Загадки старых мастеров (СИ) - Шапиро Александр Страница 14

Единственный из кошачьих, кто сохранил в переводе мужской род, это тигр Шер-Хан. Возможно, это связано с тем, что Шер-Хан носит человеческое имя. Во время своего визита в Афганистан Киплинг встретился с правителем провинции афганской Кундуз. Звали правителя Шер хан Нашер и был он человеком жестким и властным.

В русской поэзии самая известная операция по перемене пола была сделана Лермонтовым.

На cевере диком cтоит одиноко На голой вершине cоcна, И дремлет, качаяcь, и cнегом cыпучим Одета как ризой она. И cнитcя ей вcё, что в пуcтыне далёкой — В том крае, где cолнца воcход, Одна и груcтна на утёcе горючем Прекраcная пальма раcтёт.

Это перевод стихотворения Гейне, в оригинале которого пальма снится дереву под названием ein Fichtenbaum.

Ein Fichtenbaum steht einsam Im Norden auf kahler Höh’. Ihn schläfert; mit weisser Decke Umhüllen ihn Eis und Schnee. Er träumt von einer Palme, Die, fern im Morgenland, Einsam und schweigend trauert Auf brennender Felsenwand.

В немецком языке это слово означает «сосна» и оно мужского рода. А в данном случае грамматический род гораздо важнее биологического вида. Причина проста: у Гейне все стихотворение представляет собой одну большую метафору любви и разлуки. А перевод Лермонтова при всём изяществе формы к содержанию оригинала имеет весьма отдаленное отношение, поскольку ein Fichtenbaum у Михаила Юрьевича сменил пол и превратился в сосну.

Естественно, для точного перевода стихотворения Гейне нужно сохранить мужской род первого дерева, даже если для этого и придется изменить его биологический вид и назвать, скажем, кедром, дубом или любым другим северным деревом мужского рода.

Похожую ошибку допустили абсолютно все переводчики «Ромео и Джульетты». У Шекспира сцена прощания начинается, когда Джульетта говорит Ромео, что еще не утро, а его разбудил nightingale (в дословном переводе — соловей), а не lark — жаворонок. Но в текстах Шекспира nightingale (соловей) женского рода, а lark (жаворонок) — мужского. В этой сцене род птиц не случайно соответствует мужскому и женскому полу персонажей. Поэтому будет правильнее в переводе поменять соловья на какую-нибудь небольшую птицу женского рода, которая поет в садах вечером или ночью. К примеру, на иволгу.

Сцена 5 Сад Капулетти. Наверху, в окне, видны Ромео и Джульетта         Джульетта Уходишь ты? но день еще далёк: Не жаворонок, иволга пронзила Ложбинный трепет уха твоего; В ночи она поёт с того граната: Любимый, верь, то иволга была.         Ромео То жаворонок был — глашатай утра. Не иволга. (перевод Александра Шапиро) Scene V Capulet’s orchard Enter Romeo and Juliet aloft at the window         Juliet Wilt thou be gone? it is not yet near day: It was the nightingale, and not the lark, That pierced the fearful hollow of thine ear; Nightly she sings on yon pomegranate-tree: Believe me, love, it was the nightingale.         Romeo It was the lark, the herald of the morn, No nightingale.

Мы видим, что для правильного перевода стихотворения Гейне нужно поменять сосну на дерево мужского рода, а для правильного перевода сцены прощания следует поменять соловья на другую птицу. Вообще, в поэзии не всегда нужно строго следить за биологическими нюансами. Около тысячи лет назад Испания несколько веков находилась под властью Арабского Халифата. И владычество просвещенного Арабского Халифата оказало положительное влияние на полудикую Испанию: в Испании появились развитые науки и искусства, в том числе и поэзия. Но поэты, жившие в Испании, должны были придерживаться классических канонов арабской поэзии. Например, воспевать красоту верблюда, которого ни сами поэты, ни их читатели не видели. Естественно, в какой-то момент испанская поэзия отошла от канонов, стала ближе к европейским реалиям и оказала большое влияние на появление творчества трубадуров.

Нечто подобное случилось и в американской поэзии. Образ соловья достался американским поэтам по наследству от великой британской литературы. Некоторое время в американских стихах упоминались соловьи, которые в Новом Свете не обитают. И отказ от британских канонов ускорил развитие американской поэзии.

Глава 9

Игра слов

Что общего между изогнутой слоеной булочкой и нарастанием звука в музыке? Оказывается, слова, которыми мы их называем — однокоренные. Французское слово «круассан» и итальянское слово «крещендо» происходят от латинского глагола «crescere», означающего «расти», «увеличиваться». Сперва от этого глагола произошло название растущей луны, потом так стали называть не только увеличивающийся, но и уменьшающийся месяц, а затем и булочку, выпеченную в форме месяца.

В английском языке слово «crescent» не только обозначает полумесяц, но еще имеет архаичное значение «расти». Двойное значение слова «crescent» Шекспир обыгрывает два раза. Первый раз — в трагедии «Антоний и Клеопатра», когда Помпей говорит о своих растущих силах. К сожалению, это место невозможно перевести, сохранив игру слов. Второй раз эта игра слов встречается в «Гамлете» в монологе Лаэрта.

        Лаэрт Полна с ущерба не одна природа В статях и в силе: как растёт сей храм, Так вместе служба сердца и ума В нём ширятся. Пусть, любит он сейчас. Сейчас ни грязь, ни лживость не пятнают Его достойной воли, но страшись — Величье тяжко, он не властен волей, Зане вассал он роду своему. (перевод Александра Шапиро)         Laertes For nature crescent does not grow alone In thews and bulk; but as this temple waxes, The inward service of the mind and soul Grows wide withal. Perhaps he loves you now, And now no soil nor cautel doth besmirch The virtue of his will; but you must fear, His greatness weigh’d, his will is not his own; For he himself is subject to his birth.