Бернар Вербер - Шестой сон Страница 56

– Бензодиазепины обладают столь серьезными побочными эффектами? Я принимаю их каждый вечер.

– Франция – мировой лидер по потреблению снотворных. Вы стали лучше спать?

– Признаться, недавно мне пришлось увеличить дозу, но я уверена, что без бензодиазепинов я не смогла бы сомкнуть глаз.

– Еще одно побочное действие снотворных – они вызывают зависимость. Известно ли вам, что всем животным, выращиваемым на убой, от коров и свиней до кур, дают бензодиазепины? Препараты подмешивают в корма, чтобы успокоить скотину во время перевозки на скотобойни или непосредственно перед забоем. Сами того не ведая, мы все уже подсели на препараты, которые разрушают наши сны.

Осмотр клиники продолжился, Сесиль Кулон проявляла все больший интерес. На следующий день в газете, на первой полосе, появилась ее статья под заголовком «Снотворные, которые мешают нам спать». Это было яркое выступление против транквилизаторов и антидепрессантов, эмоциональная насыщенность которого объяснялась тем, что журналистка сама попала в ловушку рекламы.

Номер быстро раскупили, и эту тему подхватили другие периодические издания. Бензодиазепины были названы бичом нашего времени. Жака Кляйна нарекли первопроходцем в борьбе за «естественный здоровый сон», а клинику «Морфей» – оплотом «хорошего сна».

Соцсети тоже затянули песню под названием «Нас травят снотворными», и дело начало набирать обороты.

Однажды утром Жак, которому вся эта шумиха в прессе доставляла немалое удовольствие, встретил в клинике обеспокоенного Эрика Джакометти.

– С какой это стати вы нападаете на фармацевтическую промышленность, Жак? Мы не можем позволить себе иметь врага в лице традиционной медицины, поскольку наши силы не равны и в случае открытого конфликта мы не сможем противостоять ей.

– А в чем состоит опасность? Разве ваша пресса не свободна? – вмешалась Шамбайя.

– Насколько я знаю, журналисты ведут двойную игру. Они защищают так называемую свободу и справедливость, но при этом осознают, что именно от рекламодателей и рекламы косвенно зависит их зарплата. Фармацевтические компании богаты, а значит, могущественны.

– Думаю, комитет по защите прав потребителей тоже.

– Нужно прекратить общение с журналистами и более не подпитывать возникшую полемику. Торчащий гвоздь забивают.

И в самом деле, реакция не заставила себя ждать. Фармацевтические компании, производящие снотворные препараты, пригрозили убрать свои рекламные материалы из тех СМИ, которые будут «клеветать» на них или поддерживать недоверие читателей к продукции.

Юридические отделы крупных производственных объединений обвинили клинику «Морфей» в незаконном производстве лекарств и торговле нелицензированными препаратами.

Те же самые журналисты, которые прежде оказывали им поддержку, принялись с тем же усердием поносить их. Сесиль Кулон попыталась встать на защиту «Морфея», но внезапно всплыла темная история со смертью Акилеша. Из-за этого репутация клиники оказалась под угрозой, что вынудило Эрика Джакометти нанять адвокатов.

Число клиентов уменьшилось, финансовые потоки таяли, как снег на солнце. Они оказались одни против всех.

Тогда Жак понял, что сон – это еще и экономическая, и политическая ставка.

Ситуация ухудшалась день ото дня. Все трое из известных, уважаемых персон превратились в изгоев. Зеваки, проходя мимо клиники, чуть ли не пальцем показывали на нее, словно там находилось логово колдунов. Все это напомнило Жаку неприятный инцидент с участием защитников животных в кошачьих масках, которые оскорбляли его мать.

Как-то вечером, возвращаясь домой с работы, Жак заметил, что за ним кто-то идет. Вначале ему показалось, что это Сесиль Кулон, и он приготовился сказать, что более не желает давать интервью. Но это была не она.

– Здравствуй, Жак.

У женщины были светлые волосы. Лицо показалось Жаку знакомым.

– Мы знакомы?

– Да. Причем очень хорошо.

– Извините, у меня плохая память на лица…

– Могу дать вам подсказку… я брыкаюсь во сне.

– Шарлотта!

– Ох, а я сомневалась, не забыл ли ты меня, Жак, по прошествии стольких лет.

Он не решился сказать, что на самом деле узнал ее без труда, поскольку теперь, спустя почти двадцать лет, она стала еще больше походить на его мать.

Жак пригласил Шарлотту выпить стаканчик вина в ближайшем кафе.

– Расскажи, что произошло в твоей жизни за эти годы?

