Элизабет Вернер - Проклят и прощен Страница 11

Пауль, наоборот, склонен был видеть в этом, как ему сперва казалось, незаслуженном наказании один из тех счастливых случаев, которым всегда завидовал его друг Бернардо.

С тех пор как он узнал, что его прекрасная дама находится вблизи замка, он не променял бы пребывание в Фельзенеке ни на что другое.

На время он оставил в покое и охоту на серн, и знакомство с библиотекой замка, но зато очень спешил переговорить о своих делах с адвокатом Фрейзингом, на которого указал ему дядя. Этот господин знал о предстоящем приезде госпожи фон Гертенштейн, следовательно, он был знаком с ней и поэтому оказался самой интересной личностью в глазах молодого барона, сделавшего ему визит на следующий же день.

Фрейзинг, высокий и худощавый человек лет сорока, с довольно приятным, но несколько сухим лицом, принял своего нового клиента, которого, по-видимому, ожидал, в кабинете. Благодаря великодушию барона, ближайший и довольно неприятный вопрос, вызвавший это посещение, был скоро улажен, однако адвокат не мог удержаться, чтобы не покачать укоризненно головой, когда требуемая сумма была названа. Но так как ему было отдано распоряжение безотлагательно уплатить по всем долговым обязательствам Пауля фон Верденфельса, он попросил только назвать ему имена и дать адреса. Пауль с готовностью сообщил необходимые сведения и со вздохом облегчения выслушал уверение в том, что требуемые суммы будут немедленно уплачены. На этом деловые переговоры закончились.

Тогда молодой человек пустил в ход всю свою любезность, перейдя с делового на дружеский тон, и это легко удалось ему. Он сказал, что будучи здесь еще совсем чужим, но, намереваясь долго пробыть у дяди, хотел бы сориентироваться в этой местности. В Фельзенеке трудно найти случай завязать знакомство, поскольку там ведут чрезвычайно уединенный образ жизни, но советник юстиции несомненно знаком с соседними помещиками и, вероятно, по своей любезности не откажется сообщить некоторые сведения о них.

Фрейзинг действительно оказался любезным. К счастью, он не был столь молчалив, как старый дворецкий и не видел ничего дурного в том, чтобы дать молодому человеку, интересовавшемуся своим соседством, все необходимые сведения.

Пауль принялся сначала расспрашивать о помещиках, до которых ему не было решительно никакого дела, и терпеливо выслушивал ответы, казавшиеся ему очень скучными, пока наконец не дошел до того вопроса, который единственно только и интересовал его.

– Я заметил еще одно маленькое поместье, – продолжил он с напускным равнодушием. – Оно лежит приблизительно на расстоянии часа пути от Верденфельса и, если не ошибаюсь, принадлежит какой-то вдове.

– Вы говорите про Розенберг? – спросил адвокат. – В настоящее время им владеет госпожа фон Гертенштейн.

– Совершенно верно! Я случайно познакомился с этой дамой в Венеции; наше знакомство было довольно поверхностным, но все-таки, видимо, следует сделать ей визит в Розенберг. Вы с ней знакомы?

Адвокат с достоинством поднял голову.

– И даже очень близко знаком! Я имею честь быть поверенным в делах владелицы Розенберга. Вообще между нами существуют самые дружеские отношения, так как я знал ее еще до замужества.

Пауль, признав необыкновенную любезность адвоката, быстро придвинул свое кресло поближе к нему и спросил:

– Вы, значит, друг этой семьи? А госпожа Гертенштейн уже давно вдова?

– Приблизительно около года. Президент Гертенштейн скончался позапрошлым летом.

– Президент Гертенштейн? – с удивлением повторил Пауль. – Я припоминаю, что читал тогда в газетах извещение о его смерти, но… он, кажется, умер на семьдесят третьем году?

– Да, разница в летах между ним и его женой была весьма значительная. Ей едва минуло восемнадцать лет, когда она выходила за него замуж.

– За такого старика! Но, Боже мой, что могло принудить ее к такому браку?

Фрейзинг смущенно улыбнулся.

– Это нетрудно угадать. Молоденькая сирота незнатного происхождения, без всяких средств, живущая в постоянной зависимости, редко отказывается от подобной партии. Президент был дворянин, слыл богачом и занимал в обществе высокое положение. Он мог предложить своей супруге блестящую судьбу.

– Так! Значит, это был брак по расчету? – медленно произнес Пауль.

