Владимир Петров - Горечь таежных ягод Страница 11

Павлик незаметно дотянулся до брючного карманчика: там по-прежнему похрустывала вчерашняя «трудовая» десятка. Выковырял ее, не спеша опустил под стол руку и зажал десятку в кулак. Теперь оставалось только вручить ее по назначению.

Павлик ухватил свою белую королеву за резную корону и сделал бессмысленный ход — срубил пешку противника. Ему нужно было просто снять с поля какую-нибудь фигуру, чтобы положить ее на стол, а рядом с ней тихо и скромно положить десятку. Старшина непременно увидит и так же тихо и скромно уберет…

Однако старшина увидел не сразу. Поводя носом, он проследил за странным рейсом королевы, посопел, размышляя, потом поднял голову.

— Муть, ефрейтор. Тут же нет никакой идеи.

Павлик заерзал на стуле, старательно вытирая о брюки потные ладони.

И тут старшина увидел десятку. Перевел взгляд на свою срубленную пешку и замер, изумленно открыв рот. Потом осторожно взял пальцами, развернул и похрустел ею, будто желая удостовериться, реальная ли это вещь.

— Твоя?

— Моя… — Павлик судорожно глотнул.

— Мне?

— Вам…

Старшина поднялся, швырнул десятку и вдруг разразился такой бранью, что Павлик сорвался со стула и кинулся к двери. Но старшина цепко схватил его за шиворот.

— Стой, лихоимец! Садись! Ах ты, паразит полосатый! Надо же, додумался: взятку сует. Да тебя судить надо, наглый щенок!

С налитыми кровью глазами старшина яростно метался по комнате, дважды пинал подвернувшуюся табуретку. Казалось, в комнатушку ворвался рассвирепевший бык.

Как знать, долго ли еще бесновался бы старшина, если бы на глаза ему не попался графин с водой. Он ополовинил его прямо из горлышка и только тогда сел. Минуты две сумрачно, исподлобья разглядывал Павлика.

— А я-то принял тебя за хорошего парня… А ты, оказывается, из молодых, да ранний. Ловкач. Где взял?

— На вокзале дали. Подносил чемоданы.

— Ну и то… — уже спокойнее сказал старшина. — Хоть заработанная честным трудом. Вытри нос-то. Воды попей.

Павлик налил стакан: графин дрожал в руке.

— Где там честным… Этот тип барыгой оказался. Деньги у него бешеные.

— Потому ты и решил мне их подсунуть?

— Ну да… И потом из-за собак. Как без них возвращаться?

— Охломон ты все-таки, — вздохнул старшина. — Хворост у тебя в башке. Как фамилия-то?

— Рыбин. Ефрейтор Рыбин.

Старшина смешал шахматы, сунул коробку в стол, в раздумье поскреб затылок.

— Да… Что же с тобой делать-то?.. Слушай сюда, Рыбин. Вот тебе письмо. Поедешь в город, найдешь школу — тут номер указан. В школе отыщешь пионервожатую Лену Клещенко. Передай привет и это письмо. Понял?

Павлик чувствовал, что под ним, как и вчера, легко, едва ощутимо закачался пол. Будто под ногами были огромные плавные качели, они то приближали, то отдаляли усатое лицо старшины. О какой школе, о какой вожатой он говорит? И при чем здесь собаки?

— Не понял, товарищ старшина.

— Ну это наши шефы. Пионеры-собаководы. Мы им даем иногда щенков для воспитания. Сейчас у них четыре молодых пса прошлогоднего помета. С начальной дрессировкой. Понял?

— Так точно! — Павлик вскочил и, принимая письмо из рук старшины, вдруг почувствовал, что готов от радости заплакать.

Нет, он не будет ждать машину, он поедет сейчас же, немедленно. Нельзя терять ни минуты.

— А вдруг пионеры раздали собак?

— Вряд ли, — сказал старшина. — Только если пограничникам. Да и то это через нас делается. Ну, ступай, Рыбин. И забери свою десятку. Вон она на полу, у стола. И истрать ее на доброе дело. Только так.

— Есть, товарищ старшина!

9

Всю обратную дорогу Павлик терзался любопытством. Но едва только рука тянулась к карману, как тотчас же появлялись неуверенность, чувство безотчетного страха. Он боялся, что в письме не окажется ничего определенного, обнадеживающего.

И все же письмо он прочитал уже в городе, в сквере, напротив школы. Письмо оказалось даже лестным для Павлика. Старшина называл его «дельным, настойчивым парнем» и просил помочь ефрейтору насчет собак.

Старшина также рекомендовал Рыбина как отличного солдата, солидного и положительного человека (так и написано было: «данный ефрейтор — человек положительных качеств и солидного поведения»). Последнее несколько смутило Павлика. Что это значило — «солидный»?

