Владимир Фиала - Кто такой Антал? Страница 19

— Мне решительно захотелось познакомиться с этим уникальным парнем. Ведь стоит ему где появиться, там сразу происходит ЧП. Служит у вас всего неделю, а имеет на своем счету одно задержание и высушенного священника.

— Тут нет ничего случайного, он давно интересовался Бартаком, когда еще был на гражданке, — заметил Маришка.

Гавран внимательно посмотрел на него:

— Надо с ним познакомиться. Хочешь, подвезу тебя домой? Но сначала давай бавернем к Урбанковым.

Маришка согласился.

Среда оказалась довольно удачной: был приемный день, его навестили Ладя и Гадек, посидели немного с ним на террасе. Боли у Ярды почти прошли, температура спала, однако он был еще слаб. Правда, он уже носил лежачим соседям чай, ходил на кухню за черным кофе, убирал со стола, помогал сестре вывозить Говорку на террасу, Так время и проходило. Но большую часть свободного времени он посвятил, конечно, бумагам Крауса.

В коробке хранились материалы, позволявшие в целом представить всю историю дома Урбанковых. Даром воображения Ярду бог не обидел, и, читая пожелтевшие страницы, он мысленно уносился в те далекие времена, смысл которых понять мог только историк. Усадьбу построил в 1840 году Игнац Ганауска, который однако подписывался по-чешски — Гинек Ганоусек. Он использовал родной чешский язык всюду, кроме официальных бумаг. Из старинных документов внимание Ярды привлекло письмо господина Карла из Прахотина, в котором тот выражал благодарность уже постаревшему хозяину усадьбы за то, что он укрыл его, как буквально значилось в письме, от «лютых наймитов императорского двора». Угол листа с датой давным-давно сгрызли мыши, но из контекста можно было понять, что письмо было написано сразу после бурного 1848 года. Сохранялась часть счетов на постройку и углубление погреба, на разные плотницкие и кровельные работы, квитанции о поставках вина в княжеский замок, несколько раз возобновленный винный патент с господской печатью, удостоверение об освобождении от воинской повинности сына Ганоусека Готтлиба, вернее говоря, Богумила, который унаследовал усадьбу и, видимо, расширил ее. Он приобрел новые виноградники, нанял специалистов и соорудил два пруда, выдал дочь за отставного корнета императорской армии, княжеского управляющего, наследника солидного участка в близлежащих Тушовицах. Его сын Вацлав, Венцель Ганауска, был сельским старостой. Затем усадьба перешла по наследству по женской линии к семье старосты Рихтера, дочь которого вышла замуж за Крауса. Размеры земельных угодий и виноградников значительно уменьшились. Краус являлся, в сущности, средним хозяином, поскольку женился на Розалии Рихтеровой, имея в своем владении небольшой виноградник на два участка поля да несколько лошадей.

Весь четверг Ярда тоже занимался бумагами Крауса. Некоторые из них он отложил, например, письма от адвоката и копии решений суда по делу о тяжбе с братом Розалии — Игнацем из-за поля у речки, прозванного «на выгоне». По всей видимости, Игнац выкопал ночью столбы забора и передвинул их, чтобы увеличить размеры своего участка. Тяжба длилась семь лет. Игнац проиграл и должен был возместить шурину ущерб, составивший двадцать восемь мешков муки. Краус увлекался овощеводством, особенно прививками растений, а также пчелами и искусственными удобрениями. Он сохранял ежегодники по вопросам виноделия, медицинские рецепты, счета от ветеринаров. В общем, это был аккуратный человек. Из его подробных записей в календаре внимание Ярды привлекли два интересных факта. Весной 1945 года в усадьбе разместился штаб артиллерийской части вермахта. При отступлении солдаты конфисковали у Крауса лошадей. Взамен этого он получил справку, написанную с немецкой обстоятельностью и скрепленную огромной печатью с обязательным орлом и свастикой. Другая запись чем-то напоминала завещание. Краус, опасаясь, что во время боев за деревню усадьба может сгореть или быть разрушенной, написал «для тех, кто останется»: «В подвальном укрытии дедушки Ганоусека спрятано три мешка муки, десять мешков картофеля, семенное зерно для яровых посевов и пять бутылей вина». Все, что ему удалось, видимо, спрятать до прихода немецких солдат.

Итак, это укрытие дедушки Ганоусека! О нем теперь стало известно. Но возникает вопрос, каким образом старый Краус, единственный мужчина в доме, сумел спустить мешки и бутыли в подвал? Самые маленькие бутыли в погребе вмещали по сто литров, меньшего размера бутыли виноградари, по всей вероятности, не держали. А спустить вниз столитровый сосуд через дверцу погреба могли только два-три человека. Кто же помогал Краусу? Вполне возможно, Краус мог справиться и сам, если бы в укрытие имелся проход прямо из погреба. Ярда решил как следует изучить этот вариант.

