Валерий Гуляев - Идолы прячутся в джунглях Страница 33

Совершенно очевидно, что хуастека были когда-то тесно связаны с другими племенами майя, а затем в силу неизвестных для нас причин отделились от них. Майкл Ко предлагает три решения этой загадки: во-первых, все другие языки майя находились когда-то на территории современных хуастека, но позднее ушли оттуда, оставив хуастека в одиночестве; во-вторых, предки хуастека жили там, где сейчас живут остальные майя, а затем переселились на северо-запад; в-третьих, все майяские языки находились когда-то вместе, в промежуточной зоне; хуастека впоследствии передвинулись на свое теперешнее место, а другие группы майя ушли на восток, в равнинные и горные районы современной майяской территории. Первые два варианта представляются американскому ученому маловероятными, и он останавливается на третьем. Теснейшие языковые связи с индейцами-майя можно найти у тотонаков и мише-соке. Первые из них живут близ северной границы исконной ольмекской территории, а вторые — вблизи или в пределах ее. Отсюда следует, что предки майя жили когда-то внутри границ области ольмеков, на южном побережье Мексиканского залива. Последние достижения лингвистики — лексикостатистика, или глоттохронология[13] — помогают более или менее точно установить время разделения родственных языков. И вот, судя по этим данным, хуастека отделились от других языков майя примерно 3 тысячи лет назад. Испанский хронист Саагун приводит даже старую легенду о весьма анекдотичном поводе этого великого переселения. Оказывается индейцы-хуастека были изгнаны из страны Тамоанчан за то, что их правитель, будучи пьяным, сорвал с себя набедренную повязку и швырнул ее наземь, представ перед своими изумленными подданными в весьма неподобающем виде. «Когда ольмекское государство, — продолжает Майкл Ко, — стало клониться к упадку, сначала в Сан-Лоренсо, а позднее и в Ла Венте, то жители его в массе своей переселились на восток — в лесистые районы Северной Гватемалы и Юкатана и далее, к горным хребтам Чиапаса и Центральной Гватемалы. То, что когда-то было ольмекской цивилизацией, постепенно превратилось в цивилизацию майя».

Но там, где есть три решения, возможно и четвертое. Вполне вероятно, что между ольмеками и майя действительно существовала языковая близость. Но значит ли это, что майя, тем самым — прямые потомки ольмекских переселенцев?

Я полагаю, что в действительности все было иначе. Не исключено, что в весьма отдаленные времена большая группа родственных племен, говоривших на различных диалектах языка майя, занимала обширные пространства Мексики и Центральной Америки: от Тамаулипаса на севере до Сальвадора на юге. В их число входили, вероятно, и ольмеки. В более позднюю пору в каждой из областей этой огромной зоны развились в силу особых причин свои, оригинальные варианты культуры, хотя и близкие, и тесно связанные между собой. Таким образом, на мой взгляд, майя и ольмеки — два родственных народа, развивавшихся более или менее параллельно и создавших свои местные оригинальные цивилизации. Последние открытия археологов на тихоокеанском побережье Гватемалы со всей очевидностью показали, что подобная точка зрения покоится отнюдь не на пустом месте.

«Вот начало старинных преданий о тех, кто в этой местности носит имя киче. Здесь мы все напишем. Мы начнем с древних историй, с начала и происхождения всего того, что было совершено… племенами народа киче». Это многообещающее заявление — отрывок из старинного эпоса майя-киче «Пополь-Вух» — единственный дошедший до нас документ о происхождении одного из народов майя, обосновавшегося впоследствии в горах Гватемалы. Давным-давно, в незапамятные времена, говорится там, в мире не было ничего живого. «Не было ничего, что существовало бы …была только лишь холодная вода, спокойное море, одинокое и тихое… В темноте, в ночи была только лишь неподвижность, только молчание. Одни лишь Создательница и Творец, Тепеу и Кукумац, Великая мать и Великий отец, находились в бесконечных водах». А затем боги создали небо и землю, растения, птиц и животных, и, наконец, после нескольких неудачных попыток, — первых людей, родоначальников народа киче. «Только тесто из кукурузной муки, — гласит „Пополь-Вух“, — пошло на плоть наших первых отцов, четырех людей, которые были созданы». Сами того не подозревая, создатели этого древнего эпоса сказали об истоках цивилизации майя неизмеримо больше, чем груды псевдонаучных фолиантов не столь уж далеких от нас времен. Сейчас для многих ученых все очевиднее становится тот факт, что наиболее выдающиеся цивилизации Нового Света обязаны своим рождением успехам земледелия, и прежде всего земледелия, основанного на выращивании кукурузы.

