Алексей Азаров - На острие меча Страница 12

И вот — рации!

Пеленгаторы, нащупавшие их, оказались бессильными определить конкретные пункты расположения передатчиков. Не поддавались и шифры, используемые для перекрытия текста.

После долгих колебаний Доктор информировал Берлин.

Колебания эти были вызваны деликатным обстоятельством: посол Бекерле терпеть не мог «торгового атташе», поскольку помимо дипломатических нес функции представителя гиммлеровской службы безопасности, в свою очередь раскинувшей в Болгарии агентурную сеть и конкурировавшей с абвером по всем статьям.

Сейчас Бекерле получал великолепный повод насолить коллеге Доктору, а рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер дорого дал бы за возможность нанести удар адмиралу Канарису.

Дело с радиостанциями получало первостепенное значение.

В Берлине Канарис и Гиммлер, каждый в своих интересах, были намерены выжать из «дела» максимум возможного. Доберись Делиус до передатчиков, и Канарис рапортовал бы рейхсканцелярии о новом блистательном достижении абвера, пекущегося неусыпно о государственном интересе империи. Опереди Бекерле Доктора с разгромом радиогрупп, и с таким же рапортом отправился бы Гиммлер, не преминув отметить при этом, что Канарис и его эмиссары оказались слепы и беспомощны.

Бекерле не опускался до знакомства с Гешевым или Павловым. Он предпочитал платить начальству, а не исполнителям и держал на содержании министров, парламентских лидеров и — на паритетных началах с британской Интеллидженс сервис — советника царя Любомира Лулчева.

Так, дело «О нелегальных радиостанциях в Софии» превратилось в своеобразный магнит, притянувший к себе сотни людей — от полицейского инспектора Сиклунова, с его безымянными, под номерами, агентами, до Лулчева, Канариса и Гиммлера, мнивших себя фигурами масштаба международного.

Обо всем этом Пеев не знал. Не догадывался он и о вмешательстве Доктора в расследование, хотя фамилия Делиуса была ему известна и раз или два он встречался с «торговым атташе» на официальных приемах в клубе Союза офицеров запаса. Делиус производил приятное впечатление — обходительная улыбка, остроумные реплики.

…Январь 1943-го.

Сталинград и разгром 300-тысячной войсковой группировки Паулюса словно камень стряхнули с сердца Пеева. Не камень — скалу. Митко, по молодости экспансивный, ликовал: «Фашистам конец!» Пеев и Елисавета не спорили с ним, но в разговорах между собой сходились на том, что немцы еще достаточно сильны и до конца войны, к сожалению, далеко. Той же точки зрения придерживался и Никифоров, черпавший из бесед с министром войны Миховым и начальником штаба Лукашем достоверные сведения о боеспособности и количестве дивизий вермахта. Союзники, опубликовавшие в свое время коммюнике о скором открытии второго фронта, не торопились сдержать слово, и Советская Армия, по существу, одна вела тяжелые сражения на европейских полях битвы. Ради жизни на земле, ради победы над нацизмом.

Во имя этой же цели делал все, что мог, и Александр Пеев.

Война…

Пеев превосходно понимал, что нейтралитет Болгарии день ото дня становится все более призрачным. Еще недавно беспечная София сейчас походила на фронтовой город, готовящийся к осаде.

Ввели затемнение и светомаскировку. По ночам улицы патрулировались солдатами и жандармами. Тех, у кого не было пропусков, и лиц, вызывающих сомнения, доставляли в казармы и участки. Оттуда зачастую задержанных, без судебных волокит, отправляли в концлагеря. Охрану военных объектов взяли на себя немцы, — солдаты в зеленых стальных шлемах стреляли без предупреждения.

Царь Борис счел необходимым свести к минимуму приемы и балы, отдавал дань обстановке. На войну было ассигновано сорок процентов бюджета — 8 миллиардов левов…

Гешев придал группе Сиклунова дополнительно 20 агентов, поручив проследить все без исключения связи Пеева и взять под надзор его знакомых.

«Тени» ходили за Пеевым по пятам. Становилось все труднее работать. Заметил шпиков и Никифоров. Однажды подвел Пеева к окну своего кабинета, показал.

— Как ты считаешь, Сашо, что это значит?

— Последствие ордеров на мой арест — тех, что Дирекции не удалось реализовать; ищут повод и прощупывают всех, с кем встречаюсь.

— Прекратим встречи?