– Я окончила кинематографический факультет и основала компанию, специализирующуюся на разработке камер, способных снимать крошечные, слабо освещенные и движущиеся на большой скорости предметы.

– Ты замужем? – спросил он.

– Да.

– Ты счастлива?

– Да.

Они смущенно смотрели друг на друга.

– Я читала твое интервью о разрушительном воздействии снотворных на организм. Я считаю, что на тебя ополчились несправедливо.

– Спасибо за поддержку. Ты стала лучше спать?

– Не особенно. Думаю, из-за тебя. Когда ты ушел, я почувствовала, что пропустила судьбоносную встречу.

Жак сделал вид, что не понял ее.

– Я тоже теперь женат, – увильнул он от разговора.

– Жак, я пришла, потому что у меня есть к тебе предложение. Думаю, мы можем объединить наши таланты: мои знания в области кинематографа и твои – в области сна.

– Обычно, если зрители засыпают во время просмотра фильма, это плохой знак…

– Твоя мама говорила, что наступит день, когда детей в школе будут учить спать, а в кинотеатрах будут показываться сновидения. Эта идея получила признание. Вот уже пятнадцать лет, как я работаю над этим, причем небезуспешно. С помощью самых современных позиционно-эмиссионных томографов мне удалось поймать мысль и превратить ее в образ.

– Странно, такое впечатление, что все эти годы мы шли тремя параллельными путями. Я – в области психологии, Джакометти – в области технологий, а ты – в области визуального искусства. И вот, спустя шестнадцать лет, наши пути вновь пересеклись, потому что мы все созрели для этого. Жаль, что существование клиники «Морфей» теперь под вопросом.

– Возможно, я знаю, как решить и эту проблему. Я не сказала тебе о моем муже. Жиль занимает высокую должность в Министерстве обороны. Думаю, он сможет тебе помочь. Я слышала, как в одном интервью ты рассказывал о пользе хорошо управляемого сна для дневной активности. Мне кажется, Жиля заинтересовала бы перспектива сотрудничества с тобой.

– Как зовут твоего мужа?

– Жиль Маленсон. Он государственный секретарь по военным вопросам.

Жак смотрел на свою бывшую возлюбленную, вспоминая их первую встречу в «Сиеста-баре» и их первый поцелуй.

– Улучшить качество сна, чтобы убивать своего ближнего? – с иронией спросил он.

– Улучшить качество сна, чтобы защищать свою родину, – поправила она.

– Как ты это представляешь?

– Я уже говорила об этом с Жилем. Тебя, Джакометти и твою жену могут нанять в качестве инструкторов по сну. Армия будет платить вам зарплату. Кроме того, Жиль, естественно, поможет тебе выпутаться из твоих проблем – у него есть знакомые во всех министерствах, влиятельные коллеги. Поверь, во Франции у госаппарата пока что больше власти, чем у промышленников.

Преисполнившись надеждой, Жак улыбнулся:

– Я сожалею о том, что произошло… тогда.

– Не стоит сожалеть, таковы наши жизненные пути.

– Такое ощущение, что я разговариваю с мамой, – вырвалось у него.

Жак подумал о том, что в ноосфере, возможно, все соединено между собой… Недостающее восполняется чем-то извне, и, таким образом, все пребывает в равновесии, гармонии. Все не лучшие чувства, которые мы испытываем – одиночества, несправедливости, пресыщенности, – порождены неполным видением мира.

Такое вполне возможно. И вполне возможно, подумал Жак, Ж.К.64 восполняет мои пробелы в сознании, Шамбайя компенсирует отсутствующую у меня энергию инь, а возникшая из небытия Шарлотта – недостающие денежные средства.

Юный Икар был настроен скептичнее остальных.

– Использовать владение искусством сна, переданное нам предками, для того, чтобы научить солдат более метко стрелять в себе подобных? Об этом не может быть и речи!

Жак понимал, почему сын так реагирует, но не собирался сдаваться.

– Погоди, ты целыми днями убиваешь кого-то на мониторе компьютера и при этом читаешь нам нотации?

– Но, папа, я-то убиваю понарошку, а ты будешь обучать солдат обходиться без сна, чтобы они могли нападать на людей, пока те спят! И убивать их по-настоящему.

Шамбайя молчала. Она ела с отсутствующим видом, не вмешиваясь в препирательство между мужем и сыном. Потом отложила вилку в сторону, опустила палец в стакан, чтобы проверить, насколько он полон, и сделала глоток. А потом спросила ни с того ни с сего:

– Эта женщина, Шарлотта… ты любил ее?

От неожиданности Жак поперхнулся вином.