Владимир Бенедиктов - Стихотворения (1884 г.) Страница 18

Скажите

Скажите, я вам докучаю?Скажите, я с ума схожу?У вас, – скажите – умоляю, –Не слишком часто ль я бываю?Не слишком долго ли сижу?Я надоел вам, я уверен,При вас из рук я вон, хоть брось,При вас я жалок и растерян,При вас я туп и глуп насквозь.Когда, обвороженный вами,Впиваюсь жадно я глазамиВ ваш ясный лик, а сам молчу –Не страшно ль вам? Вы не дрожите?Уж вам не кажется ль, скажите,Что проглотить я вас хочу?Порою зависть – эту муку –Внушает мне исподтишкаВаш столик – дерево – доска,Когда покоит вашу рукуИ прикасается к перстам,Которые с таким томленьем,С таким глубоким упоеньемПрижал бы я к своим устам.Тех уст иль дерева касатьсяРукой, отброшенной слегка, –Вам всё равно бы, может статься,Равно холодною остатьсяМогла б лилейная рука.Увы! Скажите, для чего жеИ там мне счастья не дано,Где всё равно вам было б тоже,А мне – уж как не всё равно?

На гулянье

Веет негой ночь лукавая,В небесах луна горитИ, меж тучек тихо плавая,Их волшебно серебрит.

Сад тенистый с изворотамиТемных липовых аллей,Сад с беседками и гротами –Полон множеством людей, –

И с июльским сладострастиемНа гулянье дачном здесьДышит загородным счастиемЛиц пестреющая смесь.

Огневыми бриллиантамиБлещут сотни фонарей.Вот – эстрада с музыкантами!Капельмейстер-чародей

Рад смычок свой к небу взбрасывать,Скрипку вдребезги разбить,Приседать рад и приплясывать,Чтоб оркестр одушевить.

Чу! Гремят рукоплескания;Упоен народный слух, –Я один среди собранияНеподвижен, нем и глух.

Знать, одна лишь благодатнаяДля больной души моейЕсть мне музыка понятная, –Это – музыка речей!

Это, чуждые всесветногоКрика, шума, торжества,Звуки горлышка заветного,Уст пленительных слова,

Звуки ясные, родимые –В царстве звучности цари,Речи так произносимые,Что прослушай – и умри!

Да меж горем и заботамиВ промежуточный часокМне контральтовыми нотамиСладок женский голосок.

Да еще есть мне отраднаяМузыкальность без конца:Это – музыка наглядная,Очерк милого лица.

Это – сладкая симфония,Перелитая в черты, –Это – высшая гармонияВ виде женской красоты!

Поэту

Когда тебе твой путь твоим указан богом –Упорно шествуй вдаль и неуклонен будь!Пусть критик твой твердит в суде своем убогом,Что это – ложный путь!

Пускай враги твои и нагло и упрямоЗа то тебя бранят всем скопищем своим,Что гордый твой талант, в бореньях стоя прямо,Не кланяется им;

За то, что не подвел ты ни ума, ни чувстваПод мерку их суда и, обойдя судей,Молился в стороне пред алтарем искусстваСвятилищу идей!

Доволен своего сознанья правосудьем,Не трогай, не казни их мелкого грехаИ не карай детей бичующим орудьемЖелезного стиха!

Твое железо – клад. Храни его спокойно!Пускай они шумят! Молчи, терпи, люби!И, мелочь обходя, с приличием, достойноСвой клад употреби!

Металл свой проведи сквозь вечное горнило:Сквозь пламень истины, добра и красоты –И сделай из него в честь господу кадило,Где б жег свой ладан ты.

И с молотом стиха над наковальней звезднойНе преставай ковать, общественный кузнец,И скуй для доблести венец – хотя железный,Но всех венцов венец!

Иль пусть то будет – плуг в браздах гражданской нивы,Иль пусть то будет – ключ, ключ мысли и замок,Иль пусть то будет – меч, да вздрогнет нечестивыйЛикующий порок!

Дороже золота и всех сокровищ КрезаСуровый сей металл, на дело данный нам.Не трать же, о поэт, священного железаНа гвозди эпиграмм!

Есть в жизни крупные обидные явленья, –Противу них восстань, – а детский визг замретПод свежей розгою общественного мненья,Которое растет.

При иллюминации

Праздник большой! Изукрашены здания,Ночь лучезарнее дня.Плошки и шкалики – бездна сияния!Целое море огня!Но для чего мне все эти фонарики?Я уступил бы другимЭти блестящие звездочки, шарики, –Всё предоставил бы им.Нужны мне две лишь лампады прекрасныеС чистым елеем любви,Нужны мне звездочки мирные, ясные –Синие очи твои.

