Валерий Кукушкин - Химеры урочища Икс Страница 2

— Видишь ли, история имеет довольно необычное продолжение. — Каштанов помолчал. Я сидел как на иголках. — Дело в том, что в 1944 году. Впрочем, лучше изложить все по порядку. У тебя есть время?

— Нет! — с облегчением выпалил я. — Ты уж извини, пожалуйста.

— Хорошо. В таком случае приходи в планетарий 21 сентября к 18 часам.

Все собрались в назначенное время Александр Петрович Гусев — невысокий, плотный, располагающий к себе 60-летний мужчина с добрым лицом явно волновался Он перебирал какие-то бумаги с рисунками, подсаживался к столу, затем вновь вставал Собрание еще не объявили открытым, и я, воспользовавшись этим, подошел к нему и представился Мы еще не знали тогда, что вскоре после этой встречи станем товарищами Начав говорить со мной и увидев, что его внимательно слушают, Гусев заметно успокоился.

— Ведь дело-то как было Дело, конечно, необычное, станешь говорить — не все поверят, да ведь и молчать как же.

Гусев сел к столу, разложил рисунки. Услышав, что рассказ уже начался, большинство, не ожидая объявления, заняли места, приготовившись слушать и записывать. Скептики заранее придали своим лицам скучающе-брюзгливое выражение.

— Не знаю, с чего и начать, — Александр Петрович задумался.

— Сам-то ведь я и родился, и вырос в деревне. В Ярославль переехал лишь в 52-м, так что, считай, теперь уж больше половины жизни здесь прожил. Сейчас вот последний год перед пенсией. А к старости родные-то места все чаще припоминаются, считай, уж сорок годов прошло с тех пор, как последний раз там был. Да и тут еще вот что, — Гусев замялся, волнение его вновь усилилось. — Сын погиб у меня в армии. Был я привязан к Ярославлю, а сейчас. В общем, сидели мы как-то с женой вечером, вспоминали прошлое, смотрели старые фотографии, читали письма сына. И так, поверите ли, на родину захотелось. И тут попалась мне в руки бумажка, написанная мною еще в 1944 году — а мне тогда 16 лет было, — и вдруг припомнилось мне все, до деталей, и 44-й год, и что до того было, и после. Так, поверите ли, четко все припомнилось, вплоть до рассказов стариков.

А началось все это не в 44-м, а намного раньше, году примерно в 1890-м. Деревня наша тогда большая была сто-сто двадцать дворов, и людей, считай, несколько сот человек жило. Что говорить! Сейчас-то там — чисто поле. Уже в 50-х годах последние жители деревню покинули. Ну так вот. Рядом с нашей деревней есть озеро.

И видели люди сто лет назад, как над тем озером летело что-то, озеро перелетело и ударило в берег, на окраине деревни. Отец мой мне рассказывал, что образовалась там яма пяти саженей в поперечнике. И яма эта была на возвышенности, которую с давних времен называли «осарки» — что это значит, я не знаю. Место это было голое, ничего там не росло, кроме одной молодой осинки, и ее ударом этим не сломило — лишь согнуло, и осталась она стоять как раз на валу этой ямы. Те, кто к яме подходил, говорили, что вокруг был разбросан шлак — откуда он взялся? Одни куски были черные, ноздреватые, другие — зеленоватые, плотные и тяжелые. А в самой-то яме. Там, как говорили старики, остались пролетевшие над озером «каленые огненные стрелы», и они шевелились.

— Как «шевелились»? — мы замерли в изумлении.

— Не знаю, что под этим разумели старики, но говорю как слышал, — Гусев снова развернул свои рисунки. — Вот как примерно все это расположено.

Мы склонились над самодельными картами. Здесь были указаны деревни и озера, а также их названия, обозначены ручьи и дороги и даже указаны расстояния между отдельными пунктами. Человек, помнивший все это на протяжении сорока лет, либо должен был обладать хорошей памятью, либо. Что «либо»? Не дурачить же нас он сюда пришел!

— Что же было дальше? — Мы вновь расселись по местам.

— Дальше? Дальше вот что. Животные сильно боялись этого места, а потом и еще хуже стало — из ямы на деревню пошла как бы это сказать. В общем, как тогда говорили, пошла оттуда зараза.

— В чем же это проявлялось?

— Стали болеть животные. Ну а что это значило для крестьянина, если у него, скажем, корова доиться перестала или с лошадью чтонибудь — сами понимаете. Да и люди стали чувствовать себя плохо, особенно те, кто к яме ходил. Местный священник, видя такое дело, распорядился привезти то ли десять, то ли двенадцать подвод негашеной извести, приготовленной для ремонта находившегося довольно далеко от нас каменного храма. Яму завалили смесью песка с известью, а потом — землей. Говорили, что священник давал крестьянам целовать крест и брал с них обещание, чтоб никому об этом не рассказывали и в яме бы той не копались. Ям же со «стрелами» было вообще-то две; одна из них находилась в лесу, метрах в восьмистах от деревни. Что с той ямой было не знаю.

