Владимир Бенедиктов - Другие редакции и варианты (сборник) Страница 2

К М<ейсне>ру

И сколько планов жизни мнимойЧертила детская душа,И там – в дали необозримойКак жизнь, казалось, хороша!Ударил час, – мы полетелиВдоль разных жизненных дорог,И скоро сердцем откипели,И юный пыл наш изнемог.И вот, мой друг, пожив немного,Узнав людей, вкусив любовь,Уже на мир мы смотрим строго,Как пересозданные вновь,Вздыхаем, шлем упреки людямИ говорим, что жизнь плоха,Что вся она, когда рассудим,Не стоит звучного стиха.Что всё неправдой, злобой веет,Что в общей стуже мерзнет кровь,Что дружба нехотя немеетПод гнетом рока, – а любовь?В любви ль найдем еще отраду?Увы! Напрасные мечты!Любовь земная – капля яду

Люблю тебя

«Люблю тебя» – как слабо это слово!Я, может быть, тебя им оскорблю.Оно звучит так пошло, так неново,Ничтожно так! Его я истреблю, –А между тем не нахожу другого,Чтоб выразить, что я тебя люблю,Люблю не так, как те, что лишь полюбят –Твердят «люблю» – и слово это губят.

Люблю тебя, – но я не говорю.«Люблю тебя», лишь в мыслях это слово,А сам без слов я на тебя смотрю,И выпрыгнуть душа моя готова,И всё молчу, и таю, и горю,И хочется спросить мне: ты суроваКо мне за что? – Ты видишь: я, любя,Не говорю, что я люблю тебя.

Люблю тебя. – Но, может быть, сердитаТы на меня, затем что ты прочлаТу мысль мою, где это слово скрыто?Ее прочесть, конечно, ты моглаВ глазах моих… Но вот – она забыта –Та мысль моя, она уж отошла,Отвергнута. Люблю тебя… Досада!И думать так, и так смотреть не надо!

Люблю тебя. – Ты не смотри, молю,Мне так в глаза, а то еще, пожалуй,Опять прочтешь, что я тебя люблю,Рассердишься. – Любовью небывалойПроникнут, я все мысли удалю.Люблю тебя – что в этой мысли вялой?Люблю тебя, но втайне, про себя, –Не думая, что я люблю тебя.

Могила

Вместо Порой ураганом взлетев на простор,Все вихри пустынные скличуИ прахом засыплю грабителя взор,У хищника вырву добычу.

И путь я свободный повсюду найду.Сквозь стены, в чертог беспредельныйЯ к злому сатрапу заразой войдуИ язвою лягу смертельной.

Утихну, – и к ангелу-деве потомЛегко полечу, и над неюВ день знойный прохладным кружась ветерком,Чело моей милой обвею.

И райским довольством и негой полна,Сияя улыбкой умильной,Узнает ли в этом привете она,Что это привет замогильный?

Песнь соловья

Вот он свистнул… Снова свистнул!Это он – знакомый всем!Щелкнул, щелкнул, – дробью прыснул,И пустился вслед за темВ переливы, в перекаты,В перерывы, в перехваты,Бойко звонко голосист.Что за трели! Что за грохот!Вздохи, стоны, шепот, хохот –И опять знакомый свист!

«О милая! Певец в воздушном кругеПоет любовь и к неге нас зовет. –Так юноша шептал своей подруге. –Прислушайся! Не правда ль? – Слышишь? – ВотОн просвистал к своей, конечно, милой:Как счастлив я! – Вот замирает онОт счастия! Вот с новой, свежей силойОпять поет, блаженством упоен!»И милая на юношу взглянула,К его устам с улыбкою прильнулаИ с трепетом, под краскою стыда,Склонясь главой, ему шепнула: «Да», –И локонов с чела ее скатилсяЖивой поток разливом темных струй,И соловья под сладкой песнью длилсяТомительный, протяжный поцелуй.А там – сидел, оставлен и уныл,Уединен, страдалец злополучный.Песнь соловья он слушал и ловилВ той песни звук, с тоской его созвучный, –И грустному казалось: соловей,Покинутый подругою своей,Измученный, поет свое страданье.«Вот, – думал он, – несчастного рыданье!Вот горького раскаяния стон,Зачем любви он поддавался плену!Вот злобный свист! – Обманщицы изменуВ отчаянье освистывает он».

