Кристина Кабони - Тропою ароматов Страница 10

– Все ошибаются, милая, – сказала в трубку Жасмин. – Об этом не следует забывать, особенно женщине.

Она хотела утешить девочку, к которой относилась как к собственной дочери.

– Мони тебе все рассказала?

– Моник не умеет хранить секреты. Не обижайся.

– Ты же знаешь, на нее невозможно обижаться, это бессмысленно.

– Когда я узнала, что этот ужасный человек исчез из твоей жизни, мне полегчало. У тебя начнется новая жизнь, разве это не повод для радости?

Элена улыбнулась сквозь слезы.

– Конечно, maman.

Элена услышала, как на другом конце провода Жасмин облегченно вздохнула, и слезы вновь хлынули у нее из глаз.

– Ты хотела что-то сказать? – спросила Элена, утирая слезы.

– Не стоит делать ставку на одну лошадь, всегда нужно иметь план Б. На то ты и женщина.

– Пока что у меня нет даже плана А.

– Глупости! У тебя прекрасный дом, в нем столько великолепных вещей. У тебя отличная профессия. Нравится тебе или нет, ты – парфюмер, и составлять духи ты умеешь как никто другой. Ты разбираешься в ароматах, и если не захочешь сама делать духи, то всегда сможешь работать в парфюмерном магазине. Как тебе такая идея? Почему бы тебе не пойти дорогой Моник? Не забывай, что у тебя семья, то есть мы!

Упоминание о семье вызвало у Элены новый поток рыданий.

Жасмин тяжело вздохнула.

– Давненько ты у меня не плакала. Ты хорошо себя чувствуешь? Почему бы тебе не приехать к нам на пару дней? Сменить обстановку никогда не помешает.

Элена вытерла слезы.

– Ты прекрасно знаешь, что это невозможно.

– Почему? Морис давным-давно не выходит из дому, он ничего тебе не сделает, а что до твоей матери… Мне кажется, вам пора поговорить. Ты же знаешь, что Сузанна любит тебя. Она обрадуется, если ты приедешь.

– Ты правда так думаешь? Она не звонила уже несколько лет. Я совсем не уверена, что она будет рада меня видеть.

– Ты же знаешь, почему она не приезжает, не звонит. Она ухаживает за Морисом, боится оставить его одного. Ее гложет чувство вины.

– Ерунда! Она ни в чем не виновата. Такое могло случиться где угодно и с кем угодно, – пробормотала Элена.

– Да, но случилось именно с ней. Как бы то ни было, Морис спас ее, и она этого не забыла.

В трубке надолго повисло молчание, наконец Жасмин снова вздохнула.

– Я не оправдываю Сузанну, но ты должна постараться ее понять. Тебе пора переосмыслить то, что случилось между вами. Сузанна сделала выбор и ей пришлось заплатить за него немалую цену. И все-таки она твоя мать.

Да. Сузанна была ее матерью, но Элену это уже не интересовало. Они не виделись несколько лет. Однажды Элена просто перестала надеяться, что Сузанна полюбит ее. Легко сказать «пойми и прости», но на деле не все так просто.

Элена не хотела ни думать о прошлом, ни мусолить старые обиды. И пусть даже Жасмин в чем-то права, сейчас Элене было не до того – на нее свалилось слишком много забот, слишком много боли, слишком много переживаний. Ее сердце разрывалось на части, увлекая в водоворот чувств, справиться с которыми было очень тяжело.

– Я подумаю, – сказала она, прежде чем положить трубку.

Глава 5

Лаванда. Изысканный аромат лаванды завораживает и обольщает. Свежий, как раннее лето, он очищает душу и отгоняет усталость, страх и беспокойство.

Днем Париж представал прекрасным, роскошным городом, от которого захватывало дух, но его настоящая сущность пробуждалась по ночам. По крайней мере, Моник думала именно так. Глядя на светящиеся окна многоэтажных домов, на огни Эйфелевой башни и на протянувшиеся вдоль города золотые ленты улиц престижных кварталов, она неизбежно приходила к выводу, что вся эта роскошь – мнимость и притворство. И эти чудесные огоньки, похожие на сверкающие бриллианты, не что иное, как фары мчащихся автомобилей. И все же сверху город казался праздничной елкой, обвешанной золотыми бусами.

Еще перед вылетом от Жака пришла эсэмэска: он не встретит ее в аэропорту, возникли кое-какие неотложные дела. За ней приедет его водитель. Моник вздохнула: в последнее время у Монтьера было слишком много неотложных дел, куда более важных, чем отношения с нею.

