Андрей Гуляшки - Убийство на улице Чехова Страница 21

Разумеется, я не из тех, кто зажмуривается каждый раз, когда проходит около хорошего. Наш человек здорово ведет себя при допросах! Он мастерски допрашивает как следователь. Зачем ему надо было переходить на оперативную работу!

То же самое — и мой коллега Данчев! Пойди он работать в кино, делать фильмы — ему бы цены не было. Мог бы получить и «Оскара». Он фантазирует и важничает, и клыки ему бог дал, но одного у него нет — нюха. Того, что ведет гончую именно под тот куст, где сидит длинноухий. Нюх не приходит из книг, как думают некоторые ученые люди. Он — божий дар. Или ты имеешь его — или нет!

Меня зло берет, почему он вмешивается в мою работу, — каждый сам за себя в ответе. Я не имею высшего юридического образования, но у меня пятнадцать лет служебной практики, и я по опыту знаю, что довольно часто ошибаются те, кто думает, что эта работа — розыски убийцы — происходит по написанным правилам. Знаешь правила, командуешь согласно им и уверен, что держишь убийцу в своих руках, хе-хе!..

Ничего. Сегодня вечером увидим, действовали ли Кодов и Беровский отдельно или в сговоре. Моя задача — как ее определило начальство — состоит в следующем: установить, кто этот человек с красным шарфом и в серой шляпе. Если человек с красным шарфом доктор Беровский, как утверждает достопочтенная тетя Мара (да так я и сам предполагаю), то история убийства профессора развивалась следующим образом:

1. Вчера, 7 января, доктор Беровский приехал на такси к дому профессора, и Дора Басмаджиева передала ему запертую на ключ шкатулку.

2. Доктор Беровский отвозит эту шкатулку слесарю, и тот открывает ее.

3. Доктор Беровский и Дора Басмаджиева находят в шкатулке блокнот профессора, где записана формула противогриппозного лекарства, а также еще какой-то важный документ, который должен быть нотариально заверен сразу после прибытия Радоя — вилла в Бояне присуждается Радою.

4. По-моему, доктор Беровский знакомит Кодова с этим документом и предлагает ему вовремя убрать профессора.

5. Каждый в отдельности (или оба) Кодов и Беровский уговаривают какое-то лицо позвонить профессору без двух-трех минут одиннадцать.

6. В одну-две минуты двенадцатого профессор убит.

7. Есть три варианта убийства: или Кодов убил один, или Беровский убил один, или они оба совершили убийство. Первые два варианта майора, третий — мой.

Я надеюсь, что сегодня вечером на совещании мой вариант будет признан самым правдоподобным. И я, вернувшись домой в великолепном настроении, уже с порога изумлю свою жену фатальным вопросом:

— А ты, любезная, где была с седьмого на восьмое?

Спорю на двух цыплят, приготовленных с изюмом и каштанами, что ужин инспектора ничуть не утратит своей прелести, если даже он не получит от своей благоверной удовлетворительного ответа. Потому что в нашей инспекторской жизни самое важное — поймать преступника. Когда ты добьешься удачи, ну, тогда можешь, разумеется, позволить себе роскошь смотреть свысока на события, происходящие в твоем собственном доме. Поэтому я уже сейчас предчувствую, что цыпленка с каштанами я съем с превеликим удовольствием.

Как только прибыла машина, я отправился прежде всего в диспетчерскую службу таксомоторного парка. Менее чем за полчаса мы нашли водителя, который делал рейс вчера рано утром на улицу Чехова. Пышущий здоровьем краснощекий парень, видно недавно отслуживший в армии.

— Откуда ты вез своего клиента? — спросил я его, показав удостоверение. — Из Центра эпидемиологических исследований в Овча-Купел, не так ли?

Тот посмотрел на меня, остолбенев.

— Вовсе нет! — сказал он. — Я взял клиента на улице Коларовской, думаю, около номера 35.

— Номер 45! — поправила его служащая.

Она открыла журнал и постучала пальцем по тому месту, где был записан номер заказа.

Я почувствовал, как от какой-то внезапной слабости мои колени начали медленно подгибаться.

— Как выглядел твой клиент? — спросил я шофера. — Высокий, с красным шарфом на шее и в серой шляпе?

Парень задумался.

— О шляпе не помню, — сказал он, — но о шарфе — да. Только он был не высоким, а среднего роста, даже маленький. И худой.

Мои колени продолжали подгибаться, и я был вынужден переступать с ноги на ногу. Я попросил у служащей разрешения закурить. Закурил.

— Когда вы прибыли к тому дому на улице Чехова, почему твой клиент не вышел из машины, а вышел ты?

— Он попросил меня, товарищ.

