Софья Сегюр - Сестра Грибуйля Страница 4

Грибуйль послал ответную улыбку тому, что принял за улыбку матери и, обернувшись к сестре, спросил:

– Почему же ты плачешь, раз она счастлива? Тебе что, не нравится, что она счастлива?

КАРОЛИНА. – О, братец, подумай только, ведь мы ее больше не увидим, не услышим ее голоса, не сможем ничего больше сделать для нее.

ГРИБУЙЛЬ. – Мы можем молиться, как сказал господин кюре. Мы не услышим больше, как она стонет и жалуется, не увидим больше, как она страдает; что, тебе приятнее ухаживать за ней, чем знать, что она счастлива? Вот странно!.. Я-то думал, что ты ее очень любила.

КАРОЛИНА. – Вот потому что я ее любила, я и плачу.

ГРИБУЙЛЬ. – Ну и глупо так любить. Плакать, потому что мама счастлива без тебя! Плакать, потому что она больше не страдает рядом с тобой!

КАРОЛИНА. – Это не так, Грибуйль, это не так. Если бы мне пришлось умереть, даже чтобы обрести счастье под сенью милосердного Господа, разве ты не плакал бы?

Грибуйль на мгновение задумался.

– Я бы поплакал немножко… может быть… но я был бы так рад, зная, что ты счастлива, и был бы так уверен, что когда-нибудь встречусь с тобой, что сразу бы утешился и терпеливо бы ждал, когда Господь велит мне умереть, в мою очередь.

– У этого мальчугана больше здравого смысла, чем у нас всех, моя бедная девочка, – произнес громкий голос, заставивший Каролину и Грибуйля обернуться.

Это была Нанон; она вошла несколько минут назад и слышала разговор брата с сестрой.

– Ты прав, малыш; то есть прав по сути; но все-таки грустно больше не видеть тех, кого любил. Видишь ли, это как лекарство: глотать неприятно, но это все на благо. А теперь ступай спать, малыш; сейчас нам только это и нужно от тебя; ты будешь тут мешать, а не помогать.

ГРИБУЙЛЬ. – А Каролина?

НАНОН. – Я позабочусь о Каролине: не беспокойся…

ГРИБУЙЛЬ. – Вы не дадите ей плакать?

НАНОН. – А! Само собой! Хотелось бы мне поглядеть, как она будет плакать после того, что ты ей наговорил!

Грибуйль, полностью умиротворенный решительными словами Нанон и видимым спокойствием сестры, многократно поцеловал ее и отправился молиться в свою комнатушку. Он просил Господа сделать мать очень счастливой.

– И меня тоже, милостивый Господь, – прибавил он, – сделай меня очень-очень счастливым, и Каролину тоже; и господина кюре, он такой добрый. Вот так мы все станем счастливыми, и Каролина больше не будет плакать.

Он снова лег спать и безмятежно заснул.

Когда на следующий день Грибуйль проснулся и отправился к Каролине, то комната была полна народу; слух о смерти матушки Тибо распространился по городу; понабежали соседки, кто из сочувствия, кто – из любопытства, немногие – из милосердия. Каролина провела ночь в молитвах о матери, которую Нинон обрядила в белый саван; бледная, растрепанная, печальная и поникшая духом, она с признательностью, но без ответных слов, принимала от соседок соболезнования, то искренние, то лживые; одни трещали без умолку, от других исходили утешения такого сорта, которые коробят и раздражают.

– Что вы будете делать с братом? – спросила одна из этих женщин. – Он помешает вам зарабатывать на жизнь. Если бы удалось устроить его в приют…

– Никогда! – сказала Каролина, вставая перед постелью матери, возле которой она сидела, опираясь на край. – Никогда! Я пообещала маме никогда не покидать бедного брата; я не изменю обещанию.

– Это красиво и великодушно, малышка, – отвечала Нинон с недовольным видом, – но как вы его прокормите? как вам прожить вдвоем на то, что вы зарабатываете своим трудом?

– Господь позаботится об этом, мама помолится за нас.

– Малышка упряма, – сказала добрая женщина, – посмотрим, как она выпутается.

– Ну, своей работой-то она не сильно выпутается, – сказал голос, который заставил Каролину и Грибуйля обернуться.

– Почему это сестра не выпутается своей работой? – сказал Грибуйль, подходя к мадмуазель Розе, ибо эти слова принадлежали ей.

– А вот спроси-ка у госпожи Дельмис, детка; она тебе все скажет.

Каролина больше никого не слушала; она вновь опустилась на колени у тела матери. Но Грибуйль, немного встревоженный словами м-ль Розы, несколько мгновений вглядывался в лживое хитрое лицо, а затем проскользнул к двери, приоткрыл ее и исчез. Прибежав в дом г-жи Дельмис, он попросил разрешения ее увидеть; она впустила его в свою комнату.

– Что ты от меня хочешь, бедный мальчик? – спросила она с интересом.

ГРИБУЙЛЬ. – Я пришел спросить вас, сударыня, почему моя сестра не сможет выпутаться своей работой.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Как? Что ты хочешь сказать, Грибуйль? Из чего твоя сестра должна выпутываться? И почему об этом ты спрашиваешь у меня, ведь я об этом ничего не знаю?