По прочтении одного из творений Шекспира

Когда в творении великомТворца великость вижу я –Пред гениальным этим ликомПростерта ниц душа моя;Благоговейным полон страхом,Дрожу, поникнув головой,Я под торжественным размахомШекспира мысли вековой.Несется гений огнекрылыйВ лучах, в пространстве голубом, –И я, подавлен этой силой,Вмиг становлюсь ее рабом.Но это рабство не обидно, –Свободы вечной в нем залог;Мое подвластье не постыдноЗатем, что мой властитель – бог.Он поражает – я покорен,Он бьет – и я, приняв удар,Ударом тем не опозорен,Зане удар тот – божий дар.Могучий в громы обращаетВеличье сродное емуИ, поражая, приобщаетМеня к величью своему.Когда пред вещим на колениЯ становлюсь, чело склоня,Он, став на горние ступениИ молнией обвив меня,Просторожденца благородит,Раба подъемлет и сплечаПлебея в рыцари возводитУдаром божьего меча.

«По синим волнам океана»

Из гроба твой стих нам гремит,Поэт, опочивший так рано.Воздушный корабль твой летит«По синим волнам океана».

Всегда твоя песня жива,И сладки, как звуки органа,Твои золотые слова:«По синим волнам океана».

И музыку кто-то творитДля песни певца-великана,И музыка та говорит:«По синим волнам океана».

И, вызвав обдуманных нотАккорды из струн фортепьяно,Садится она и поет:«По синим волнам океана»,

И глаз ее светлых эмаль,Мне кажется, дымку туманаПронзая, кидается вдаль –«По синим волнам океана»,

И, думами, думами полн,Дрожу я, как в миг ураганаБросаемый бурею челн«По синим волнам океана».

И вместе с певицей тогдаЯ рад бы без цели и планаУмчаться бог знает куда«По синим волнам океана»

Над рекой

Долго, по целым часам над широкой рекоюВ думах сижу я и взоры на влаге покою,Взгляд на реку представляет мне жизни теченье…(Вы уж меня извините на старом сравненье:Пусть и не ново оно, да лишь было б не дурно!)Вот на реке – примечайте – то тихо, то бурно,Чаще ж – ни то, ни другое, а так себе, хлябьюХодит поверхность воды или морщится рябью.Вот челноки, челноки, много лодочек разных,Много гребцов, и пловцов, и рабочих, и праздных;Ялики, боты плывут, и красивы и крепки,Утлые идут ладьи, и скорлупки, и щепки.Эти плавучие зданья нарядны, то принцы!Прочие ж – мелочь, так – грязный народ, разночинцы.Те по теченью плывут, обгоняя друг друга,Этот же – против теченья, – ну, этому туго!Крепче греби! – Вот сам бог ему силы прибавил, –Ветер попутный подул, так он парус поставил,Ладно! Режь воду да парус держи осторожно, –Чуть что не так – и как раз опрокинуться можно, –Лодке убогой под ветром погибнуть нетрудно. –Вот выплывает большое, тяжелое судно,Парус огромный, пузатый, с широкой каймою,Шумно вода и сопит и храпит под кормою,Под носом – пена, движение важное, – барин!Даже и ветру не хочет сказать «благодарен».Лодочка сзади привязана; панская ласкаТащит вперед ее, плыть и легко… да привязка!Я не желал бы такою быть лодкой – спасибо!Лучше уж буду я биться, как на суше рыба,Лучше в боренье с волной протащу свою долюСам по себе, полагаясь на божию волю! –Вот, развалясь, величаясь своими правами,Едет широкая барыня-барка с дровами,С топливом славным; как север зимою повеет –Многих она удовольствует, многих согреет,Щедрая барыня! – Есть и в салонах такие,Как поглядишь да послушаешь сплетни людские. –Это же что? – Тут уж в быль перешла небылица:Глядь! По волнам водяная летит колесница;Словно пылит она, так от ней брызги крутятся,Тряско стучит и гремит, и колеса вертятся.Экой корабль! С середины глядит самоваром:Искры летят из трубы между дымом и паром;Пышет огнем, попирая послушную воду;Пена вокруг, а на палубе – эко народу!Мыслю, любуясь таким огневым организмом:Этот вельможа устроен с большим механизмом,Против теченья идет, как там ветер ни дует;В тишь он далёко вокруг себя зыбь разволнует,Так что кругом закачаются лодки и челны, –И не хотел бы попасть я в подобные волны, –Слабый челнок мой другие пусть волны встречает,Только волны от вельможи боюсь – укачает. –Мысленно я между тем над рекою гадаю:Меж челноками один я за свой принимаю;Вот – мой челнок, потихоньку, на веслах, на мале,К берегу держит, от злых пароходов подале;Вслед за иным не дойдет до величья он в мире,Ну да он сам по себе, а иной – на буксире;Песни поет мой гребец – не на славу, не звонко,Было бы только лишь в меру его голосенка;Жребий безвестный и бедность его не печалит,Вот он еще поплывёт, поплывет – и причалитК берегу – стой! Вот лесок, огородец, полянка!Вот и дымок, огонек и на отдых – землянка!

Маша