— Что было в узле?

— Не знаю, товарищ. Было уложено в картонную коробку и довольно тяжелое. Наверное, из металла.

— Куда вы отвезли это что-то?

— Опять туда же, товарищ. На улицу Коларовскую, дом 45. Человек мне заплатил, поблагодарил и вошел в дом с этой вещью.

Я набрал номер телефона профессора. Ответил сержант Наум. Я приказал ему спросить у Доры Басмаджиевой, как зовут ее брата, улицу и этаж. Через полминуты сержант докладывает: «Брата Басмаджиевой зовут Иван Пырванов Филипов, проживает по улице Коларовской, дом 45, на четвертом этаже».

Я поблагодарил водителя и служащую и вышел из диспетчерской. А моему водителю дал указание:

— Угол бульвара Заимова и улицы Пауна Грозданова!

Я спросил управляющего кооперативной мастерской по ремонту бытовой техники:

— Работает у вас человек по имени Иван Пырванов Филипов?

— Есть такой товарищ! — сказал заведующий и слегка вздохнул.

— Если судить по вашему лицу, то он порядочный фрукт?

Управляющий молча пожал плечами.

— Где этот человек?

— Со вчерашнего дня — в отпуске по болезни.

— Хм! — сказал я. — Часто он «болеет»?

— Да бывает. В зависимости от «частного сектора». Как скопится много приборов для ремонта, запирается дома и «болеет». Он у себя оборудовал мастерскую. Нашел врачей, которые выписывают ему бюллетень.

— Почему вы его не уволите? — спросил я, хотя уже потерял всякий интерес к этому типу.

— Как его уволить, когда он оправдывает свое отсутствие медицинскими справками! — развел руки заведующий. — Да и за него заступаются разные видные люди. У него есть сестра, секретарь знаменитого профессора. Она два раза хныкала здесь, чтобы я не держал себя строго с ее братиком, потому, мол, что он болезненный еще с детских лет!

— Если вас трогает подобное хныканье, — сказал я, — то этот мерзавец долго еще будет на вас ездить.

Переполненный гневом и горечью, я вышел на улицу. У меня было чувство, что доктор Беровский возносится к праведникам. Так рисуют на иконах вознесение сына божьего к своему отцу. Я почувствовал свои руки пустыми — такими пустыми, что они просто болели, точно отмороженные.

Поблизости была телефонная будка. Я набрал номер и попросил связать меня с лаборантом Любеновым.

— Ну, как себя чувствуете, что делаете? — спросил я молодого человека.

— Чтобы очень уж весело — нет, но работаем.

— А как доктор Беровский — он как ведет себя?

— Нормально.

— Скажи мне, Любенов, он выходил вчера в рабочее время?

После небольшой паузы Любенов ответил:

— В рабочее время он никуда не выходил.

— Благодарю, друг! — И я, как идиот, кивнул трубке.

У меня оставалась еще надежда. Я решил и ее положить на весы, чтобы хоть как-то утяжелить ту чашу, на которую я нагромоздил винтики и колесики моей гипотезы. Тот, кто возил шкатулку к слесарю, чтобы открыть ее, мог навести меня на след!

В Софии было два слесаря, которые были мастерами по старым шкатулкам. Одного звали бай Трифон, а другого — бай Петр.

Поехал к первому.

— Бай Трифон, — спросил я, — приносили к тебе открывать небольшую старую шкатулку марки «Буржев»?

Старик подумал и отрицательно покачал головой.

— Ты уверен? — Я хватался за соломинку как утопающий. — Может, месяц, неделю, год тому назад?

Старик опять покачал головой:

— Не помню, чтобы мне приносили шкатулку марки «Буржев» ни вчера, ни позавчера, ни год тому назад! Вот! — Он надел очки и раскрыл обшарпанную общую тетрадь, такую ветхую, будто она была еще с времен Балканской войны. Перелистав ее, остановил взгляд на одной из последних страниц и начал водить по ней указательным пальцем, как это делает старьевщик своей палочкой, когда копается в выброшенном старье. — Ведь я тебе сказал, уважаемый… Вот… никакого «Буржева»! Посмотри сам, уважаемый, убедись!

У меня не было оснований не верить ему — с бай Трифоном я работал около десяти лет и относился к нему с почтением.

И у Петра пошло хорошо. Но… но — вспять от «полезного эффекта», как теперь говорят.

На мой вопрос о том, имел ли он дело в последнее время или раньше — имел ли он вообще дело со шкатулкой марки «Буржев», бай Петр поднял очки (они напоминали очки врача) над поседевшими бровями, подкрутил торчащие усы, обесцвеченные хной (признак бывалого охотника), и с хитрой улыбкой спросил: