Кристина Кабони - Тропою ароматов Страница 2

– А какого черта здесь делаешь ты? Разве ты не должна быть в Милане? – огрызнулся он.

Такая реакция еще больше шокировала Элену: она что, должна оправдываться? В дороге Элена почувствовала себя нехорошо и потому вернулась домой. Но не позвонила Маттео.

Элена совсем растерялась.

– Как ты мог так со мной поступить?

Еще один неправильный вопрос!

Молчание, смущение, чувство беспомощности сменились злобой. Она никогда не умела красиво говорить, а в эту минуту в голову и вовсе ничего не приходило. Тогда она перевела взгляд с Маттео на Алессию, словно пытаясь донести до нее чудовищность происходящего. Элене хотелось наброситься на соперницу, ударить со всей силы. Неужели она не понимает, что натворила?

С Маттео Элена встречалась чуть более двух лет. Рано или поздно они бы поженились. Не то чтобы Маттео об этом говорил, но разве не он предложил ей переехать к нему? Разве жить вместе – это не первый шаг? Разве не Элена вложила большую часть своих сбережений в его дурацкий ресторан?

А теперь все мечты и планы рассыпались в прах. Все кончено!

– Не надо принимать это так близко к сердцу, такое случается, – сказал Маттео.

Такое случается?

От подобного заявления негодование захлестнуло Элену с головой. Она почувствовала, как внутри разгорается бешеная злоба.

Через несколько секунд в сторону голубков уже летела сковорода, а они прятались за столом. Удар железной сковороды об пол положил конец выяснению отношений.

Прежде чем уйти навсегда, Элена обернулась. Еще вчера она верила, что здесь – ее будущее.

Раздавшийся неподалеку смех вернул ее к действительности. В душе сохранился чуть слышный горько-сладкий привкус, и в сознании короткой вспышкой промелькнуло: бабушке Лючии Маттео Феррари никогда не нравился. Это немного утешало.

А вот Элена влюбилась в него с первого взгляда. Она его баловала, поддерживала и даже обслуживала. Обслуживала, потому что думала, что настоящая подруга должна помогать мужчине во всем. Ничто не должно было нарушить гармонию или испортить их отношения. Она с самого начала так решила. Короткие интрижки или бессмысленные связи ради секса были не для нее. Все, что ей было нужно, – это Маттео. Он хотел завести семью, детей. Для Элены это было самое важное. Вот почему она выбрала именно его и решила пожертвовать всем, чтобы сохранить эти отношения. Она никогда не жаловалась, не ныла. Но он все равно ее предал.

И это оказалось больнее всего. Как она ни старалась, скольким ни жертвовала, а все равно ничего не вышло. Сплошное разочарование.

Это была настоящая катастрофа.

Вечером на улицы высыпал весь город. Центр кишел народом; Флоренция утихала только под утро. На площадях толпились художники, студенты, туристы. Некоторые стояли под фонарями, болтали или околачивались по темным углам, где можно было познакомиться с кем угодно, в том числе для более интимных встреч.

Элена шла по улице, предаваясь воспоминаниям и погрузившись в облако знакомых запахов района Санта-Кроче. Здесь ей были знакомы каждая улочка, каждый булыжник, отшлифованный за долгие годы подошвами прохожих. Перед ее усталым взглядом четко вырисовывались профили домов. Вывески магазинов светились в темноте. Казалось, здесь ничего не изменилось. Элена поразилась приятному чувству, рождавшемуся внутри при виде знакомых мест.

«Целый год прошел», – подумала она. Да, целый год она не появлялась в бабушкином доме. После смерти Лючии Элена больше сюда не возвращалась.

И все же когда-то здесь был и ее мир. В этом районе она ходила в школу, а потом и в лицей, – улица Колонна всего в двух шагах от бабушкиного дома. Из этих окон она смотрела на детей, которые играли на площади.

Никто из соседних девчонок не разбирался в духах, не чувствовал запахи так, как она. Ни одна из учениц ее класса ни разу не видела перегонного куба и знать не знала, что жир впитывает запахи. Слова «эфирное масло», «плотность», «купаж» или «микс» не значили для обычных девочек ровным счетом ничего.

Зато у каждой были мама и папа.

Поначалу Элена не обращала внимания на сверстниц. Но постепенно она почувствовала зависть к мирку, где все было четко и ясно, и захотела стать его частью. Ей хотелось быть как все.

Родители одноклассниц всегда были с ней очень любезны: дарили подарки, приглашали в гости. Не было такого праздника, на который бы ее не пригласили. И все-таки их улыбки никогда не долетали до ее сердца. Они казались чем-то отдельным от тела: быстрые, неуловимые. Точно срочное дело, от которого стараешься поскорее избавиться. Сделал и забыл.

