Владимир Бенедиктов - Стихотворения (1884 г.) Страница 25

Любит

Ты шутила, хохотала,Но порой, при взгляде ясном,Тайной мысли тень мелькалаНа лице твоем прекрасном.

И питались в ней тревога,Ожиданье и забота…И гостей тут было много,Только не было кого-то.

Он явился, взор приветныйНа него ты обратила,И с улыбкой чуть заметнойТихо очи опустила,

И, в задумчивости сладкой,Из очей тех луч денницыПробивался всё украдкойСквозь поникшие ресницы;

А чтоб скрыть от злой разглядкиАлых щек огонь нескромный –Ручка в палевой перчаткеОправляла локон темный.

И, оправившись немножко,Ты недвижна оставалась…Лишь коралловая брошкаВсё сильней приподымалась.

Одно из двух

Мне надобно его иль огорчить ужасноЧестнейшей правдою, или схитрить, солгать.Что ж выбрать? Первое? Но это ведь напрасно:Он не поймет меня и станет проклинать.

Он истину сочтет за личную обиду;Он с детства рос во лжи и в ней окаменел –А – добрый человек! Такой почтенный с виду!Как быть? – Он в кривизне житейской закоснел.

Попробую: начну уклончивым намеком –Вполправды! – Он дрожит… Мне жаль его, ей-ей!Щажу его – и лгу, и тягостным упрекомЛожится эта ложь на совести моей, –

И после я грущу, упреки эти чуя,И от него ж вопрос наивный слышу я:«Что с вами?» Но уж тут, чтоб не солгать, молчу яИ только думаю: «Мне грустно – от тебя».

Не тот

Не тот святитель настоящийИ добрый пастырь душ земных,Кто облачен в покров блестящий,В сиянье камней дорогих,

Кто проклинает жизнь людскую,А сам тельцам служить готов,Свой любит сан, и честь мирскую,И преклонение голов, –

Но тот, кто, саном незаметный,Проклятьем не разя наш слух,Огнем любви новозаветнойСкорбящих возвышает дух.

Чья жизнь – не ветошь, но обнова,Кто сердцем понял смысл крестаИ в соке мысли, в пище словаДает нам кровь и плоть Христа.

Образец смирения

Боже! Как безумна гордость человека!«Для меня всё в мире от начала века, –Он сказал когда-то с дерзостью незнанья. –Царь я всей природы, я – венец созданья,Средь светил небесных, средь пучин эфираЯ стою с Землею в средоточье мира.Вкруг меня вертится от зимы до летаСолнце – мой источник теплоты и света.Там Луна – фонарь мой, звездочки – лампадки –Светят, чтоб всё было у меня в порядке».– «Лжешь, гордец безумный! Лжешь, глупец надменный:Сам с своей Землею в уголку вселенной,Глядя только в щелку узкого оконца,Кубарем кружишься около ты Солнца;С Солнцем вдаль несешься – и не знаешь, где ты,Призраки лишь только видишь – не предметы.Лунный шар – твой спутник, а тех звезд лампады –Океаны света, страшные громады,При которых весь твой мир в его убранстве –Жалкая пылинка в мировом пространстве».Он сказал: «Я – разум: мыслю, размышляю,Лишь инстинкт животным я предоставляю;В рабстве их держу я, создан – быть вельможей;Я с душой бессмертной вечный образ божий.Для меня всевышний так весь мир устроил,Чтоб себя я только тешил и покоил.Вождь я грозных армий, властелин творенья!»Вот он – полюбуйтесь – образец смиренья!Сам себя он громко, величая, славит,Бьет себе подобных и природу давит;Ничего не смысля, он за бога смелоСудит и решает божеское дело!

Достань!

«Да! Ты всё меня голубишьНа словах, – в них нет ли лжи?Если ты меня так любишь,Мне на деле докажи!»

«Всё, чего ты ни потребуй,Рад принесть тебе я в дань».– «Друг! Одну из данных небуМне ты звездочек достань!

Слушай: к новому свиданьюТы из них мне подариТу, что блещет мелкой граньюВ ночь до утренней зари, –

Ту, что с неба так приветноСмотрит, чуть не говоритИ так мило, разноцветноИскрой радужной горит.

Чтоб чудесною прибавкойК туалету мне блеснуть, –Я ту звездочку булавкойПриколю себе на грудь.

И предамся грудью этой,Тем подарком дорогимОсвещенной и согретой,Я объятиям твоим.

Что ж? Достанешь ли» – «Помилуй!Как я это совершу?Невозможно!» – «Но, мой милый,Если я тебя прошу…»

«Не могу». – «Меня погубишьТы отказом… Стало быть, –Ты не любишь, да, не любишь, –Может всё любовь добыть.

Немогущий!.. Что в нем проку?Ты моги! Ты должен мочь.На три дня даю я сроку,А не то – навеки прочь!»

День – другой прошел. НесчастныйГоревал, бродил, как тень.С торжеством к своей прекраснойОн пришел на третий день.

Чем-то радостным отмечен,Смелый взор его блистал.Вмиг он был вопросом встречен:«Что ж? Достал?» Ответ: «Достал!»

И глаза он к небу вскинул,И со звездочкой внутриИз кармана ларчик вынул,И открыл его: «Смотри!

Видишь: в золоте, в эмали,Блеском радужным полнаЭта звездочка… Она ли?»– «Ах, мой друг! – Она! Она!

Я – души твоей царица,Любишь ты, спокойна я,Это – чудная вещица!Это звездочка моя!

Эту искру – блестку ночи –Ты достал, герой, гигант!»И впивались милой очиВ ей врученный бриллиант,

И застежка дорогая,С ценным камнем посреди,Ярко вспыхнула, блистая,У прелестной на груди.