— Ну и что же, прекратились в деревне болезни? — спросил кто-то.

— Да как вам сказать. Место это, конечно, стали считать проклятым. И чтобы освятить его, поставили там деревянную часовенку, очень красивую. Помогло это или нет — не знаю, но, говорят, были такие случаи, что во время службы в ней людям вдруг становилось плохо, а поп с дьяконом не могли служить больше получаса путались, не то говорили. А через осарки ведь тропка была — по ней вокруг озера обойти можно было; ну и с той поры ходили там с опаской, а уж детей и вовсе не пускали — беда, если заметят! Также говорили, что лет через десять после падения «стрел» один из мужиков, построив в селе избу, положил под угол ее кусок белого металла, найденный им в яме поверье такое в народе было, что, мол, камни с неба счастье в дом приносят. Ну так после этого не могли в том доме жить в головах — тяжесть, по ночам кошмары мучают.

— Где же этот металл? — спросил я.

— Не знаю. Но, как видите, и после засыпки ямы не все «чисто» в деревне было. А ведь на осарки-то хочешь не хочешь, а ходить приходилось — житницы там стояли, а поставлены они были там потому, что мыши на той горке не водились. Считалось, что если на осарках недолго находиться, то это можно, а в противном случае могла и болезнь привязаться — такое, я слышал, бывало. К слову сказать, на осарках этих вплоть до 38-го года находили ромашки с черными лепестками.

А вот в озере — там другое дело. От деревни до озера — метров сто было и купались там, и рыбу ловили, и белье женщины с мостков полоскали. Было у женщин, конечно, и свое место для купания — небольшой заливчик, окруженный кустами, и находился он как раз напротив осарков. Так вот, стали после всех этих событий замечать, что после купания в том заливчике люди как бы молодели кожа становилась упругая, чистая, усталость пропадала. И если в воде находились минут пять, не больше, то даже и болезни многие излечивались, были даже, говорят, случаи, что и от бесплодия исцелялись. Многие в том заливе специально купались, в том числе и мужчины. Помню (я еще мальчишкой был), один мужичок, Кукин Егор Егорович, по утрам все ходил туда с будильником. Спрашиваю его как-то «Ты чего туда ходишь?» А у него, оказывается, ноги сильно болели, вот он и лечился там: ноги держал в воде определенное время, и что бы вы думали — вылечился! Но если человек в воде находился долго, то, опять же, мог заболеть.

— Интересно, — Мы зашевелились, загомонили, полагая, что история подходит к концу. — Значит, и польза от всего этого какая-то была?

— Польза была, да ничтожная сравнительно с вредом, — Гусев помолчал. — Много в России деревень загубили — по известным причинам, а здесь еще вот и «чертовщина» была — некому там сейчас и лечиться. Но это не все. Слушайте, что было дальше.

Спустя лет десять после падения «стрел» с неба спустился, как говорили старики, «большой железный пароход в огне», вырыл в земле рядом с горой, что неподалеку отсюда, яму и ушел туда. С тех пор стали замечать, что земля и вода на нашем и соседних озерах иногда начинают трястись. Особенно хорошо это заметно на озерах.

Рыбаки многие рассказывали сначала вся вода крупно трясется — через лодку это чувствуется хорошо, — затем частота вибрации все увеличивается, появляется звук, звук этот становится все выше и выше, и вскоре уже слышен как бы звон комариной стаи. Стали также замечать, что если из зоны вибрации вовремя не уйти, то человеку становится плохо он как бы пьянеет, теряет контроль над собой, не понимает, что делает. Еще до 17-го года, рассказывали, был такой случай в одну из житниц, что на осарках, забрались воры — хотели зерно унести, да попали как раз под вибрацию. Так и не смогли ничего вынести, дверь в житнице открыта, замок здоровенный рядом валяется, а сами едут на телеге, песни поют.

Стали со временем замечать, что попавшие под вибрацию заболевают. А в деревне нашей люди жили по добрым старым обычаям, по хорошим заповедям, не богато, но добротно, работали на совесть, ну а в праздники гуляли, веселились, но чтоб вином зря баловаться — ни-ни! А тут просто из жизни, из практики люди вынесли, что, если попал под вибрацию и не хочешь заболеть нужно выпить; не много, но обязательно нужно, иначе плохо будет.