ГРИБУЙЛЬ. – Это мадмуазель Роза сказала мне спросить у вас, а то я бы не осмелился вас беспокоить, сударыня.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Мадмуазель Роза! Какая забавная шутка; а где она, Роза? где ты ее увидел?

ГРИБУЙЛЬ. – У нас дома, сударыня, там собрались кумушки со всего квартала.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – А по какому случаю у вас собрание кумушек?

ГРИБУЙЛЬ. – Они пришли посмотреть, что делает и говорит Каролина у тела мамы.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС, с удивлением . – У тела! Разве твоя матушка могла… умереть?

ГРИБУЙЛЬ. – Вот именно что умереть, сегодня ночью, сударыня.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС, так же . – Непохоже, чтобы ты особенно грустил по поводу смерти матушки.

ГРИБУЙЛЬ. – Это точно, сударыня; напротив, я очень рад за нее.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС, с негодованием.  – Но это же отвратительно! Как! Матушка была так добра к тебе, а ты ее не любишь!

ГРИБУЙЛЬ. – Простите, сударыня, вот как раз потому что я ее очень люблю, я и доволен, ведь я больше не вижу, как она страдает, и знаю, что она счастлива.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Но ведь и ее ты больше никогда не увидишь!

ГРИБУЙЛЬ. – Простите, сударыня; я увижу ее в другом мире. Господин кюре сказал, что все встретятся после смерти и больше никогда друг друга не покинут и будут счастливы, так счастливы, что больше никому страдать не придется. Так что, как видите, сударыня, было бы довольно гадко и неблагодарно с моей стороны огорчаться тем, что мама счастлива; и знаете, я хотел бы к ней присоединиться!

Г-ЖА ДЕЛЬМИС, с задумчивым видом . – Бедный мальчик!.. Может быть, ты и прав… А что делает Каролина?

ГРИБУЙЛЬ, в замешательстве . – Мне очень неприятно вам сообщить, сударыня, что Каролина плачет… Не надо на нее за это сердиться; она, наверно, не верит, что мама счастлива… Понимаете, сударыня, Каролина вечно в работе, у нее нет времени подумать, как у меня. Да еще эти кумушки плетут невесть что. А господина кюре нету! А есть эта мадмуазель Роза, которая ей там наговорит с три короба… Так что, знаете, побегу-ка я поскорее на помощь Каролине; мадмуазель Роза меня все-таки боится: она знает, что мне ничего не стоит дать ей затрещину, если она будет мучить сестрицу.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Погоди, Грибуйль, я пойду с тобой. Я ведь не знала, что твоя бедная матушка умерла.

Г-жа Дельмис отправилась с Грибуйлем к нему домой; застав мадмуазель Розу, разглагольствующую посреди женской толпы, она спросила, что Роза тут делает вместо того, чтобы идти на рынок за провизией.

М-ЛЬ РОЗА. – Я пришла, сударыня, немного утешить Каролину в ее горе.

– Да, ничего себе утешение! – негодующе воскликнула старая Нинон. – Вы только и говорили, что глупости, да еще и угрожали отобрать работу!

М-ЛЬ РОЗА. – Я! Да что вы! Возможно ли это! Господи Иисусе!

НАНОН. – Возможно-возможно, потому что это так и есть. Вот уж полчаса, что вы только об этом и говорите, у вас уж язык должен был отсохнуть от злобы. Но надеюсь, ваша зловредность не нанесет ущерба такой набожной и честной девушке, как Каролина.

М-ЛЬ РОЗА. – Надеюсь, сударыня не придаст значения россказням этой старухи.

НАНОН. – Сами вы старуха! Поглядите-ка на эту негодяйку, она только и умеет, что всех ядом обдавать! Вот бы чем вам торговать, красотка! Но я-то вас от этого товарца никогда не избавлю. Тут у нас на него спроса не имеется.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Ради бога, замолчите, милая Нинон. Ссориться в комнате покойной! Как можно так жестоко поступать с бедной Каролиной! А вы, Роза, ступайте и больше здесь не появляйтесь.

М-ЛЬ РОЗА. – Я слишком уважаю мадам, чтобы перечить ее приказам. У меня нет ни малейшего желания приходить разогревать кашку для идиота и утирать слезки его сестрице.

– Братец, бедный братец! – горестно вскричала Каролина, удерживая Грибуйля, готового кинуться на м-ль Розу.

– Уходите, – властно приказала г-жа Дельмис Розе, схватив ее за руку и толкая к двери.

Роза не посмела ослушаться хозяйку и удалилась.

– Я очень сожалею о случившемся, моя бедная Каролина, – сказала г-жа Дельмис, пожимая ей руку; – я сделаю выговор Розе, когда вернусь домой. А если она и дальше посмеет вас оскорблять, я ее выгоню.

КАРОЛИНА. – Прошу вас, сударыня, простите ее; бедная девушка была раздражена ссорой, которая произошла у нее вчера с Грибуйлем; но по природе своей она не зла; это был приступ вспыльчивости… Я хотела бы также просить вас не оставить меня своей добротой и согласиться давать мне работу для вас и детей.