Чикатило. Явление зверя - Волков Сергей Владимирович Страница 9

– Александр Семенович прав, – ответил следователь. – Вы же их слышали, Витвицкий. И они действительно говорят одно и то же.

– Они оговаривают себя!

– Из чего вы делаете такие выводы, капитан? – Ковалев потянулся за сигаретами. Липягин тут же щелкнул зажигалкой.

– По совокупности… Я не могу доказать, но… я уверен, – сказал психолог, но как раз уверенности в его голосе и не было.

– В чем вы уверены, товарищ капитан? – Кесаев тоже повысил голос, чувствовалось, что его раздражает этот разговор. – Я вот не уверен в вашей профпригодности. Ни один человек не станет с радостной улыбкой брать на себя убийство ребенка. Зверское убийство.

– Вы мыслите в парадигме психологии взрослого, трезвомыслящего человека, – упрямо стоял на своем Витвицкий, – но…

– Достаточно, Виталий Иннокентьевич! – перебил его Кесаев. – Я думаю, будет полезнее, если допрос мы продолжим без вашего участия. Вам будут предоставлены записи.

Витвицкий вскинул голову, мрачно посмотрел на своего непосредственного начальника.

– Покиньте кабинет, – приказал следователь.

Сгорбившись, Витвицкий вышел.

В коридоре он нос к носу столкнулся с ожидающим там под конвоем Жарковым. На пару мгновений они встретились глазами, после чего Жаркова завели обратно в кабинет и Витвицкий остался один. Постояв, он пошел к лестнице.

– Подождите, Виталий Иннокентьевич, – раздался за спиной Витвицкого голос Овсянниковой. Она выбежала в коридор и двинулась следом за капитаном.

Сделав еще несколько шагов, Витвицкий остановился.

– Ирина, если вы решили меня пожалеть, это совершенно излишне.

Подошедшая старший лейтенант удивленно посмотрела на московского гостя.

– Нет. Просто… – она сделала паузу. – Просто я считаю, что вы правы!

Витвицкий замялся, не зная, что сказать.

– Пойдемте на воздух, – наконец предложил он. – Тут душно…

Они вышли на улицу и пошли, медленно удаляясь от тяжелой, серой громады здания УВД.

– Я знаю этот интернат. У меня бабушка там работала, – рассказывала Овсянникова.

– А кто ваша бабушка?..

– Педагог. В прошлом году на пенсию ушла. Но это неважно. Я знаю интернат, знаю его воспитанников. Это же не психушка. Они не буйные. Просто у них отставание в развитии.

– Это называется олигофрения, – кивнул Витвицкий.

Овсянникова пожала плечами.

– Наверное, но они безобидные. Просто они как дети. Знаете, дети, бывает, рассказывают всякое. Но им же никто не верит.

– Дети не признаются в убийствах, – возразил Витвицкий.

– Но вы же сами сказали, что они наговаривают на себя!

– А еще я сказал, что не могу этого доказать, – вздохнул капитан.

– Неужели нет способа? – спросила Овсянникова.

Витвицкий посмотрел на нее, смутился, но все же принял решение и сказал, глядя в глаза девушки:

– Можно попробовать… Но мне понадобится ваша помощь.

Тихо гудел работающий магнитофон, крутились с легким шорохом бобины. Сидящие в кабинете люди мрачно смотрели на Жаркова, а он, уже полностью раскрепостившись, жестикулировал, улыбался или, наоборот, хмурился, в общем играл лицом, рассказывая все новые и новые подробности:

– …Девочку мы убили в парке Авиаторов. Она дурочкой была.

Ковалев наклонился к Кесаеву, тихо сказал, поясняя:

– Ирина Дунькова тринадцати лет была убита в парке Авиаторов летом. Тело нашли не сразу. Страдала умственной отсталостью.

– А еще раньше мы машину угнали, – почти кричал Жарков. – «Москвич». Такого цвета… как обложка на паспорте. Красивый. Мы на нем в Днепропетровск поехали. Там тоже убили. Двух девочек. Ножом.

Магнитофон со щелчком остановился – закончилась пленка. Освободившаяся бобина завертелась вхолостую.

Ковалев приказал конвойному:

– Уведи его. И давай сюда второго. То есть первого… Черт! Шеина!

Явно довольного собой и оказанным ему вниманием Жаркова увели.

– Что за две девочки? – спросил Кесаев.

Полковник, опустив голову, еле слышно ответил:

– Не знаю. Будем проверять.

