Эжен Скриб - Мавры при Филиппе III Страница 6

Прежний бунтовщик уступил место трактирщику; он соглашался теперь с мнениями всех и старался поместить по двадцать человек в комнату, которая была рассчитана на четверых, бегал, погонял свою прислугу, поваров.

Вычисляя выгоду, которую он получит с такого большого числа посетителей, он наконец встал за конторкой и зорким оком хозяина наблюдал за всеми действиями своей прислуги, боясь, чтобы они не прикарманили себе доход, следил за сбором. Вдруг дверь снова отворилась, и в гостиницу вошел достойный коррехидор Хосе Кальсадо де-лас-Тальбас в сопровождении более десятка сограждан, которые с бердышами и алебардами в руках изображали муниципальную гвардию.

– Хвала и честь победителям! – воскликнул трактирщик.

– Честь и слава вам, сеньор Хинес Перес де Ила! – отвечал коррехидор. – Вы первый начали защищать наши фуэросы. Согласитесь, господа, – продолжал он, обращаясь к окружающим, – без него наши права не имели бы никакой силы, о них никто бы и не подумал! Король вступил бы спокойно в Пампелуну с двумя кастильскими полками при восторженных криках! Этот почтенный гражданин напомнил всем, что нам одним принадлежит честь охранять нашего монарха в нашем городе.

Все посетители выпили за здоровье Хинеса, который, сняв бумажный колпак, раскланивался на все стороны.

– Поэтому мы должны отдать ему особенные почести, – продолжал коррехидор. – От имени всех наших сограждан предлагаем ему чин сержанта и начальство над отрядом муниципальной гвардии. Мы пришли сюда объявить это и представить команду.

– Что?.. Мне быть вашим сержантом? – воскликнул Хинес, бледнея.

– Кому же больше, как не вам!

– Но, извините… я не могу теперь отлучиться отсюда… мне необходимо быть здесь…

– Да, но еще нужнее быть в наших рядах!

– Послушайте, господа, я человек торговый… вы знаете, я должен следить за прибылью в моем деле.

– А польза для Пампелуны? Наварры? Разве вы это забыли? Возможно ли! Такой патриот, как вы!..

– Все это так… но неужели никто и заменить меня не может?

– Да кому же можно уступить ваше первенство?.. Вы защищали наши права так красноречиво…

– Знаю, знаю! – воскликнул трактирщик, проклиная в душе и красноречие свое и фуэросы. – Мне очень приятно, – продолжал он, – начальствовать над моими согражданами, но я вовсе не ожидал такой высокой чести и прошу несколько дней для экипировки.

– Это не отнимет у вас времени. Все готово. Можете надеть форму сию же минуту.

И смущенному трактирщику подали широкую перевязь с галунами и алебарду с серебряными кистями. Как ни старался Хинес отговориться, но его вытащили из-за конторки и насильно возложили на него новые знаки отличия.

– Теперь пойдемте! – вскричали воины.

Никогда Хинес так не желал остаться у себя в доме, как в эту минуту: многие посетители подошли к конторке для расплаты. Майордом «Золотого Солнца» сеньор Коэльо, ловкий астуриец, нравственность которого никогда не входила в пословицу, кричал своему хозяину:

– Идите, идите, сеньор сержант, я и без вас управлюсь!

Этого-то и боялся несчастный трактирщик.

– Я сейчас вернусь! – вскричал он.

– Нет, – возразил коррехидор, – вы должны до вечера ходить по городу дозором, предупреждать всякое нарушение спокойствия и брать виновных под стражу.

– Хорошо, хорошо, – сказал Хинес, – а потом вернусь домой. – Ему ужасно хотелось поскорее со всем этим покончить.

– Нет, вам нельзя возвращаться. После этого вы пойдете со своим отрядом к воротам Карла V и примкнете к колонне, которая там будет выстроена для встречи короля.

– Я! – вскричал Хинес, сдерживая досаду.

– Да, конечно, вам первому принадлежит эта честь. Оттуда вы обязаны сопровождать короля до дворца, где можете стоять в карауле до утра.

– Я! Все я! – повторил трактирщик с отчаянием.

– Это одна из наших привилегий! Никто не смеет отнять ее у нас, вы сами сказали. Теперь идите, я не держу вас.

– Идем! – вскричали солдаты, гордясь своим начальником.

И бедный трактирщик, проклиная достоинство, стоящее ему так дорого, отправился блюсти безопасность Пампелуны, бросив скорбный взгляд на свой дом, который он должен был оставить на расхищение.

Между тем Пикильо, верный своему слову и стараясь заслужить обещанную награду, бегал по улицам и кричал во все горло:

– Да здравствуют фуэросы!

