Уильям Теккерей - Сочинения Страница 40

Итак, Гельдерн из ненависти задумал погубить принцессу, но был у него, по-моему, и более существенный мотив – корысть. Помните, кого избрал герцог в супруги после смерти своей первой жены? Принцессу из дома Ф. Два года спустя Гельдерн построил себе роскошный замок, как я подозреваю, на те самые деньги, что уплатило ему семейство Ф. за его хлопоты в пользу этого брака.

Отправиться к принцу Виктору и просто донести ему о том, что стало уже притчей во языцех, отнюдь не входило в намерения Гельдерна. Он понимал, что человек, который явится к принцу с такими ужасными разоблачениями, сам себе выроет могилу. Тут надо было действовать исподволь, чтобы истина сама открылась его высочеству. И когда время назрело, министр стал искать путей к достижению своей цели. У него имелись соглядатаи в домах как старшего, так и младшего де Маньи; вас это не должно удивлять, ведь вам знакомы наши континентальные порядки. Все мы засылали друг к другу ищеек. Ваш черный слуга (помнится, его звали Замор) каждое утро являлся ко мне с докладом, и я занимала своего милого старого герцога рассказами о том, как вы с дядюшкой практикуетесь по утрам в пикет или в кости, и о вечных ваших ссорах и интригах. Мы собирали такие сведения обо всех в городе, чтобы позабавить нашего милого старичка. Лакей мосье де Маньи являлся с донесениями и ко мне, и к мосье Гельдерну.

Я знала, что изумруд заложен; бедняжка принцесса брала деньги у моего казначея и для подлеца Леве, и для своего сквернавца де Маньи. Мне по сию пору трудно понять, как принцесса ему доверилась, но ведь женская любовь слепа, вы, должно быть, замечали, милый мосье де Баллибарри, что выбор женщины обычно падает на недостойного.

– Не всегда, мадам, – вставил я. – Ваш покорный слуга не раз бывал предметом сердечной склонности.

– Что ж, это нисколько не опровергает мою мысль, – сухо возразила старая дама и продолжала свой рассказ. – Еврей, державший изумруд в закладе, после бесконечных торгов с принцессой решился наконец с ним расстаться за очень крупную сумму. Однако он совершил величайший промах, привезя с собой драгоценный залог в X., где его ожидала встреча с шевалье, который уже получил от принцессы условленную сумму и только ждал возможности передать ее из рук в руки.

Свидание происходило на квартире у де Маньи, и слуга слышал за дверью их разговор от слова до слова. Молодой человек, швырявшийся деньгами, когда они попадали ему в руки, с такой легкостью предложил банкиру выкуп, что тот сразу же ударился на попятный и с обычным бесстыдством запросил вдвое больше условленного.

Тут шевалье, потеряв терпение, бросился на негодяя и, наверно, убил бы его, если бы не подоспел слуга. Перепуганный закладчик кинулся к нему искать защиты, и Маньи, – он хоть и вспыльчив был и горяч, но сердце имел отходчивое, – только приказал слуге спустить негодяя с лестницы и тут же думать о нем забыл.

Быть может, шевалье и рад был его спровадить, чтобы получить в свое распоряжение большую сумму – четыре тысячи дукатов – и лишний раз попытать судьбу; как вы знаете, он именно это и сделал в тот вечер за вашим карточным столом.

– Ваша светлость была с нами в половинной доле, – напомнил я, – вы знаете, много ли мне было проку от этих выигрышей.

– Слуга выпроводил из замка трясущегося израилита и доставил в дом к одному из его собратьев, где тот обычно останавливался, а сам, не теряя времени, отправился в канцелярию его превосходительства министра полиции и передал ему дословно весь разговор между евреем и своим хозяином.

Гельдерн похвалил своего соглядатая за расторопность и преданность, подарил ему кошелек с двадцатью дукатами и обещал устроить его судьбу, как великие люди обычно обещают своим клевретам: вы, мосье де Баллибарри, знаете, сколь редко такие обещания выполняются.

– А теперь ступай разнюхай, когда еврей намерен убраться восвояси, да не передумал ли он и не готов ли взять выкуп, – сказал мосье Гельдерн.

Слуга пошел выполнять поручение. Тем временем Гель-дерн для большей верности надумал устроить у меня карточный вечер; он, как вы, может быть, помните, пригласил и вас с вашим банком. И, уж конечно, нашел способ уведомить Максима де Маньи, что у мадам де Лилиенгартен состоится фараон. От такого приглашения бедный малый никогда не отказывался.

Мне были памятны все эти обстоятельства, и я слушал, затаив дыхание, пораженный коварством бесчеловечного министра полиции.