Первые шаги раннеземледельческих культур на территории майя — так называемый раннеархаический этап (1500-900 годы до н. э.) — обнаружены археологами уже, по крайней мере, в трех местах; причем два из них находятся на тихоокеанском побережье Гватемалы. В конце 50-х — начале 60-х годов Майкл Ко самым тщательным образом раскопал здесь древние поселения земледельцев в Ла Виктории и Салинас Ла Бланка, ранние этапы которых относятся как раз к 1500-900 годам до н. э. Точно такую же картину наблюдали ученые и в ходе раскопок древнейших напластований Чиапа де Корсо, в мексиканском штате Чиапас. Эти первые, непрочные еще порождения оседлого образа жизни, пройдя долгий тернистый путь через несколько последовательных ступеней развития, приводят в конце концов к появлению блестящей цивилизации майя классического периода.

К концу первого тысячелетия до н. э. и на плодородных равнинах тихоокеанского побережья, и в суровых горах Мексики и Гватемалы существовали необычайно сложные и высокоразвитые индейские общества, которые, видимо, уже успели перейти тот роковой рубеж, который отделяет порядки первобытно-общинного строя от жестких рамок деспотического государства. В самом центре горной Гватемалы достигает невиданного расцвета огромный город Каминальуйю, с его бесчисленными пышными храмами, высокими пирамидами и рядами внушительных алтарей и стел из камня, сплошь испещренных затейливой резьбой. На этих стелах высечены письмена и сложные календарные расчеты майяских жрецов. Есть все основания предполагать, что именно эти признаки незаурядного таланта и обширных научных познаний местных мудрецов, оказали решающее влияние на происхождение цивилизации «Древнего царства» майя, главные центры которого находились далеко на севере, в тропических лесах Юкатана и Петена.

В то же самое время на плодородной равнине тихоокеанского побережья Гватемалы возникло необычайно сложное и вычурное искусство, названное по месту первой находки «стилем Исапа». Его бесчисленные, перегруженные символикой изваяния из камня напоминают одновременно и Ла Венту и Трес-Сапотес. Змея, обезьяна и небесная птица, боги в масках и причудливые завитки орнамента одинаково часто встречаются здесь, воплощенные в камне искусным резцом безымянного мастера майя. Но ведь именно эти мотивы долгое время считались привилегией чисто ольмекского искусства.

«Ольмеки, — пишет известный американский специалист по культуре древних майя, доктор Татьяна Проскурякова, — были скорее воспринимающей, нежели изобретающей стороной по отношению к этим общим чертам искусства».

И для такого вывода есть все основания. Стелы и алтари с календарными датами «Длинного счета» майя и первыми иероглифическими надписями появились почти одновременно в Трес-Сапотес, на тихоокеанском побережье Гватемалы, в Чиапасе (Чиапа де Корсо) и в Каминальуйю. Из четырех названных районов по меньшей мере в трех, бесспорно, жили тогда непосредственные предки майя.

Вся плодородная равнина между горными хребтами Гватемалы и Тихим океаном покрыта полуоплывшими земляными холмами. По-английски их называют «маунд», по-испански «колина» или «монтикуло». В большинстве случаев под ними скрыты остатки древнейших городов и селений. Они служат как бы могильными холмами огромного кладбища индейской культуры, растянувшегося на сотни миль вдоль лазурных вод океана. Что скрывается под ними? Какие сокровища древних цивилизаций? Долгое время об этом можно было только гадать. Тихоокеанское побережье и сейчас одно из крупнейших белых пятен на археологической карте Центральной Америки.

Наиболее одаренные археологи западного полушария, словно сговорившись, стыдливо избегали до поры до времени этих пустынных, забытых богом земель. Но неизвестность всегда богата сюрпризами. И вот в 1965 году американка Сьюзен Майлз пробила наконец этот «заговор молчания», объявив об открытии близ Монте-Альто каких-то огромных и неизвестных доселе скульптур. Они были высечены на больших округлых валунах и изображали толстых «карликов» или детей с пухлыми щеками, брезгливо поджатыми тонкими губами, широким, приплюснутым носом и закрытыми, словно во сне, глазами. Их руки согнуты в локтях почти под прямым углом, а ноги неестественно скорчены, упираясь ступнями друг в друга. Рядом рабочие выкопали из-под земли еще одно каменное «чудище» — гигантскую голову в несколько тонн весом. Глаза этого каменного исполина тоже были плотно закрыты, имитируя глубокий сон или смерть. Правда, некоторые ученые по старой привычке поспешили приписать скульптуры из Монте-Альто ольмекам. «Разве не жители Тамоанчана первыми стали высекать из базальта этих каменных исполинов?» — торжествующе вопрошали они своих оппонентов. Но на этот раз их доводы были явно несостоятельны. Общий стиль гватемальских изваяний не имел никакого сходства с творениями ольмекских мастеров. К тому же первые были гораздо проще и грубее по виду, чем хорошо известные каменные шедевры Ла Венты, Сан-Лоренсо или Трес-Сапотес.