Лиза Скоттолайн - Желанное дитя Страница 42

– Разрезаете грудную клетку, чтобы открыть ее, потом проходите через сердечную сумку – такой мешочек, в котором находится сердце. – Закари продемонстрировал, как надо делать надрез воображаемым скальпелем: – Потом вы по одному аккуратно перерезаете все главные сосуды – коронары, аорту, легочную артерию, и когда вы это сделаете – можно вынимать сердце из сердечной сумки. – Закари помолчал, улыбка его стала шире. – И вот вы уже держите человеческое сердце в своих ладонях.

– Но откуда вы это знаете?! – в ужасе спросила Кристина. – Это вам тоже ваша девушка рассказывала?

– Да. Но еще я присутствовал на операциях на сердце в больнице – хирурги нас пускали, меня и моего босса. Мы же должны видеть, как наш инструмент ведет себя в деле. А знаете, что самое удивительное? Сердце совсем маленькое. Оно кажется очень маленьким – а ведь ему отведена такая важная и большая роль в нашей жизни. Оно меньше печени и намного меньше легких, – голубые глаза Закари вспыхнули, – вот вы смотрите на него и видите все его четыре камеры, как кровь отправляется в правое предсердие, а потом – в правый желудочек, через трискупидальный клапан. – Закари изобразил рукой петлю в воздухе. – Потом – в легочную артерию и легкие, потом обратно по легочной вене к левому предсердию и в левый желудочек, по митральному или бискупидальному клапану. Левый желудочек – это генератор. Он качает кровь по всему организму, через аорту.

Кристина не выдержала:

– Вы же знаете, что Гейл Робинбрайт была убита именно так – что ей нанесли рану именно в левый желудочек!

– Знаю, и в газетах по этому поводу писали, что, мол, это свидетельствует о том, что убийца имеет отношение к медицине – что он врач или студент-медик. Но если и так – то не так уж он хорош. – В голосе Закари звучало высокомерие. – На самом деле, конечно, можно убить кого-то ударом в левый желочек, но это требует большой силы. Сердце же прикрыто легкими, левый желудочек находится справа снизу – в так называемой «верхушке сердца», – Закари показал на свою грудь. – Убийце надо целиться между вторым и пятым межреберьем, он должен попасть в межреберное пространство с левой стороны, затем повернуть свое оружие кверху и добраться до верхушки сердца.

Кристина с трудом сохраняла самообладание, но Закари, словно не замечая ничего вокруг, увлеченно продолжал:

– Расстояние между ребрами – всего около дюйма, максимум – двух, вот почему очень трудно попасть туда с первого раза, скорей всего, попадешь в ребро. Ребра здесь для этого и существуют, кстати – они защищают наши торакс и средостение. – Его глаза восторженно горели. – Человеческое тело – очень красивая вещь, очень продуманная, здесь все предусмотрено, чтобы защитить сердце, чтобы сохранить человеку жизнь. Поэтому очевидно, что, конечно, можно убить человека и так – но это совершенно не имеет смысла, – Закари пожал плечами. – Так что можете убедиться – я невиновен. Я знаю больше, чем этот серийный убийца. И если бы я хотел кого-то убить одним ударом – я бил бы в сонную артерию или, на крайний случай, в правую почку. Она находится справа, чуть ниже, чем левая. И если ударить кого-нибудь туда – он тут же потеряет сознание, а потом истечет кровью и умрет.

Кристина только хлопала глазами, пытаясь разложить все по полочкам. Закари, конечно, как-то уж очень хорошо разбирался в анатомии – но, возможно, он все-таки был невиновен. Он, видимо, пытался донести до них мысль о том, что человек, который действительно хорошо разбирается в анатомии, не стал бы убивать медсестер так, как они были убиты. И, по его мнению, это свидетельствовало о его невиновности.

– А еще одна проблема, если хочешь убить кого-то ударом в левый желудочек, состоит в том, что сердце ведь очень сильное, оно наверняка попытается закрыть клапан после удара, но чем больше будет отверстие в сердечной стенке – тем больше крови будет вытекать. Будет очень много крови. И грудная клетка будет заполняться кровью все сильнее с каждым новым ударом раненого сердца.

Кристина подпрыгнула.

– А потом сердце начнет биться все сильнее и быстрее, стараясь компенсировать потерю и все же закачать кровь в аорту и в остальные сосуды. Большая часть крови в результате выльется из раны, конечно, но вообще это очень красиво – то, как устроен наш организм, как все предусмотрено, чтобы защитить сердце и тем самым защитить весь организм, защитить жизнь. Один раз увидев всю красоту анатомии – на всю жизнь сохранишь восхищение этой красотой, разве не так? – Вид у Закари был задумчивый и мечтательный. – Я очень хотел учиться в медицинском колледже. Я готов был на все, за любую работу взялся бы, лишь бы заработать на обучение.