– Вскоре соглядатай вернулся и доложил, что, по словам челяди того дома, где стоял гейдельбергский банкир, он еще сегодня засветло выедет из X. Он путешествует один на старой кляче, в самом плохоньком кафтане, как оно водится у этой братии.

– Послушай, Иоганн, – сказал министр, ласково хлопая по плечу своего разомлевшего соглядатая, – ты мне все больше и больше нравишься. Я тут думал без тебя, какой ты сметливый парень и как верно мне служишь. Скоро у меня будет возможность наградить тебя по заслугам. А какой дорогой поедет мошенник еврей?

– Он собирается заночевать в Р.

– И, стало быть, ему не миновать Королевского леса. Скажи, Иоганн Кернер, могу я рассчитывать на твою храбрость?

– Благоволите испытать меня, ваше превосходительство, – сказал слуга, и глаза его засверкали. – Я прослужил всю Семилетнюю войну, и не было случая, чтобы я сплоховал в деле.

– Тогда слушай. Надобно забрать у еврея изумруд. Уже то, что мерзавец держит его у себя, величайшая крамола. Тому, кто доставит мне изумруд, я обещаю пятьсот луидоров. Ты понимаешь, почему его надо вернуть ее высочеству. Мне незачем тебе объяснять.

_ Вы получите его нынче же вечером, – сказал слуга. – А только случись что, надеюсь, ваше превосходительство от меня не отступится?

– Вздор! – сказал министр. – Половину этой суммы получишь вперед, вот как я тебе доверяю. Ничего не случится, только действуй с умом. Лес там тянется на четыре лиги, а еврей не шибко скачет. На дворе будет ночь, пока он доберется – ну, скажем, до старой Пороховой мельницы, что стоит в самой чаще. Почему бы тебе не перегородить дорогу веревкой да тут же на месте с ним и не поладить? Возвращайся к ужину. Если встретишь дозор: скажи: «Все лисы на свободе», – это сегодняшний пароль – и поезжай себе вперед, никто ни о чем тебя не спросит.

Слуга убежал, ног не чуя от радости. И в то время как Маньи терял деньги за нашим карточным столом, слуга его подкараулил еврея в Королевском лесу в глухом месте, издавна именуемом Пороховой мельницей. Лошадь еврея споткнулась о протянутую веревку, и когда ездок с глухим стоном свалился наземь, Иоганн Кернер в маске и с пистолей напал на него и стал требовать денег. Вряд ли он собирался убить еврея, разве что тот станет сопротивляться и понадобятся более крутые меры.

Впрочем, он и не убил его: пока еврей визгливо молил о пощаде, а грабитель стращал его пистолей, подоспел дозор и взял под стражу обоих – и разбойника и потерпевшего.

Кернер разразился проклятьем.

– Черт вас принес так рано, – сказал он полицейскому сержанту и добавил: – «Все лисы на свободе».

– Кое-какие уже попались, – хладнокровно возразил сержант и связал парню руки той самой веревкой, которую тот протянул, чтобы захватить еврея. Слугу посадили на лошадь позади полицейского, тем же порядком пристроили банкира, и к вечеру отряд вернулся в город.

Пленников доставили в полицейскую часть, а поскольку там случайно оказался министр, его превосходительство самолично учинил розыск. Обоих задержанных тщательно обыскали. У еврея забрали все его бумаги и футляры с драгоценностями; в потайном кармане обнаружили изумруд. Что же до соглядатая, то министр сказал, гневно на него глядя:

– Да это же слуга шевалье де Маньи, одного из шталмейстеров ее высочества! – И, не слушая оправданий несчастного, повелел его бросить в каземат.

Приказав подать себе лошадь, он тут же поскакал в замок к принцу и попросил немедленной аудиенции. Как только его пропустила стража, он предъявил его высочеству изумруд.

– Этот камень, – сказал он, – был найден у гейдельбергского еврея, который за последнее время зачастил к нам в город; у него какие-то дела с шталмейстером ее высочества, шевалье де Маньи. Нынче утром слуга шевалье вышел из дворцовых ворот вместе с евреем; позднее люди слышали, что он выспрашивает, какой дорогой старик поедет обратно; он, видимо, следовал за своей жертвой, а может быть, поджидал в лесной чаще; мои дозорные в Королевском лесу наткнулись на него, когда он шарил у еврея в карманах. Человек этот во всем запирается, но на нем найдены большие деньги в золотых червонцах; и хотя мне было нелегко прийти к такому решению – заподозрить человека с именем и репутацией мосье де Маньи, – все же я считаю нашим долгом допросить шевалье по этому делу. Поскольку же мосье де Маньи находится на личной службе ее высочества и, как я слышал, пользуется ее доверием, я не посмел задержать его без соизволения вашего высочества.