Частная коллекция. Как создавался фотопроект - Рождественская Екатерина Робертовна Страница 2

Но чтобы думать в юности о фотографии как о деле жизни? Да вы что! Врачом стать – с удовольствием! Поваром? Пожалуйста! Озеленителем? Лучше не придумаешь! На худой конец, журналистом. Вот набор профессий, о которых я серьезно тогда мечтала. И именно в такой последовательности.

В результате стала литературным переводчиком, риелтором, редактором и фотографом. Не одновременно, конечно, а в разные периоды жизни. И надо сказать, фотография – период самый пока интересный, долгий и яркий. Если не считать писательства.

А началось, как и положено в фотографии, с негатива.

Пожар

У нас сгорел дом. Вот так взял и сгорел. Дом, куда мы переехали, сдав московскую квартиру в 90-е, чтобы прожить, прокормиться и уехать от суеты, танков и горящего Белого дома. Перевезли все накопленное, нажитое и любимое – антикварную мебель, ценные гравюры и картины – часть большой родительской коллекции, отцовский архив, рукописи и шикарную библиотеку и всё остальное, включая изображения незнакомых мне предков и чуть потрескавшиеся фотографии любимых бабушек и прабабушек, совсем родных и теплых. Московскую квартиру бросили – пустую, гулкую, голую и выставившую напоказ все свои изъяны разом. Съехали, сдали, как город врагу, не жалея, даже радуясь – наконец будут свободные деньги на прокорм, вот хорошо! Все накопления были сожраны реформами начала 90-х, отцовские книги перестали издаваться, с работой у всех тогда было плохо, суетиться мы не умеем, поэтому жить особо было не на что. Но дом к тому времени был уже отстроен, простой бревенчатый сруб без выкрутасов и нуворишевских затейливых башенок. Дом и дом, двухэтажный, небольшой, ароматный. Даже сауну сделали, где я, за неимением другого места, разместила весь семейный гардероб. Дом обожала за то, что гвозди можно было забивать в любом месте – бревна же! Так и ходила первое время с молотком, вбивая гвозди по-мастерски, с одного удара, и вешая сразу или рамку с фотографией, картинку, или еще какую-то украшательную пустяковину.

Рядом со входом извела крапиву, которая привыкла веками хлестать всех, кто попадался на пути. Ветлу вывела, очень мусорное дерево, прихорошила дорожку, ведущую к родительскому дому, обсадила розами и огурцами. Так и росли кусты парами – огурец растет рядом с розой, опирается на нее, цепляется за иголки, та цветет, и все это шикарное сооружение дает прелестные цветы и пупырчатые корнишоны. Собаки обходили розы стороной, знали, что могут уколоться, да и огурцы не выкусывали, боялись язык поранить.

Вот так пару лет прожили мы в доме, обжили его, уютно было и спокойно – родители на этом же участке, десять шагов пройти, дети во дворе с собаками гуляют под взаимным присмотром, овощи-цветы растут, птички поют, электричка за забором бежит.

Так и жили в мире и согласии.

Однажды ушла я к маме чай попить, вдруг вижу – дымок слабый потянул из крыши. Нет, думаю, это сосед баню затопил – она у него как раз за забором стоит. Видимо, попариться решил в воскресенье. Разговариваем спокойно, чай пьем, а я одним глазом все-таки на дым смотрю. А он тянет и тянет, все сильней и сильней. Раньше прозрачной, чуть белесой струйкой еле заметно поднимался, а теперь окреп, посерел и обнаглел как-то.

– Димка! – крикнула я мужу, который только вышел из дома погулять. – Дым! Сильный дым из крыши! – Крикнула и побежала на всякий случай проверять детей.

Детям тогда уже порядочно было – старшему 12, младшему 8. Один у компьютера в стрелялки играет, другой на кухне сооружает себе бутерброд. Все на месте, побежала смотреть, откуда дым. За забором оказалось все спокойно, баня спала. А вот наш дом… Из-под крыши рваными желтыми облаками вываливался дым. Там, где совсем недавно на чердаке проложили проводку. То ли гвоздем пробили, то ли еще что, не знаю. В общем, законтачило, искра пробежала, и пошло-поехало.