— Это бросится в глаза. Нет, паниковать не стоит. У Дирекции в списках моих приятелей должно быть с полсотни имен, среди них «сговоровцы», монархисты, фашисты. Шарада, в которой легко запутаться. Но я рад, что ты заговорил об этом. Все может быть, Форе. Да, все! И я наметил тебя руководителем группы на случай, если со мной что-нибудь случится.

Никифоров не был суеверен, но тут не сдержался, трижды стукнул костяшками пальцев по деревянной крышке стола.

— Бог с тобой, Сашо!

— Это не шутки, Форе. Я обязан принять меры предосторожности.

…Он, действительно, принял все меры, какие мог.

Генерал-майор Никифор Никифоров, скорее всего, останется вне подозрений и сможет на ходу перенять руководство группой.

«Все мы ходим на острие меча», — думал Пеев. И был прав.

Где-то в середине февраля Попов тоже заметил, что за ним следят. Люди Любена Сиклунова всерьез взялись за изучение «Эльфы», обнаружив в журнале постоянной клиентуры фамилию и адрес Пеева. Не составляло труда выяснить, что обслуживанием «Блаупункта» доктора занимался сам технический руководитель мастерской. Гешев не делал из этого факта поспешных выводов, но решил проверить, почему Эмил оказывает такое предпочтение далеко не самому состоятельному клиенту.

Кроме того, отделение «А» интересовалось всеми софийскими радиотехниками без исключения. Костов на одном из совещаний выдвинул мысль, что радиста, скорее всего, следует искать среди специалистов. Он, конечно, считался с тем, что радиста могли специально перебросить через кордон, но наряду с этим версия о местном происхождении хозяина радиоточки требовала тщательной разработки.

Делиус, председательствовавший на совещании, пожал плечами.

— Допустим, он местный. Допустим, имеет отношение к радиомастерским. Как вы его выявите?

— Будем мобилизовывать радиотехников в армию. В Софии их около семидесяти. Уйдут в казармы один, другой, двадцатый, тридцатый, и бог даст, рация заглохнет. Кроме того, станет ясно кто.

— Как быстро это можно сделать?

— Не слишком скоро. У большинства есть законные льготы и отсрочки от призыва. Месяцев пять, я думаю.

— Это долго, — подвел Делиус итог. — Но действуйте! Как часть комплекса мероприятий — годится.

Радиомастерские закрывались одна за другой: «Симменс», «Камертон», «Эфир», «Электрон»… Рация работала, и Делиус ничем не мог успокоить Берлин, откуда все настоятельнее требовали конкретных результатов. Неспокойно чувствовал себя и посол Бекерле, получивший по прямому проводу нагоняй от Гиммлера. Рейхсфюрер не стеснялся в выражениях. «В вашем гардеробе семьдесят шесть костюмов, — жестко сказал он. — Не спорьте, я не ошибаюсь. Именно семьдесят шесть. Так вот, я знавал послов, которые сейчас довольствуются одним — арестантским. Не заставляйте меня разочаровываться в вас, Бекерле».

В марте повестку о призыве получил брат Эмила, числившийся основным владельцем «Эльфы». Ему предписывалось в трехдневный срок явиться в казарму. Следовало ожидать, что очередь Эмила надеть шинель не за горами, и тогда его «музыка» по наследству переходила к запасной радистке. Пеев не любил полагаться на авось и заранее четко распределил роли.

Педантизм? Что ж, он сам считал себя немножко педантом, относя это качество к числу деловых достоинств. Именно умение рационально организовать жизнь позволяло ему долгие годы совмещать бездонную по объему работу партийного функционера с археологическими изысканиями, адвокатской практикой, обязанностями депутата Народного собрания и редактора газет «Время», «Земледельческое знамя» и «Пахарь». Помимо этого он как-то ухитрялся найти в сутках час, чтобы заняться политическим образованием сына, вместе с Елисаветой посещал театры, кино, и никогда не уставал.

Сколько он помнил себя, дом — семейный дом Эль и его — был полон народу. Здесь подолгу жила многочисленная родня, дневали и ночевали друзья. По вечерам приходил, засиживаясь порой заполночь, Христо Топракчиев, знаменитый в Болгарии летчик-ас времен первой мировой. За ним на огонек заглядывал Христо Данов — археолог, начинавший свой путь в роли скромного участника исторического кружка, организованного Пеевым в Пловдиве.

А были еще приемы во дворце, традиционные посещения клуба, выступления в суде, консультации промышленников по коммерческому праву.

Были книги, которые он читал в огромном количестве.

Была марксистская литература, требовавшая тщательного изучения.

Было новое дело, ставшее архиважным, главным — руководство группой, выполнявшей сложные задачи.