Бернар Вербер - Шестой сон Страница 39

Почему он не предупредил меня? Он же знал, что это произойдет. Почему он ничего не предпринял, чтобы предотвратить это?

Жак вздрогнул от мысли быть сожранным акулами. Руки у него связаны за спиной, он не сможет от них отбиться.

В любом случае, я не умею плавать. Все кончено… И чем быстрее это произойдет, тем лучше, подумал он смирившись.

Мужчины схватили Жака и начали считать по-малайски, чтобы бросить его за борт; Жак зажмурился и… упал на дно лодки. В горле бандитов торчали стрелы.

Новая вереница стрел, и наемники рухнули в воду. На них тут же накинулись акулы, вопреки теории покойного Франсиса Кляйна о нелюбви к человеческой плоти.

– Прости за задержку, Жак! – раздался знакомый голос Фрэнки Шарраса. – Они потопили наш катамаран, и мне потребовалось несколько дней, чтобы соорудить пирогу и приступить к поискам. Я был уверен, что ты находишься западнее, но тут, оказывается, течение. Откуда мне было знать, а? Хорошо, Шамбайя увидела во сне, где ты находишься.

Фрэнки был с тремя сеноями, державшими в руках сарбаканы. Жака освободили от пут.

Жак с содроганием посмотрел на красную, еще бурлившую воду. Он мог быть там…

Фрэнки кивнул на ручные пулеметы:

– Теперь у нас есть огнестрельное оружие!

Жак молчал в прострации.

– Давай так, мы вдвоем поплывем на надувной лодке, а сенои – на пироге. Они не любят море, но все-таки научились плавать, и неплохо.

Жаку было все равно. Только ступив на берег, он смог наконец расслабиться.

В деревне он сразу же ушел в свою хижину. Ему хотелось заснуть, чтобы покинуть пугающую реальность.

Он опустился на четвертую стадию и поднялся в парадоксальный сон. Так, словно на американских горках, он опускался и поднимался пять раз. Затем он пустился в шестой цикл, поддавшись искушению встретиться с «будущим собой».

На острове Розового песка царила тишина. Ж.К.48 покачивался в гамаке между двух кокосовых пальм и потягивал неизменную пина-коладу. Ломтик ананаса и засахаренная вишенка…

– Только не надо упреков. Я был уверен, что ты выпутаешься, и ты меня не подвел…

Не успел он договорить, как Жак нанес ему апперкот в подбородок.

Ж.К.48 свалился с гамака и рассмеялся. Он даже не пытался защищаться. Поднялся и спокойно стряхнул розовый песок со своей гавайки:

– Ты сердишься на меня, да? Из-за того, что с тобой приключилось? Эй! Но это не я тебя пытал! Ты не того принимаешь за врага! Я тот, кто всякий раз дает тебе ценные советы. Я посоветовал тебе отыскать маму, я во время подсуетился, чтобы тебя не бросили в канал с привязанным к ногам бетонным блоком… Да ты вообще должен быть мне благодарен!

Но молодой Жак продолжал сердиться. Он с разбега нанес удар головой в живот Ж.К.48, чем еще больше развеселил его.

– Перестань, мы же находимся в сновидении! Ж.К.28, ты не можешь мне причинить боль. Я бесплотен!

Темноволосый Жак Кляйн саданул ногой в подбородок седеющего Жака Кляйна, и тот отлетел на несколько метров; потекла кровь. Но это не умерило его веселости.

– Ой, я смотрю, ты по-настоящему обиделся?

– А ну-ка, давай дерись!

– Ха-ха-ха! Драться во сне с самим собой в молодости? Бессмыслица! Я прихожу на Розовый остров, чтобы помочь тебе, а не чтобы участвовать в потасовках.

Он поднялся, и кровь тут же перестала течь. Даже царапины не было.

– Ну, все? Ты дал выход своей злобе? Мы можем поговорить?

– Это по вашей вине я попадаю во все эти кошмарные истории.

– По моей? Я – это ты. Это твоя жизнь, твоя судьба, и ты идешь, не отклоняясь. Это как с картами: коль у тебя раздача, нужно ее разыграть.

– А я больше не желаю играть. Мама погибла, и единственное, что я хочу, – вернуться во Францию и спокойно жить.

– Еще скажи, выйти на пенсию в двадцать восемь лет. Не слишком ли рано? У меня более амбициозные планы, хоть я и старше.

– Видел я, к чему приводят ваши амбиции.

– Жизненные испытания делают нас сильнее. А ты чего ожидал? Что тебе принесут на блюдечке счастливую, сытую жизнь? Такого не бывает. Ты это знаешь. К тому же в сытой жизни не достает… увлекательности.

– Да кто вы такой, чтобы решать, увлекательная у меня жизнь или нет?