Кристина ухватилась за этот шанс вывести, наконец, разговор в правильное русло.

– А что вы делали, чтобы заработать?

– Да все, все, что угодно. Работал на трех работах: билетером в кинотеатре, репетитором по математике, официантом. Я продал свой диван на «е-Вау». И машину продал. Я даже собственную плазму продал.

– Вы продавали свою плазму? – Кристина чувствовала, что стало совсем горячо.

– Конечно, и кровь я продавал. Я даже… – Закари запнулся, а Кристина затаила дыхание.

– Вы даже – что? – спросила она осторожно, хотя сердце у нее готово было выпрыгнуть из груди.

– Я вам скажу, но вы не пишите об этом в книгу. Это не для записи.

Закари оглянулся через плечо на охранника, а потом наклонился прямо к самому отверстию в пластиковой перегородке:

– Я продал сперму. Они называют это донорством, не знаю почему. За это платят.

Сердце Кристины замерло. Она репетировала этот момент ночью – как она будет реагировать, когда он скажет «да» или «нет». Теперь, когда она вплотную приблизилась к ответу на главный вопрос – ей стало очень страшно. Она до смерти хотела знать правду – и в то же время до смерти боялась этой правды. С трудом ей удалось заставить себя сдержаться – останавливаться было нельзя, надо было закончить.

– Вы были донором спермы? Мне всегда было интересно, как это происходит.

– Я думаю, вы знаете, как это происходит, – хмыкнул Закари. – Что ж, это не слишком почетно, но я делал это. За это платят реальные и очень неплохие деньги. Тебя включают в программу, и ты сдаешь сперму в течение года. Я никому об этом не рассказывал. Если честно – я считаю, что это нужно людям, что это им помогает, но главное – мне нужны были деньги. Я знал, что мои родители убили бы меня, если бы узнали – они считали, что если Бог не дает людям детей, то, значит, и нечего пытаться забеременеть альтернативными методами. Что на все Божья воля.

Пока он говорил, Кристина пыталась справиться с головокружением. Все это совпадало с тем, что было написано в профиле донора.

– Закари, сколько вам заплатили?

– За весь год я заработал тысячу долларов, и мне нравились люди в банке.

– В банке? – переспросила Кристина, как будто не понимая.

– Да, в банке спермы. Он называется Хоумстед.

– О? – Кристина сжала свой карандаш в руке, стараясь сдержаться, у нее шумело в ушах от напряжения.

– У них офис был прямо рядом с кампусом. Я был анонимным донором – по-другому я бы не согласился. Дал им две свои фотографии, одну детскую, вторую – взрослую, потому что это одно из условий. Но они не называют твое имя, когда выкладывают твой профиль в сеть. Только пишут твой номер.

– Номер?

– Да, номер донора.

– И какой у вас был номер?

– А что? – Закари нахмурился, не понимая.

– Мне просто любопытно.

– Мой номер был 3319.

Глава 24

Кристина слышала ответ Закари, который недвусмысленно подтверждал, что именно он был донором 3319. Она понимала, что он ее донор, их донор, отец их ребенка, биологический отец их ребенка. И в то же время не могла в это поверить, в голове ее проносились какие-то обрывки мыслей, мозг готов был взорваться, чувства были напряжены до предела, ей казалось, что она не выдержит, сломается сейчас, перегорит, как электрическая лампочка, с легким щелчком или громким хлопком.

Она не знала, что говорить, что делать. Она словно оказалась в параллельной реальности – то же самое произошло с ней тогда в учительской, когда она впервые увидела на экране Закари. Какой-то внетелесный опыт – как будто она наблюдала за всем и за собой со стороны, из-за очень толстого стекла, через которое не долетали звуки, она никак не могла пробиться сквозь это стекло, не могла пошевелиться, заплакать, произнести хоть слово, даже руку поднять не могла.

Ей казалось, что это длится целую вечность, но на самом деле прошло, видимо, всего несколько секунд, потому что она заметила, что Лорен взяла ситуацию под контроль, наклонилась к перегородке, улыбается Закари, задает ему какие-то вопросы, Закари улыбнулся ей в ответ и произнес какие-то слова, Кристина их не слышала. Может быть, это оглушительный стук ее сердца мешал ей их расслышать. Она вся покрылась испариной, а во рту стало очень сухо.