Тогда она вдруг поняла.

Горький привкус стыда заставил ее отдалиться даже от тех подруг, которым, казалось, не было дела до того, что Элена жила в таком странном доме и что вместо родителей на школьные собрания и спектакли приходила ее бабушка. Разумеется, она была не единственной сиротой в городе. Но дело в том, что мать Элены была жива и здорова.

Элена резко оттолкнула воспоминание о Сузанне. Она не вспоминала о матери уже много лет. Не хватало еще жалеть себя и оплакивать потерянное детство!

Элена сглотнула подкативший к горлу ком и ускорила шаг. Она почти пришла.

Сгрудившиеся каменные стены старых зданий были готовы обнять и утешить ее. Теплый воздух вдруг сделался ледяным, а от булыжной мостовой поднимался резкий запах влажности. Элена глубоко вдохнула, поджидая, когда он смешается с запахом реки.

Запах прошлого, запах потерь.

Она замерла перед тяжелой дверью. Вставила старый ключ в замочную скважину и толкнула дверь плечом. Затем на секунду прикрыла глаза и сразу почувствовала себя лучше.

Она вернулась домой. И хотя в сложившейся ситуации это было единственное разумное решение, Элена никак не могла избавиться от ощущения поражения. Она ушла отсюда решительным шагом и вот снова оказалась на том же месте, в доме, который когда-то оставила в надежде обрести новую жизнь.

Элена чуть ли не бегом взлетела по ступенькам, стараясь не смотреть в сторону темных коридоров, ведущих на нижний этаж, туда, где когда-то размещались лаборатория и парфюмерная лавка Россини. Она сразу кинулась в ванную, быстро приняла душ, потом вернулась в комнату, постелила белье и забралась под одеяло.

Лаванда, бергамот, шалфей. Их запахи наводняли дом и проникали повсюду, как и чувство одиночества, крепко сжавшее сердце Элены. За секунду до того, как провалиться в сон, она почувствовала мягкое прикосновение, словно заботливая рука погладила ее по голове.

На следующий день с утра пораньше Элена была уже на ногах. Какое-то время она лежала в постели, не шевелясь, и разглядывала потолок. Сердце учащенно билось где-то в области горла. Вчера она забыла закрыть ставни. Так вот откуда столько света! Солнечные лучи залили пол и кровать. Но запах дома пробил себе дорогу сквозь все еще сковывающее девушку оцепенение.

Не зная, чем заняться, Элена встала с постели. Она спустилась вниз и села за стол, на то самое место, где всегда сидела в детские годы. Раскачиваясь на стуле, она смотрела на блестящую деревянную столешницу и думала: «Какой же все-таки огромный стол!» В доме стояла полная тишина. Глухая, гнетущая.

– Надо бы включить телевизор, – пробормотала девушка. Но телевизора у бабушки не было, Лючия терпеть его не могла. По правде говоря, Элена тоже в нем не нуждалась. Ей куда больше нравилось читать, чем смотреть телевизор. Но все книжки остались в квартире Маттео.

Внутри у Элены все скрутило от боли. Теперь, когда мечты развеялись и планы рухнули, было совершенно непонятно, куда двигаться дальше.

Она потерянно осмотрелась.

Каждый предмет был ей хорошо знаком. Она любила эти странные старинные вещи. Развешанные по стенам тарелки, покрытые эмалью глиняные сосуды, в которых бабушка держала макароны… Старую мебель, которую после долгих препирательств с Лючией все-таки удалось подновить и отполировать. Казалось, среди родных вещей Элене не должно было быть так тяжело. Но она чувствовала лишь пустоту и одиночество.

Элена встала и с поникшей головой отправилась в свою комнату. Надо бы позвонить Моник и рассказать ей о подлеце Маттео и его подружке. Вот уж два сапога пара. Элена едва сдержала поток бранных слов, готовых сорваться с губ. Но поскольку в доме никого не было и никто бы все равно ее не услышал, она стала перебирать в голове все известные ей ругательства. Сначала она произносила их вполголоса, потом все громче и громче, пока наконец не перешла на крик. Так она долго кричала, пока не рассмеялась, представив себя со стороны. Только после этого Элена успокоилась и замолчала.

Через минуту она уже сидела на кровати и набирала номер Моник. Быстро проведя рукой по мокрому лицу, она утерла слезы: надо говорить спокойно, иначе Моник обо всем догадается. Элена знала, что подруга терпеть не может нытиков. Пока шли гудки, Элена несколько раз глубоко вдохнула.