– Я – это будущий ты, у меня уже мозоль на языке повторять это. Мое поле зрения шире твоего, и я вижу то, чего не видишь ты. Знаешь, я не похож на тебя, проводящего жизнь между страхами и желаниями. Ты – капризный и пугливый ребенок, я так воспринимаю тебя. И тебе бы следовало поблагодарить меня, поскольку я не только заставляю тебя смотреть на вещи шире, но и задаю тебе цель: «Атон».

Молодой Жак подавил гнев и сел рядом с Ж.К.48:

– И что же мы теперь будем делать, мсье Всезнайка?

– Ну… после небольшого «неприятного поворота», вполне счастливо завершившегося, начнется период обучения и восстановления сил. Насколько я помню, потом было очень даже неплохо. Так что приготовься к спокойному существованию. Сумеешь ли ты оценить его? – Ж.К.48 миролюбиво протянул ему бокал пина-колады. – Разве нам не хорошо вдвоем в этом сновидении?

В качестве ответа Ж.К.28 сделал глоток воображаемого коктейля.

– Скажите честно, почему вы это делаете? Ну, встречаетесь со мной… Только чтобы испытать «Атон»?

– Скорее ради удовольствия воссоединиться с «собой в молодости». Помнишь слова: «Если бы молодость знала, если бы старость могла»?

– Да, помню. Кто только эти слова не произносил. Кажется, первенство принадлежит поэту Анри Этьену, он жил в XVI веке. Но времена меняются. В наше время молодость, благодаря Интернету, знает все или почти все, а старость, благодаря деньгам, «может».

– Я говорю не о материальном, но о чувствах, эмоциях. То есть о том, что не могут гарантировать ни деньги, ни здоровье. Именно поэтому я здесь. А не только для того, чтобы информировать тебя и направлять. Я здесь для того, чтобы заставить тебя осознать настоящее, а также возможности будущего – твоего будущего. Осознание и перспектива. Вот слова, которые направляют меня к тебе.

Ж.К.28 по-прежнему сомневался. Мужчины смотрели на негаснущий восход.

– А, вот еще что: как тебе Шамбайя?

Прохладная рука скользнула по его лицу. Жак узнал прикосновение.

– Вы проснулись, мсье Кляйн?

Шамбайя положила пальцы ему на веки.

– Вот уже двое суток, как вы беспрерывно спите, и мы начали тревожиться. С вами все в порядке?

Он почувствовал, что вспотел. Стояла жара, в воздухе плавали пылинки, жужжали мухи.

– После всех перенесенных испытаний вашему телу необходимо было восстановиться. Мы терпеливо ждали. Надеюсь, я вас не разбудила.

– Что произошло?

– Похитив вас, малайцы потопили ваш катамаран, а затем Фрэнки все взял в свои руки. Он очень отважный. Он привез вас обратно на остров. Вас там лишали сна. Это было невыносимо…

– Я думал, что сойду с ума.

– Мы считаем сон более важным, чем бодрствование. Можно долго спать, но нельзя долго бодрствовать. Недостаток сна убивает. Уйти от реальности легко.

– Я впитываю каждой клеткой эти важнейшие сведения.

Она протянула ему стакан воды, и он с наслаждением осушил его.

– В этом мире все решает равновесие. Мы откроем вам наши тайны, а вы нам – свои. Ваша мама была довольно скупа на рассказы о вашей деревне, Париже, и ее нравах. Я помню, она говорила, что здесь все хорошо, а там – все плохо. Я знаю, что это не так. Я хочу как можно больше узнать о вашем языке, о ваших песнях, о предметах повседневной жизни.

Жак Кляйн поднялся, чтобы прогуляться по деревне, а заодно взглянуть на забор, который сооружали под руководством Фрэнки. Шамбайя составила ему компанию.

– Ваш друг считает, что наемники снова нападут на нас, – сказала она. – Хотя бы для того, чтобы уничтожить все улики. Фрэнки говорит, что нападение – лучшая защита. Кто первым нападет, тот и победит. О, ваш друг – энергичный человек. Нам такие нужны. Наша культура сна делает нас неприспособленными к… жестокости реальной жизни.

– Раз вы интересуетесь нашей культурой… У нас был поэт, Шарль Бодлер. Он написал стихотворение «Альбатрос». Эта крупная птица царит в небе, но совершенно неуклюжа на земле.

Поэт, вот образ твой! Ты также без усильяЛетаешь в облаках, средь молний и громов,Но исполинские тебе мешают крыльяВнизу ходить, в толпе, средь шиканья глупцов[1].

– Но исполинские тебе мешают крылья… – задумчиво повторила Шамбайя. – Эта птица может летать в небе, но не может ходить по земле…

– Да, то есть в одном случае крылья – это достоинство, а в другом – недостаток. Вот вы, например, умеете видеть яркие сны, но вы не умеете сражаться.

Незрячая девушка понимающе покачала головой.

– Как бы мне хотелось выучить ваши песни, – сказала она.

– Это не песни, а стихи.

– Я имела в виду тексты, которые соединяют вас, которые позволяют разблокировать энергетические узлы. Разве это не песни?