Муж забрался уже на чердак. Из-за дыма ничего видно не было. Гарь, сажа, дышать нечем. Огонь стал облизывать потолок. Напористый такой, голодный.

– Срочно шланг! – крикнул Димка.

Я побежала вниз, позвала детей, чтоб помогли. Они с удивлением начали разглядывать дымок, который бесшумно и очень живенько полез из-под чердачной двери. Их глазки забегали и засветились нешуточным любопытством. А как же – дым в доме, да еще в таком количестве, – первый раз в жизни, интересно же! Может, еще и огонь появится… Любопытно! Я поняла, что детей надо отправить в дом к маме, чтобы самой можно было помочь мужу. Отослала их. Сбегала за шлангом. Позвала сестру и маму. Размотали шланг, еле дотянули до дома, притащили кое-как сбитую давным-давно и уже полусгнившую лестницу, приставили к дому, к той части, откуда шел дым.

Дым крепчал и менял цвет в зависимости от того, что ел. Еще несколько минут назад был совсем белым, полупрозрачным, вполне безобидным, как от мангала с шашлыком, и вот уже какой-то химически-желтый, могучий, трещащий и с посвистом вырывающийся на волю, в кислород. И быстро все, очень быстро. Пока бегали со шлангом, я решила посмотреть, что творится в доме. Из входной двери уже шел дымок, и войти внутрь было довольно страшно – инстинкт самосохранения работал четко. Плюнула я на инстинкт и вбежала, закрыв нос кофтой. Услышала из кабинета Лешкин кашель. Он пыхтел, пытаясь вытащить огромный компьютер с монитором. Тогда еще компьютеры были крупные и неподъемные. Одному, конечно, было не под силу.

– Я ж вас отправила к Ляле! Как так можно! Где Митька? – крикнула я.

– Он наверху где-то, мам. Но без компьютера я не уйду, – поставил мне ультиматум.

– Сначала найдем брата, потом помогу.

Мы, завязав носы, пошли сквозь дым, ставший уже довольно плотным, на второй этаж.

– Митя! – позвала я.

– Мам, я тут, – сразу ответил младший из-под кровати.

– Ты что, решил тут переждать пожар? Очень умно. Идем-ка скорей, вылезай!

– Ты думаешь, сюда огонь доберется? Папа же тушит… – пытался все мне объяснить сын.

– Вылезай! Можно ж задохнуться!

Я выдернула его за руку из-под кровати, и мы сбежали вниз. Дышать становилось по-настоящему тяжело. Ни одного слова нельзя было сказать, не закашлявшись. Мы помогли Леше вытащить компьютер, и я снова сдала детей маме.

– Не выпускай их ни в коем случае, ладно? Привяжи, что ли, куда-нибудь или посади под замок!

И снова помчалась к дому. Пламя, красное, как нарисованное, с языками, уже вырывалось из-под крыши, шипя и подрагивая. Димка залез на полудохлую лестницу и, стоя на уровне второго этажа, поливал тонкой, еле писающей струйкой огонь. Струйка, не долетая до огня, превращалась в пар. Ясно было, что своими силами огонь потушить не удастся. Побежала звонить пожарным. Долго рассказывала, что и где. Пообещали, вызов приняли. Бросилась в дом, чтобы что-то вынести. Голова из последних сил отказывалась понимать и принимать ситуацию. Почему это дом должен сгореть, ведь мы его совсем недавно построили! Зачем спасать добро, мы же потушим огонь! Сейчас вот приедут пожарные и потушат! Какая-то психологическая пелена просто. Но я ее быстро сбросила, как что-то материальное, и начала сборы. Первым делом метнулась на второй этаж и выгребла из шкафа все мужние костюмы – ему ж завтра на работу! А вторым делом уже ничего не успела – стала кашлять и задыхаться, на втором этаже кислорода уже практически не было. Выбежала на воздух отдышаться. Вдруг с соседнего участка, легко перепрыгнув забор, выскочили, как лани, четверо коренастых мужичков и поскакали в дом. Все лето от соседей раздавались строительные звуки – то пилы, то молотков, то просто матерные переговоры о чем-то высоком – молдаване строили дом. Видимо, хозяйственные дядьки не смогли бездеятельно смотреть, как горит добро, пускай даже чужое, и приняли единственно правильное в таком случае решение.