– По крайней мере брак по рассудку. Молодая дама – родственница верденфельского пастора, который и рекомендовал ее тогдашней владелице Розенберга, фрейлейн фон Гертенштейн. Этой старой, болезненной даме была предписана поездка в Италию, и она искала себе компаньонку на время своего пребывания там. По ее возвращении из Венеции, ее брат, президент, уже много лет перед тем овдовевший, приехал на несколько недель в имение сестры, познакомился там с красивой компаньонкой и был до такой степени очарован ею, что предложил ей свою руку. Последняя и была немедленно принята. Через три месяца в Розенберге состоялось их бракосочетание.

– И этот неравный брак оказался счастливым?

– Очень счастливым! Молодая женщина играла в столице блестящую роль, а ее супруг, необыкновенно гордившийся ею, с расточительной щедростью исполнял малейшее ее желание.

– От подобного брака она, разумеется, ничего иного, кроме блеска и роскоши, не могла и требовать! – сказал Пауль с легким оттенком горечи. – А после смерти своего мужа она снова живет в Италии?

– Нет, она вернулась в Розенберг и лишь недавно уезжала на некоторое время. Ее ожидают сюда послезавтра.

– В таком случае я немного отложу свой визит, – произнес молодой человек, поднимаясь с места. – Но я злоупотребляю вашим временем.

Фрейзинг улыбнулся.

– Пожалуйста, господин барон! Я сердечно рад лично познакомиться с членом семьи Верденфельс. Сегодня это случилось в первый раз, хотя я уже много лет состою поверенным и представителем этой семьи.

– Так и вы не имеете личных отношений с моим дядей? – спросил Пауль, думавший, что, по крайней мере, в этом случае было сделано исключение.

– Нет, я еще не имел чести видеть барона, хотя во всем, что касается его дел, он удостаивает меня своим безусловным доверием. Он получает от меня письменные доклады и точно так же присылает мне письменные указания. В этом отношении ваш дядюшка поступает несколько оригинально.

– Да, он очень своеобразен! – со вздохом согласился молодой человек. – Но что касается моих личных дел…

– Они будут немедленно приведены в порядок, положитесь в этом на меня, барон! Не позже, чем через две недели, я представлю вам все расписки.

Пауль поблагодарил и простился. Он получил страстно желаемые сведения и не хотел сознаться себе в том, что эти сведения привели его в смущение, которое он не мог побороть.

Восемнадцатилетняя девушка, красивая и привлекательная, добровольно отказывающаяся от лучшего и святейшего преимущества юности – любить, и отдающая руку старику лишь для того, чтобы пользоваться богатством! Пауль Верденфельс был легкомыслен и часто поддавался чужому влиянию, но в его груди билось горячее юношеское сердце, и за все богатства дяди он никогда не продал бы себя подобным образом. Он опять почувствовал, будто на него пахнуло холодом, как тогда на пароходе, когда красивая молодая женщина с ледяным равнодушием отнеслась к «юношеским мечтам». В его ушах опять зазвучали ее суровые слова: «Жизнь создана не для мечтаний. Надо смело смотреть ей прямо в глаза и полагаться только на самого себя».

Глава 4

Розенберг не принадлежал к крупным поместьям, это была маленькая дача, расположенная в очаровательной местности у подножия горы, одна из тех дач, какие охотно выбирают для летнего местопребывания. Правда, покойная владелица жила в нем из года в год, но после ее смерти дом долго оставался необитаем, под присмотром прежней компаньонки, которая, после выхода замуж теперешней госпожи Гертенштейн, заняла ее место и которую старушка не забыла в своем завещании. Президент и его супруга, жившие в резиденции, никогда не приезжали на полученную ими в наследство дачу, и, только овдовев, молодая женщина перебралась сюда.

Небольшой дом, стоявший среди обширного сада, не мог претендовать ни на особую красоту, ни на аристократический вид, но был уютен, удобен, поместителен и производил очень приятное впечатление своими белыми стенами и светлыми окнами.

В маленькой гостиной, сохранившей, как и все остальные комнаты дома, свою прежнюю, довольно старомодную, но удобную обстановку, хозяйка Розенберта слушала объяснения сидевшего напротив нее поверенного Фрейзинга. Перед ним были разложены бумаги, с содержанием которых он, по-видимому, знакомил молодую женщину. В некотором отдалении от них, у окна, стоял другой господин, в одежде пастора. Это был человек лет сорока, с резкими и выразительными чертами лица, отражавшего незаурядный ум и в то же время непреклонную суровость. Гладкие темные волосы обрамляли высокий лоб, на котором уже появились морщины, а темно-карие глаза обладали проницательным взором, который привык читать в душе человека, как в открытой книге. Пастор не принимал участия в разговоре, но вся его поза ясно свидетельствовала, что он внимательно следит за происходящим и так же интересуется им, как и сами разговаривающие.