Он сложил бумаги в коробку. Запах кофе из коридора возвестил, что приближается время ужина. Ярда сбегал за хлебом и предложил соседу ветчины из своих запасов.

В ночную смену на этот раз дежурил главный врач. Он делал обход точно по минутам.

— Завтра вас выпишем, — сказал он, подойдя к постели Ярды. — Утром сходите на перевязку и возьмете документы. На осмотр вам нужно ездить в военную поликлинику в Брно, но мы вас тоже не бросаем. Мне думается, будет достаточно, если вы у нас будете показываться раз в две недели.

Все окончилось для Ярды благополучно. Говорке захотелось покурить. Ярде пришлось тащить кресло и вывозить соседа на террасу. Только выехали, как подошла медсестра.

— К вам гости, — сообщила она Ярде.

«Неужели Власта?» — подумал он. Но не угадал: в коридоре его ожидали двое мужчин. Капитана Маришку он в первый момент не узнал, так как при первой встрече тот был в гражданском костюме. Рядом с ним стоял худощавый элегантный мужчина, высокий и сильный. Он повернул к Ярде загорелое лицо, взглянул с любопытством.

— Капитан Гавран из национальной безопасности, — представил Маришка своего спутника. — Как вы себя чувствуете?

Ярда Заверил, что все идет нормально, после чего они вышли в сад и уселись на лавочку в укромном зеленом уголке.

— Товарищ капитан хотел бы кое-что у вас уточнить. Кроме того, я должен передать вам привет от вашего командира. Он сказал, что в часть вам не следует торопиться: с завтрашнего дня предоставляется больничный отпуск.

— У меня для вас тоже есть новости, — с серьезным видом ответил Ярда. — Тому укрытию у Урбанковых не менее ста тридцати лет.

Ярда рассказал офицерам о записках Крауса и о всем прочитанном. Капитан Гавран выслушал его с большим вниманием.

— Я с удовольствием посмотрел бы эти записки, — сказал он, когда Ярда закончил свой рассказ.

— Я могу принести их, — предложил Ярда.

— Чуть позднее. А теперь поведайте мне, как вам удалось раскрыть это убежище.

Ярда подробно изложил уже известную историю, начиная с проказ собаки и кончая находкой дверцы под сундуком.

— Минуточку, — прервал его капитан Гавран. — кто из вас пришел к этой мысли?

— Я не помню, то ли Власта, то ли я сам.

— Когда вы отодвинули сундук, под ним была пыль? Имел ли пол под сундуком иную окраску?

— В тот момент я был чересчур взволнован, чтобы обращать внимание на подобные детали, — ответил Ярда, немного сбитый с толку вопросами капитана. — Мне кажется, пыли там было предостаточно, ведь под сундук нельзя было просунуть ни веник, ни руку. А краска… Да, краска была другая. Я бы сказал, она казалась более темной.

— А такую штуку вы нигде не встречали? — спросил Гавран, достав из кармана пистолет и три полные обоймы с патронами. На тускло мерцающей рукоятке проступали буквы «ФН». Легендарное оружие, о котором Ярда много читал и слышал, но своими глазами видел впервые.

Он отрицательно покачал головой.

— Пистолет был прикреплен к днищу сундука, — пояснил Гавран.

— Я просто отодвинул сундук. Ведь нас интересовала прежде всего дверца, мы ее искали.

— Пистолет был заряжен и поставлен на предохранитель. В обоймах имелись патроны. Каких-либо следов ржавчины мы не обнаружили. А самое главное, хотя кто-то смазал пистолет отличным безводным вазелином, мы не обнаружили ни единого следа пальцев.

Ярда пожал плечами:

— А Урбанковых вы спрашивали об этом?

— Пока мы спрашиваем вас.

— Их-то вы, наверное, не подозреваете?

Гавран засмеялся.

— Не ловите меня на слове. Мы ищем того, кто держал в руках это оружие. Для подозрений времени будет достаточно.

— Я понимаю. Только я действительно больше ничего не знаю и сомневаюсь, чтобы Урбанковы знали больше. Они не могли иметь представления об укрытии, трупе и всем остальном.

— Хорошо. Поставим на этом точку. Пистолет вы не видели, а Урбанковым об этом пока ни слова. Подождем результатов экспертизы. По всей вероятности, оружие лежало там в течение всех этих лет, пока хозяева дома находились в заключении. Мне только непонятно, почему они его не взяли или не избавились от него, когда вернулись домой. Спросить их об этом нет возможности, поскольку они уже давно за границей. Пока о пистолете забудьте. Теперь скажите мне, кто вам давал информацию для вашей дипломной работы? Литературу вы перечисляете, с ней я знаком. Меня теперь интересуют люди, с которыми вы беседовали.