Подражание испанскому

Только б ты, кого так пылкоЯ люблю, – была со мной,Ты да хересу бутылка,Ты да конь мой вороной,Ты да добрая сигара,Ты да меткое ружье,Ты да звонкая гитара –Вот всё счастие мое!

Легким станом, ножкой ловкойТы мне гибельно мила,Ты глядишь такой плутовкой,Что с ума меня свела.Ты танцуешь – упоенье!Каждый нерв во мне дрожит;Юбки сборчатой круженьеВсю мне голову кружит.

Как в качуче это тельцеТы совьешь да перевьешь –Замков гордого владельцаПрямо в плен меня ведешь.Взвейся ж выше в вихре пляски,В позе неги и любвиИ хоть только до подвязкиВидеть ножки дай свои!

Пора!

(По поводу римских проклятий)

О христиане, братья, братья!Когда ж затихнет гул проклятья?Когда анафемы замрут?Пора! Мы ждем. Века идут.Учитель, преданный распятьюИ водворявший благодать, –Христос – учил ли вас проклятью?Нет! Он учил благословлять,Благословлять врага, злодея,Гореть к нему любви огнемИ, о заблудшем сожалея,Молиться господу о нем.А вы? – Вы, осуждая строгоCo-человека своего,Пред алтарем, во имя богаЗовете кару на него.Вы над душой его и теломГотовы клятвы произнесть,Каких в пылу остервенеломСам ад не в силах изобресть.И вам не страшно имя божьеВзять на язык, хулу творя?Навет на бога – при подножьеЕго святого алтаря!Кощунство в храме благодати!Уж если клясть вы рождены –

Не богом проклинайте братии,А черным автором проклятий,Что носит имя Сатаны!И вам же будет посрамленьем,Коль проклинаемый ваш братОтветит вам благословеньем,Сказав: «Не ведят, что творят!

Затмение

«Экое диво! Клим Сидорыч! Глянь из оконца!В полдень стемнело, ей-богу! Ведь убыло солнца.В небе ни тучки, ни-ни… то есть – пятнышка нету, –Ради чего ж недоимка господнего свету?»– «Эх, голова, голова! Ничего-то не знает.Временем это затменье такое бывает».– «Эва! – А кто ж там на солнце потемки наводит?»– «Это, по книгам, вишь – солнце за месяц заходит».– «Полно, Клим Сидорыч! Эк ты неладно ответил!Солнце ведь – светлое солнце, и месяц-то светел, –Как же бы сталось, что свет как со светом сдвоится –Не светлоты прибывает, а темень родится?»– «Истинно так. Не хули моего ты ответа!Верь аль не верь, а и свет пропадает от света.Ну, да, примером, – ты в толк не возьмешь ли скорее?Ум – дело светлое, разум – еще и светлее,А в голове-то ведь темно становится разом,Если случится, что ум в ней заходит за разум».

Пляска

В улику неправд был Израилю данПредтеча – креститель Христа – Иоанн.«О Ирод, – взывал он, – владыко земной!Преступно владеешь ты братней женой».Глагол Иоанна тревожил царяДосадным укором, но, гневом горя,Царь Ирод смирял свое сердце над ним –Зане Иоанн был народом любим, –И долго в темнице предтеча сидел,И царь над ним казни свершать не хотел, –Тем паче, что в дни испытаний и бедНередко его призывал на совет.

И молчит Иродиада,Втайне яростью дыша, –В ней глубоко силу ядаСкрыла женская душа.Лишь порой, при том укоре,Вдруг в чертах ее и взореПроявляется гроза.Жилы стянуты над бровью,И отсвечивают кровьюВ злобном выступе глаза.

Месть ехидны палестинскойЗреет… Мысль проведена –И усмешкой сатанинскойОсклабляется она.О пророк! За дерзновеньеЖдет тебя усекновенье.За правдивые слова,За святую смелость речи –У крестителя-предтечиОтсечется голова!

В царский праздник пир был велий.Вечер. Трапеза полна.Много всяческих веселий,Много брашен, пряных зелийИ янтарного вина.Весел Ирод, – царской ласкойВзыскан двор… Но царь глядит, –Кто ему искусной пляскойВ этот вечер угодит?Струн кимвальных мириадыПотряслись… Отверзлась дверь –И внеслась ИродиадыСоблазнительная дщерь.

Пляшущая плавает роз в благоухании,В пламени зениц ее – сила чародейская,Стан ее сгибается в мерном колыхании –Стройный, как высокая пальма иудейская;Кудри умащенные блещут украшеньямиПерлов, камней царственных, радужно мерцающих;Воздух рассекается быстрыми движеньямиРук ее, запястьями звонкими бряцающих.Вихрем вдруг взвилась она – и, взмахнувпрельстительноЛегкими одеждами звездно-серебристыми,Стала вдруг поникшая пред царем почтительно,Взор потмив ресницами трепетно-пушистыми.

И плясавшую так чудноЦарь готов вознаградить,И клянется безрассудноЕй – что хочет – подарить.Требуй, дочь Иродиады,Той убийственной награды,Что утешна будет ей –Злобной матери твоей!«Царь! Ты видел пляску-чудо,Так обет исполни ж свой –Подавай плясунье блюдоС Иоанна головой!

И, пустивший зло в огласку,Вестник правды меж людейЗаплатил за эту пляскуЧестной кровию своей!Пусть ликует в силах адаНа земле Иродиада!В божьем небе твой престол.Здесь безглавье есть венчаньеЗа святое немолчанье,За торжественный глагол.

Пляска смерти завершилась, –Голова усечена.Кончен пир. УгомониласьЗмеедушная жена.Но рассказывали люди,Что святая головаПовторяла и на блюдеТе же смелые слова.

Рыцарь