Он повернулся к Липягину:

– Эдик… Эдуард Константинович, сделай запрос в Днепропетровск.

– Считайте, что уже, товарищ полковник! – заверил его Липягин.

Вернулся офицер, уводивший Жаркова. На его лице читалась растерянность.

– Я же сказал привести Шеина! – рявкнул Ковалев.

Офицер развел руками:

– Извините, товарищ полковник. Арестованного Шеина забрали для проведения следственного эксперимента.

Ковалев побагровел.

– Какого эксперимента? Кто забрал?

– Старший лейтенант Овсянникова…

– Идиотка своевольная! – не сдержался мужчина.

– Ну и дисциплинка у вас, Александр Семенович, – хмыкнул Кесаев.

– …И еще с ней поехал капитан Витвицкий, – добавил офицер.

На этот раз изменился в лице Кесаев. Ковалев только криво ухмыльнулся.

В лесополосе у платформы вновь стало многолюдно – за деревьями стояли милицейские машины, было выставлено оцепление, чтобы оттеснить собравшихся зевак.

– Граждане, расходимся, – в сотый, должно быть, раз повторял усатый милиционер. – Здесь не происходит ничего интересного. Обычные следственные действия.

В стороне, там, где был обнаружен труп мальчика, стояли Витвицкий и Овсянникова. Шеин безошибочно привел их к разворошенной куче листьев.

– Здесь вот. В листьях, – кивнул Шеин в сторону кучи.

– А удочку вы где бросили? – спросил Витвицкий.

– Какую удочку? – не понял подозреваемый.

– На допросе вы сказали, что у мальчика была удочка. Вы об нее руку оцарапали.

Шеин задумался и кивнул.

– А, удочка. Она тоже из листьев торчала. Я полез посмотреть и оцарапался.

– Что посмотреть? – быстро спросила старший лейтенант.

– Как это чего? – не понял Шеин. – Что там в листьях лежит.

Витвицкий и Овсянникова переглянулись.

К толпе зевак подошел Чикатило в пальто и шляпе, с портфелем в руке.

– Что-то случилось? – спросил он у усатого милиционера.

– Ничего не случилось, – устало сказал он. – Следственный эксперимент. Проходим мимо, гражданин.

Зеваки прислушивались к их разговору.

– Это из-за убийства? Здесь ведь мальчика убили? – поинтересовался Чикатило как ни в чем не бывало.

– А вы откуда знаете? – милиционер внимательно посмотрел в его лицо.

– Так все говорят, – мужчина кивнул на толпу зевак.

Люди закивали, подтверждая его слова. Чикатило посмотрел на стоящих возле кучи листьев Витвицкого и Овсянникову.

– Так! Ну-ка немедленно очистили территорию! – разозлился милиционер и крикнул напарнику: – Савчук! Гони всех отсюда!

Савчук с противоположной стороны поляны двинулся на зевак. Люди начали расходиться, переговариваясь.

– Извините, – Чикатило попятился.

– Идите, идите… Нечего тут смотреть, – буркнул усатый.

Чикатило развернулся, не спеша пошел в сторону платформы, бросив на прощание еще один взгляд на Витвицкого и Овсянникову. Психолог вздрогнул, как от укола, обернулся, но не заметил никого, достойного внимания.

Следственный эксперимент закончился. Милиционеры надели на Шеина наручники, посадили его в желтый милицейский «бобик». За лесом раздался гудок, и секундой позже накатил грохот проходящей электрички, постепенно затих, зашипели открывающиеся двери.

Витвицкий поежился, посмотрел на автомобиль, но взгляд его все время возвращался к куче листьев. Овсянникова достала сигареты, зажигалку, попыталась прикурить, но зажигалка не работала. Девушка вопросительно посмотрела на Витвицкого. Тот развел руками, извинительно улыбнулся.

– Простите, не курю.

Овсянникова с досадой сунула сигарету в карман, вздохнула:

– Ладно, здоровее буду. Что думаете по поводу Шеина?

– Товарищ старший лейтенант, когда поедем? – крикнул водитель.

– Подожди пять минут! – ответила Овсянникова.

Витвицкий молчал, ковырял носком ботинка опавшие листья. Девушка внимательно смотрела на него, ждала, вертя в руках бесполезную зажигалку. Невидимая за деревьями электричка снова дала гудок, тронулась и загремела, набирая ход. Наконец капитан собрался с мыслями: