Анна Тодд - Ничего больше Страница 2

– Кажется, вчера вечером я это говорил? – возразил Эйден.

Я закашлялся, чтобы скрыть невольный возглас.

К счастью, никто, кажется, этого не заметил, за исключением Поузи, которая изо всех сил пыталась спрятать улыбку.

Я старался не смотреть на Дакоту, хотя чувствовал ее смущение. В ответ на замечание Эйдена она рассмеялась так же, как когда-то, когда разворачивала рождественский подарок от моей бабушки. Милые звуки! Какое счастье – слышать ее хихиканье над дурацкой поющей рыбой, закрепленной на пластиковой подставке! Дакота снова засмеялась, и я понял, что ей действительно неловко. Пытаясь сгладить неловкость, я с улыбкой вручил ей чашки и призвал заходить к нам почаще.

Не дожидаясь ответа, я вышел в подсобку и увеличил громкость в наушниках.

Пару минут я ждал звонка дверного колокольчика, провожающего Дакоту и Мэгги, а потом понял, что, скорее всего, за криками болельщиков и ударами клюшек (я включил в плеере запись вчерашнего хоккейного матча) ничего не услышу. Вернувшись в зал, я увидел, как Поузи демонстративно корчит изумленную рожицу, глядя, как Эйден демонстрирует мастерство во взбивании горячего молока. В облаках пара его светлые волосы показались мне еще более нелепыми.

– Он сказал, что учится вместе с ними в балетной академии, – шепнула Поузи, когда я подошел ближе.

Я замер, глядя на Эйдена, не обращавшего на нас внимания и, судя по выражению лица, погрузившегося в собственный, без сомнения, чудесный мир.

– Ты сама его спросила? – удивился я, немного беспокоясь, что еще он мог сказать о Дакоте.

Поузи кивнула. Она подошла к раковине и открыла кран, чтобы вымыть железную чашку. Я подтянулся туда же.

– Я заметила, как ты реагировал, когда он держал ее за руку, поэтому решила поинтересоваться, что там между ними.

Девушка пожала плечами, и копна ее кудрявых волос слегка дрогнула. Щеки и переносица Поузи усыпаны веснушками, не такими яркими, как у других рыжих, которых мне доводилось встречать раньше. У Поузи большой рот с пухлыми, как у ребенка, губами. Ростом она почти с меня. Я заметил это на третий день обучения, в момент короткой вспышки интереса к ней.

– Я некоторое время с ней встречался, – признался я новой подруге, подавая полотенце, чтобы она вытерла чашку.

– Ну, я не думаю, что у них роман. Это безумие – выбрать кого-то из Слизерина, – засмеялась Поузи.

Мои щеки вспыхнули, и я тоже расхохотался.

– Ты тоже заметила? – удивился я и предложил ей мятное фисташковое печенье.

Поузи с удовольствием взяла одно и съела половину раньше, чем я успел закрыть коробку.

Глава вторая

Смена закончилась. Я отметил время ухода с работы и взял с прилавка две чашки навынос, чтобы в честь завершения трудового дня приготовить, как обычно, два макиато: один для себя, второй для Тессы. Но я делаю не простой макиато. Я добавляю ореховый и банановый сиропы в пропорции три к одному. Может показаться, что это чересчур, но не поверите, до чего вкусный получается кофе! Я изобрел это случайно, перепутав бутылки с ванильным и банановым сиропами. С тех пор такая смесь стала у нас с Тессой любимой. А теперь и у Поузи.

В деле обеспечения питанием наших юных, изнуренных учебой тел я отвечаю за напитки, а Тесса почти всегда приносит на ужин еду из ресторана «Лукаут», в котором она работает. Иногда пища еще теплая, но и остывшую ее можно есть даже и через несколько часов. Таким образом, несмотря на скудный студенческий бюджет, мы питаемся деликатесами и пьем отличный кофе. В общем, прекрасно устроились.

Сегодня у Тессы вечерняя смена, поэтому я не спешил закрывать магазин. Не то чтобы мне неуютно дома одному, просто торопиться было незачем. Кроме того, я хотел отвлечься от тяжелых мыслей о Дакоте и этом гаде Эйдене. Иногда приятно отдохнуть в тишине пустой квартиры, но я никогда не жил один, поэтому гудение холодильника и лязг труб парового отопления среди безмолвия действуют мне на нервы. Так не хватает звуков футбольного матча из кабинета отчима и запаха кленового сиропа от маминой выпечки с кухни!

Я почти дописал работу, заданную на эту неделю. Второй год обучения абсолютно не похож на первый. Я очень рад, что кончились нудные обязательные предметы для первокурсников и теперь можно начать профессиональное обучение. Похоже, я наконец приблизился к карьере учителя младших классов.

В этом месяце я прочитал две книги и пересмотрел все новые фильмы. А Тесса поддерживает в квартире такую чистоту, что мне ничего не приходится делать по хозяйству. В принципе, в свободное время мне делать нечего, потому что у меня почти нет знакомых, кроме Тессы и нескольких сотрудников в «Мельнице». Не думаю, что смог бы общаться с ними вне кофейни, за исключением Поузи. Хотя есть еще один классный парень Тимоти, с которым мы вместе посещаем курс обществоведения. На второй же день занятий он пришел в футболке «Буревестника», и мы разговорились о хоккейной команде из моего города. Со случайными людьми я обычно разговариваю о спорте и фэнтези. Приходится признать: мне нелегко заводить новые знакомства.

Моя жизнь довольно однообразна. В кампус и обратно в Бруклин езжу на метро, на работу хожу пешком и так же возвращаюсь домой. Привычные дела и маршруты – ничего особенного. Тесса считает, что я в депрессии, поэтому мне необходимо найти новых друзей и больше развлекаться. Я мог бы в ответ заявить, что ей стоит воспользоваться собственным советом, но не секрет, что проще ругать заросший двор соседа, чем стричь собственный газон. Несмотря на то, что и моя мама, и Тесса уверены, что мне недостает общения, я всем доволен. Мне нравится работа и занятия в этом семестре. Я радуюсь жизни в спокойном районе Бруклина и учебе в новом колледже. Конечно, все могло быть лучше, но и так все в полном порядке. Никаких проблем и обязательств. Просто нужно быть хорошим сыном и преданным другом.

Я посмотрел на часы и с содроганием обнаружил, что еще нет и десяти. Из-за женской компании, оживленно обсуждающей разводы и детей, мне не удалось закрыть двери кофейни в обычное время. От столика неслось так много «Ой!» и «О нет!», что я предпочел оставить их в покое, пока они не решат жизненно важные проблемы и не уйдут сами. В четверть десятого магазин опустел. На столе остались салфетки, недопитый холодный кофе и недоеденные пирожные. Беспорядок меня не огорчил, поскольку уборка заняла еще несколько минут. Я потратил кучу времени на закрытие, педантично, как можно медленнее, наполнял металлические салфетницы, емкости для льда и контейнеры для молотого кофе. Подметал с пола отдельно каждый фантик.

Время не на моей стороне – оно вообще редко мне помогает, но сегодня дразнит, как никогда, и я начинаю размышлять о наших отношениях с Дакотой. Каждая проходящая минута – это шестьдесят секунд издевательства: медленно движется маленькая стрелка на часах, но, кажется, совсем не трогается с места, как будто время застыло. Чтобы скоротать время, начал сам с собой детскую игру: задерживал дыхание – каждый раз на тридцать секунд дольше. Через несколько минут мне это наскучило, и я отправился в подсобку пересчитать выручку за день. Тишину в кофейне нарушало только гудение машины для льда. Наконец-то десять часов, мне незачем торчать здесь дольше.

Уходя, последний раз окидываю взглядом магазин. Все в порядке: каждое кофейное зерно на своем месте. Обычно я закрываю «Мельницу» не один, а с Эйденом или Поузи, по графику. Поузи предлагала свою компанию, но я слышал ее разговор и понял, что она не может найти няню для младшей сестры. Скромная и немногословная, Поузи не любит делиться подробностями своей жизни, но по некоторым деталям я понял, что заботе о сестренке она посвящает много времени.

Заблокировав сейф и включив сигнализацию, я запер дверь. На улице сегодня свежо: легкий холодок тянется с реки и захватывает весь Бруклин. Мне нравится смотреть на воду. Так я почему-то отрешаюсь от городской суеты.

Хотя от Бруклина до Манхэттена рукой подать, они совсем не похожи друг на друга.

Я вытащил ключ из замка и ступил на тротуар. Мимо прошли четверо – двое мужчин и две женщины. Мне с ними по пути. Высокий парень был одет в свитер «Браунс»[2]. Интересно, он знает их результаты в этом сезоне? Наверное, нет, иначе вряд ли бы носил на груди эмблему с такой гордостью. Поклонник «Браунс» разговаривал громче всех, к тому же у него оказался неприятный низкий голос. Мне показалось, что он пьян. Я решил уйти от них подальше, перешел на другую сторону улицы и позвонил маме. Сообщил, что у меня все хорошо и ее единственный ребенок пережил еще один день в большом городе. Я поинтересовался, как она себя чувствует, но она, как обычно, не ответила на вопрос и принялась расспрашивать о моих делах.

Мама переживала из-за моего переезда не так сильно, как я опасался. Она надеялась, что в Нью-Йорке я буду счастлив с Дакотой. Во всяком случае, так предполагалось. Переезд должен был влить свежую струю в старые мехи наших потускневших отношений. Я думал, нас разлучило расстояние, но, оказалось, Дакота жаждала свободы. Осознание этого стало для меня неожиданностью. Ведь я никогда не вел себя с ней как собственник: не пытался контролировать или указывать, что делать. Я сам этого не люблю. С того памятного дня, когда по соседству с нами поселилась потрясающая девушка с вьющимися волосами, я знал, что в ней есть что-то особенное, что-то необычное и настоящее. Я тоже никогда не скрывал своего отношения к ней (как бы я мог? Зачем?) и всегда поддерживал ее стремление к независимости. Мне нравился ее острый язык и привычка настаивать на своем. Все пять лет, пока мы были вместе, я верил в Дакоту и старался ей дать все, в чем она нуждалась.