Павлик поднялся со скамейки и с замирающим сердцем направился к парадному школьному крыльцу. Не спеша поднялся по ступенькам. Дернул на себя массивную дверь — она не поддалась. Дернул второй раз, третий и почувствовал тревогу. Как должен был поступить в таком случае солидный человек? Видимо, повернуться и уйти. Но ведь старшина называл его еще и «настойчивым парнем». Павлик принялся стучать в дверь.

Через минуту за застекленной дверью показалось рассерженное лицо сторожихи. Она легко открыла дверь, потянув ее на себя.

— Ну чего барабанишь?

— Да двери какие-то у вас… — смущенно пробормотал Павлик.

— Какие двери? Обыкновенные. Как во всех школах. Их надо толкать, а не дергать. И соображать надо. Ты к кому явился?

— Мне бы пионервожатую увидеть, Лену Клещенко.

— A-а, на сбор, что ли? Иди, она в двадцать первой комнате на втором этаже.

Павлик поднялся по лестнице, подошел к классной двери, поправил на груди эмалевый значок специалиста третьего класса, зеленую «звездочку» военно-спортивного комплекса.

Он вошел очень тихо, и вначале его никто не заметил. А Лену Павлик узнал сразу, потому что именно такой ее и представлял: тоненькой, бойкой, коротко остриженной, похожей на мальчишку. «Настырная, вроде тебя», — охарактеризовал ее старшина в своем напутствии.

Улыбаясь, Павлик приятельски помахал ей с порога: привет! Можно на одну минутку?

Лена шла к нему и тоже улыбалась, ладонью, по-ребячески, приглаживая волосы.

— Вы — ракетчик?!

— Ракетчик. А вы — Лена?

— Да, — сказала она. — Мы вас ждали еще позавчера, как договаривались. Потом звонили. Нам ответили, что все заняты на учениях. А вы, значит, свободны?

— Да, — сказал Павлик. — Я свободен.

Собрался объяснить, что он, пожалуй, совсем не тот, за кого его принимают, что прибыл по другому делу, прибыл с письмом насчет собак, однако ничего не успел сказать: Лена подала классу команду «смирно».

— Товарищ сержант! Пионерский отряд собран на сбор «Ракетчики — часовые Родины».

— Я не сержант, а ефрейтор.

— Это неважно, — сказала Лена и добавила шепотом: — Вы сначала поздоровайтесь с ребятами.

Павлик поздоровался, ему приятно было видеть лица ребят, и он подумал, что, в сущности, все складывается хорошо и правильно. Разве он не ракетчик? Разве он не может провести пионерский сбор? Да пожалуйста, на высшем уровне. В конце концов так даже лучше. Одно дело — прийти и просить собак. И совсем другое — в качестве официального лица, прибывшего на сбор.

Павлик прошел к столу, оглядел ребят и спросил:

— Вы все собаководы?

Ответили ему нестройно, невразумительно и, в общем, непонятно. Павлик даже испугался: значит, и они не те, за кого он их принимает? Однако Лена пояснила:

— У нас звенья по интересам. Есть звено разведчиков, космонавтов. Есть и юных собаководов. Вот, пожалуйста, второе звено, встать!

Поднялось шестеро ребят. Лена подняла руку.

— Ваш девиз!

— «Собака — верный друг человека. Люби ее, воспитывай, береги!» — проскандировали собаководы.

— Молодцы! — похвалил Павлик. — А собаки у вас есть?

— Есть! — сказал белоголовый парнишка на первой парте. — Два бульдога, фокстерьер и три овчарки.

Павлик чуть не спросил: а где четвертая? И вдруг спохватился: как он себя ведет?

Решительным жестом он оправил под ремнем гимнастерку, сдвинул брови, прокашлялся — так обычно старшина дивизиона начинал вечернюю поверку.

— Ребята! Мы проводим наше мероприятие в условиях сложной международной обстановки… — Павлик поглядел на пионервожатую: правильно он открывает сбор?

Лена улыбнулась, но потом все-таки сказала на ухо:

— Может, сначала представить вас?

— Не надо. И так все ясно.

Павлик заговорил о ракетчиках противовоздушной обороны. Рассказывал о том, как они несут боевую вахту, круглосуточно дежурят у зеленых экранов ракетных локаторов, как тренируются на пусковых установках.

Ему самому выступление нравилось. Но ребята слушали как-то без особого интереса, переговаривались, а двое на последней парте тайком играли в «морской бой» — Павлик это заметил. Может, он в самом деле говорил скучно?

Перед глазами все время торчал макет ракеты, словно кто-то нарочно, с определенным умыслом поставил его туда в угол класса. Но зачем? Наверно, это звено космонавтов? Достали в пионерском журнале чертежи и по вечерам клеили, пилили, сколачивали. А что, если?..