошибался, Хорст находил это чтиво

бесконечно забавным), имелся график. Ось Х представляла собой шкалу времени длиной в один год, а

вертикальная ось У была проградуирована от 0 в исходной точке до 100 на верхнем конце. Это был

"график добычи душ", и он демонстрировал вполне уверенные темпы. Поставив деревянную линейку

на ребро, Кабал мог определить на нём среднюю прямую, и эта прямая пересекала отметку сотой

души на две недели ближе назначенного срока. Риск отсутствовал, но его грань была близка. Любое

маленькое препятствие могло привести к проигрышу. Даже самое маленькое. Раздался стук в дверь.

Это был мистер Костинз.

— Босс, это... к тебе босс, — сказал он.

Кабал убрал свою тетрадь и откинулся на спинку стула.

— В твоих словах нет никакого смысла.

— Ну, понимаешь? Босс этого городка.

Кабал тут же выпрямился.

— Хочешь сказать "мэр"? Пусть войдёт.

По ходу своей научной деятельности Кабал редко имел дело с политиками на каком бы то ни

было уровне. Разве что на уровне подопытных. За последние недели он, однако, выяснил, что мелкие

политики обладают ограниченными полномочиями и раздутым самомнением. Малейшее проявление

неуважения, подлинного или мнимого, и они сразу же начинают, энергично и с выдумкой, эти

полномочия применять.

Два месяца назад одному члену муниципального совета почти удалось закрыть ярмарку за

несоблюдение техники безопасности и угрозу здоровью посетителей. Кабал не счёл нужным

заметить, что руководство ярмарки — Преисподняя — приемлет только те меры касательно здоровья

и безопасности, которые гарантированно представляют угрозу и для того и для другого. Он, не без

оснований, сомневался в том, что это как-то исправит их положение. Чтобы замять дело, понадобился

"пряник" — объёмистый коричневый конверт, полный потёртых банкнот и "кнут" — полуночный

визит Фобоса, Человека-Кошмара (который трогательно поблагодарил за командировку из Тартара:

"Как же хорошо порой выбраться, встретиться с клиентами. Помогает, знаете ли, не отстать от

жизни"). А началось всё, когда указанного члена совета оскорбило заявление Кабала о том, что

последний раз, когда он видел тело столь же обрюзгшее, как у жены чиновника, из этого тела

вылезали опарыши. Тот факт, что наблюдение было справедливым, не имело никакого значения.

Мэр Мёрсло был человек весёлый и энергичный, и в лучшем мире его вполне могли знать по

фамилии Феззивиг, как старика из "Рождественской истории" Диккенса. Он, однако, представился как

Браун, что служило веским доказательством того, что этот мир далёк от совершенства.

— Господин мэр, — сказал Кабал, — что за удовольствие с вами познакомиться. К сожалению,

не было времени нанести вам визит.

— Ничего, ничего, деловой человек вроде вас, целыми днями работа, ничего страшного.

Он улыбался, очевидно, ожидая ответа.

Кабал бросил попытки найти в этом предложении глагол.

— Итак, чем могу помочь? Я, разумеется, к вашим услугам и к услугам вашего прелестного

городка.

— Да-да, конечно, изумительно же! Малефикар! Дыщ! В мгновение ока! Изумительно!

По непонятной причине он изобразил, будто бьёт крикетной битой по мячу, и затем смотрит,

как тот исчезает вдали.

— Первоклассно!

— Ах вот оно что, я понял. Вы о том, как я уладил это маленькое недоразумение с Руфусом

Малефикаром? Ерунда, честно говоря. Одно удовольствие, — честно добавил он.

— Ерунда? Отнюдь! Вполне определённо достойно внимания! Во всех отношениях. Во всех,

друг мой. Великое дело, великое. — Проникнувшись драматизмом сказанного, он закачал головой. —

Местный герой.

Мгновение он печально глядел в пол, сделал глубокий вдох, затем вновь улыбнувшись, сказал:

— Занятой человек! Пора!

И был таков.

Кабал некоторое время разглядывал дверь, которую мэр только что за собой закрыл.

— Да уж, — сказал он наконец. — Если когда-нибудь получу черепно-мозговую травму, надо

иметь в виду, что карьера мелкого политика для меня всегда открыта.