Моник смотрела на город, сверкающий веселыми огоньками, и пыталась справиться с собой: из глубины души поднималась волна жалости к себе, так что она чуть было не расплакалась, когда пилот объявил, что самолет готовится к посадке. Через несколько минут они приземлятся в аэропорту Шарль де Голль. «Просим пассажиров оставаться на своих местах с пристегнутыми ремнями безопасности», – прозвучал откуда-то сверху механический голос. Пилот отдал последние распоряжения экипажу и неразборчиво пробормотал дежурное «добро пожаловать в Париж». Когда колеса шасси коснулись земли, в салоне раздались усталые аплодисменты. Моник отстегнула ремень безопасности, подхватила сумку и встала в очередь на выход.

– Доброе утро, mon amour[6]. Просыпайся! Тебе все равно не удастся поспать, пока я здесь.

Моник открыла глаза и резко вскочила. Рука Жака соскользнула с ее полуобнаженного тела.

– Убери руки.

Монтьер лениво улыбнулся. Он поднялся с кровати и поправил галстук, сохраняя невозмутимое выражение лица.

– Милая, я тебя напугал?

Девушка провела ладонями по лицу, а затем резко сжала кулаки, пытаясь сдержать охватившую ее дрожь.

– Что ты здесь делаешь?

Жак снова улыбнулся. Его волосы были аккуратно зачесаны назад, самоуверенный взгляд черных глаз проникал в самую душу. Он был из тех мужчин, которые уверены, что весь мир лежит у их ног. Монтьер стоял посреди спальни Моник с таким видом, словно ему принадлежало здесь все до последней соринки. Казалось, что у него всегда все под контролем, словно никто и ничто не может нарушить его планов.

«Боже, до чего он хорош!» – подумала Моник, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься в его объятья. Она вцепилась в простыню, точно это был спасательный круг, а затем завернулась в нее, как будто это могло ее удержать. В ней росло желание. Она не хотела, чтобы он уходил, ей хотелось бежать к нему, зарыться в него и закричать.

– Я просто хотел извиниться. Вчера я был не слишком любезен, – ответил Жак, расстегивая пуговицу пиджака.

– Как громко сказано, – пробормотала Моник.

Жак улыбнулся, подошел к окну и распахнул занавески. Солнце ворвалось в комнату и осветило ее. Моник невольно закрыла лицо руками, но через мгновение уже привыкла к яркому свету.

– Ну как там Флоренция?

– Как всегда: стара, прекрасна и неповторима.

– Чудесный город. В следующий раз я обязательно составлю тебе компанию.

Жак произнес это так, словно сам себе верил.

Но если Моник чему-то и научилась за время, проведенное рядом с Жаком Монтьером, так это не доверять словам. Жак очень много говорил, с его губ слетали красивые слова и щедрые обещания. Он обещал легко и так же легко забывал о своих обещаниях. Он любил элегантные костюмы и драгоценности, и точно так же любил слова: они были для него не больше чем красивая оболочка. Он опутывал собеседника словами, в которых не было ни капли правды, и изо всех сил старался произвести впечатление честного и искреннего человека. Порой Моник казалось, что Жак обладает какой-то магической силой: он повелевал людьми, играючи управлял их чувствами.

Жак снова посмотрел на нее: его глаза завораживали и лгали. «Как хочется верить этому взгляду, – подумала Моник, – как приятно думать, что ты что-то значишь для этого человека. Он так хорош, так добр, так галантен… Даже слишком галантен».

Моник нахмурилась, глубоко вздохнула и поднялась с кровати. Она не заметила, как Монтьер проводил ее восхищенным взглядом. Пока она шла к гардеробу, чтобы одеться, она старалась не смотреть в сторону Жака, прилагая все усилия, чтобы не попасться на удочку, ведь устоять перед хищным соблазняющим взглядом было почти что невозможно. Да, она хотела его, внутри пульсировало желание. И в то же время Моник очень хотелось верить, что Жак и вправду соскучился и хочет извиниться за то, что повел себя как последний дурак.

Случайный взгляд на столик в центре гостиной заставил Моник вернуться к реальности: там стояли те самые коробочки, которые она привезла из Флоренции. Духи были распечатаны. Возле духов, выбранных Эленой, лежала узкая бумажная полоска, вторая полоска валялась на полу, скомканная. Надежды Моник угасли, на их место пришло осознание жестокой реальности.

– Ты что, не мог подождать до завтра? – спросила она, стараясь не выдать себя.

– Зачем? Разве это что-то изменит? Ты нашла то, что мне нужно. Одевайся, это стоит отпраздновать. Я приглашаю тебя в ресторан. Эти духи – настоящее открытие. Ты просто гений.

Жак направился к ней, но Моник не пошевелилась. Ведь слова Жака относились не к ней! Моник хотела признаться Жаку в том, что духи нашла не она, но Монтьер не дал ей договорить. Слова застыли у нее на губах, потому что Жак крепко обнял ее и его руки заскользили по ее изящному телу.