Никто его не останавливал. Одни не смели высказать свое мнение, другие боялись, а третьим было решительно все равно. Только несколько праздных мальчишек, бродивших по улицам в качестве зевак, которые охотно следуют за первым барабаном, за первым зрелищем, какое только представится, присоединились к крикуну и помогали ему. Скоро свита его увеличилась встречными ребятишками, и Пикильо, стремясь вперед, продолжал со всеми хором кричать: «Да здравствуют фуэросы!» Как вдруг из-за угла одной перекрестной улицы вышла другая армия, такой же силы, такого же возраста, но только не того знамени. Она очертя голову кричала: «Долой фуэросы!» Между такими противоположными партиями, казалось, произойдет сражение. Но, к изумлению обеих армий, генералы остановились, подали друг другу руки и поцеловались.

– Пикильо!

– Педральви!

– Что ты делаешь?

– Кричу.

– И я тоже!.. Люди губернатора дали нам денег, чтобы мы кричали: «Долой фуэросы!». Мне одному досталось три реала, за то я и стараюсь.

– А мне так ничего не дали, – скромно отвечал Пикильо, – но только обещали дать один реал.

– Так лучше пойдем с ними! – вскричали солдаты генерала Пикильо и перебежали под неприятельское знамя.

И обе армии, соединясь, продолжали возмутительное свое шествие с усиленным криком:

– Долой фуэросы!

До сих пор они не встречали никакого сопротивления и почитали себя полными властителями улиц Пампелуны, но вдруг перед ними явилась другая грозная рать, солдаты с алебардами и сержантом.

То был отряд под начальством Хинеса. Он мужественно напал на войско возмутителей, несмотря на их многочисленность.

Союзники остановились, и главнокомандующие стали держать военный совет.

– Бросай оружие! – кричал сержант, наступая. – Бросай оружие!

Так как союзники были без оружия, то в этом предложении для них не было ничего унизительного. Но их тревожило то, что сержант приказал своим солдатам загородить дорогу алебардами. Чтобы уклониться от этого маневра, молодые генералы, уверенные в победе над своим неприятелем, если дело пойдет наперегонки, закричали:

– Беги!

В одну минуту союзная рать бросилась на ближайшую улицу. Но, к несчастью, вместо улицы они попали в какой-то глухой переулок. Вся армия была загнана в тесный тупик, где всякое сопротивление было бесполезно, даже бегство невозможно. Хинес одержал полную и блистательную победу.

Он воспользовался ей с умеренностью, которой нельзя даже было ожидать от упоенного торжеством человека. Может быть, трудность заключалась в том, что невозможно было арестовать большое количество нарушителей порядка, что и явилось причиной его снисходительности, и он только удовольствовался арестом генералов Пикильо и Педральви. Остальных же отпустил по домам, если у кого таковой был, а у кого не было дома, тот имел право свободно находиться на королевской мостовой.

Сержант хотел было сам отвести молодых предводителей инсургентов в надежное место, но уже начинало смеркаться, и недалеко послышались звуки труб и барабанов муниципальной гвардии. Король уже должен был вступить в город. Надо было, не теряя ни минуты, отправиться в улицу Таконьера. Поэтому Хинес назначил двух из своих солдат для сопровождения пленных, отдав приказание отвести их в гостиницу «Золотое Солнце» и посадить в пустой погреб.

Отправились. Молодые герои были побеждены, однако не потеряли присутствия духа. Они молча шли и по временам переглядывались, как будто передавая друг другу вопросы: «Что делать?» и «Как спастись?» Надо было отдать должное Пикильо, потому что он больше думал о своем приятеле, нежели о себе. Ему больше хотелось освободить товарища, чем самому быть на свободе и, хотя он был умен и смел, ему казалось невозможным выпутаться. Дюжие, крепкие телохранители держали их не за ворот, потому что ветхость одежды не позволяла этого, а за руки, крепко стиснув их. Маршировали они быстро и волокли бедняжек за собой так, что маленькие и худые ноги детей едва успевали переступать по камням неровной мостовой. Однако Пикильо нашел средство обмануть охранников; притворясь, будто запнулся, он упал в таком месте, где солнце превратило грязь в сухую пыль. Вожатый резко дернул его за руку, но хитрый Пикильо успел захватить горсть пыли и крепко сжал в руке. На повороте улицы он вдруг бросил ее в глаза солдату, который вел приятеля, и закричал:

– Беги, брат! Беги!

Воин-гражданин стал обеими руками протирать глаза, а Педральви пустился бежать, кинув на своего друга признательный взгляд, который выражал: «В долгу не останусь».