Пой, садов, лесов глашатай!Из конца греми в конец!Пой, единственный певец!Песнью чудной и богатойТы счастливому звучишьТак роскошно, пылко, страстно,А с несчастным так согласно,Гармонически грустишь.Пой, греми, дитя свободы!Этой песни внемлю я –И душа на клик природыОткликается моя.В час безмолвия ночногоСлуху жадному звучиИ в глуши певца земногоПесням неба научи!

Сонеты

Взгляни на небеса! Там стройность вековая.Как упоительна созвездий тишина!Как вся семья миров гармонии полнаИ как расчетиста их пляска круговая!

Но, между ними путь особый пролагая,Комета яркая – системам не верна,И, кажется, грозит другим мирам она,Блистательным хвостом полнеба застилая.

Спокоен астроном, по небу гостья та –Он видит – шествует дорогой соразмерной,Но страшен новый блеск для черни суеверной.

Так мысль блестящая, высокая мечта –Пугает чернь земли во тьме ее пещерной,Но ясным разумом спокойно принята.

Когда укрытую, невидимую миром,Красавицу томит заветная тоска, –Слеза в ее глазах – алмаз в игре с сапфиром,Росинка божия в лазури василька.Когда ж ей весело – и за сердечным пиромУлыбка по устам продернута слегка, –Сдается: тронуты два розовых листкаВесенним воздухом, чуть дышащим зефиром.

Порою вместе – дождь – и ясны небеса.Так на живом лице ее, моей голубки,Порой встречаются улыбка и слеза.

Как тягостны тогда приличию уступки!Лобзаньем хочется ей осушить глаза,Лобзаньем хочется ей запечатать губки.

Летучая ладья над влагою мятежнойНеслась, окрылена могуществом ветрил,И вдаль я уплывал, оставив край прибрежный,Где золото надежд заветных схоронил.

Измену испытав, с любовью безнадежнойНад пеной шумных волн я голову склонил,И с горькой думою, глубокой, неизбежнойКипучую слезу я в воду уронил.

Из сердца, полного тоскою безотрадной,Та скрытая слеза невольно истекла,И жаркая влилась в затворы влаги хладной –

И, раковиной там проглоченная жадной,Быть может, светлый перл она произвелаК венцу для милого изменницы чела.

К черноокой

И какой-то силы скрытнойТы, волшебница, полна,Притягательно-магнитнойСферой вся обведена;Сын железа – северянин,Этой силой отуманен,На тебя наводит взор –И пред этим обаяньем,Ограждаясь расстояньем,Еле держится в упор.Лишь нарушься только мера,Полшага ступи вперед, –Обаятельная сфераТак и тянет, так и жжет!Нет, не верю, – ты не близкоРождена – твои чертыГоворят: султанша ты,Ты – Зюлейка, одалиска,Верх восточной красоты!

Ватерлоо

Порою там, в плену, развенчанный философПытался отмыкать мышления ключомТяжелые замки глубоких тех вопросов,Которых не успел он разрешить мечом.Судьбу свою обдумывая строго,Порой он сам себя судил:«Да, – я был деспот, сил я многоИ много жизни раздавил;Но я был ураган, – среди земных творенийЗаразу видя, я был должен всё крушить,Чтоб полный вредных испаренийЕвропы воздух освежить.Гниенье тайных язв я видел в недрах наций, –Их исцелить, глазам моимКазалось, можно лишь однимПутем кровавых операций –И я над миром стал хирургом роковым, –И пусть меня в сем деле судитПотомство дальнее! Еще не близок срок,Когда понятен людям будетМной людям заданный урок».

Окончен путь его. На нем лежат все видыПрироды разных стран с обновами границ,Громады Альпов, Рейн, Каир и пирамиды,Маренго, Иена, Аустерлиц,Порабощенный Рим и пленная тиара,Покорных королей склоненные главы,Фридланд, Ваграм, Смоленск и в пламени пожараТвердыня пышущей Москвы.Окончен этот путь – чрез горы, через стены,Через моря, пески и скатерти снегов,От Корсики до острова Елены,От берегов тревожных СеныДо Немана и Нила берегов,От первославного ТулонаДо рокового Ватерло,От школьничьей скамьи до трона,От трона до цепей, и от цепей до склонаК свободной вечности, – всё было и прошло –От одного из дивных в мире видов –Гробницы гения средь моря на скалеДо гроба в Доме инвалидовНа этой ветреной земле.

Услышанная молитва

И, с тьмой преград в докучной битве,Мелькнула мне среди борьбыИ здесь, в услышанной молитве,Насмешка новая судьбы.

Бездна