Том Митчелл - С пингвином в рюкзаке. Путешествие по Южной Америке с другом, который научил меня жить Страница 7

Его отец был цеховым старостой[9] в одном из цехов на верфях компании Harland and Wolff. Он говорил с самым невообразимым акцентом и произношением, так что мне, англичанину, особенно во время нашей первой встречи было сложно его понять.

Эуан обладал недюжинной памятью и мог цитировать наизусть большие отрывки прозы и стихов после одного прочтения. Он всегда был очень собранным и сконцентрированным. За завтраком он мог, например, начать обсуждать Ницше, и, если ты вяло поддерживал беседу, он начинал злиться и подозревать собеседника во всевозможных прегрешениях, например в сочувствии обязательной эвтаназии. В конце концов я понял, что надо делать вид, что ты погружен в чтение газеты и тебе необходимо сконцентрироваться на какой-нибудь критически важной информации вроде расписания движения кораблей в порту Буэнос-Айреса. Но к этому я пришел через некоторое время, когда лучше узнал Эуана.

В первые дни пребывания в Аргентине мы решили расширить свои познания о стране простым образом – съездить в центр Буэнос-Айреса и окунуться в ночную жизнь. На пригородном поезде мы проехали от Квилмеса до главной пересадочной станции под названием «Конституция», потом пересели на метро, или subte (сокращение от subterráneo – «подземка»), добрались до главной и самой широкой улицы города – авеню 9-го Июля[10]. В этом районе на этой улице и на перпендикулярно отходящих от нее улочках и переулках располагалось бесчисленное множество магазинов, театров и кинотеатров, баров и ресторанов. Отовсюду в теплом февральском воздухе раздавалась музыка, и везде кипела жизнь. Мы были молоды, нам хотелось приключений; и мы были там, где эти приключения могли произойти.

Мы выпили по маленькой кружке пива (или по паре кружек пива) в двух-трех, а может, и в четырех барах и потом отправились в ресторан, чтобы съесть стейк. После ужина на улице стемнело, и мы решили зайти в один многолюдный бар. Двери бара были гостеприимно распахнуты, в воздухе витали звуки танго, и толпа посетителей выплеснулась на улицу. Повсюду слышались разговоры людей, довольных хорошим вечером. (Другими словами, этот бар ничем не отличался от остальных баров Буэнос-Айреса.)

Мы уже начали чувствовать себя коренными жителями этого города, поэтому заказали пиво местной пивоварни, расположенной в районе Квилмес. Хотя народу было много, в конце зала мы нашли два свободных места за столом, за которым уже сидела компания из шести молодых людей.

Пиво нам принесли так, как принято подавать в местных барах: на горлышки бутылок были надеты стаканы. Вместе с пивом нам подали две плошки с недорогой закуской из корнишонов. Свернутый пополам счет лежал под одной из мисок. Здесь было принято оплачивать все счета за один раз, перед тем как клиент покидает заведение.

Мы принялись рассматривать посетителей. Судя по тому, что здесь находились люди в приличных костюмах и в рабочих комбинезонах, среди посетителей были представители разных классов.

Мы стали вполголоса переговариваться о том, как провели этот вечер. Мы проехали на пригородном поезде, смогли разобраться в схеме метро, съели по отличному стейку и чувствовали себя немного опьяневшими и приятно расслабленными. Вот выпьем еще по паре пива и решим, что делать дальше.

Вскоре один из сидевших за столом парней обернулся и сказал: «Привет». Очевидно, наши соседи хотят завязать с нами разговор. В то время я еще довольно плохо говорил по-испански, а Эуан вообще не знал этого языка. Но, как часто случается во многих странах мира, наши собеседники немного понимали по-английски, и мы начали разговор на этом языке.

– Да, мы впервые в Буэнос-Айресе.

– Да, нам тоже очень нравится этот город.

– Нет, мы не туристы. Мы здесь работаем и совсем недавно приехали в страну.

Наши собеседники представились: Карлос, Рауль, Андре и так далее. Мы также представились, и разговор продолжился.

– Да, мы заметили, что здесь очень много красивых девушек.

– Нет, на футбольном матче мы еще не были, но скоро сходим. Насколько нам известно, в районе Квилмес есть своя хорошая футбольная команда.

– Да, мы в курсе того, что чемпионат мира по футболу 1978 года пройдет в Аргентине.

Я подозвал официанта, или mozo по-испански, и заказал еще пару пива.

– Не-не-не, мы точно не американские гринго. Мы британцы.

– А-а-а, я понимай, значит, вы англичане? Вы живете в Лондрес, верно? – спросил Карлос.

– Ах, нет! Йа не англичанин! Йа из Олста, – сказал Эуан.

На лицах наших собеседников было написано полное непонимание.

– Йа из Ойрлендии!

Не забывайте о том, что даже мне зачастую было очень непросто понять Эуана, а нашим новым друзьям и подавно. К тому же Эуан сильно выпил и стал растягивать и слегка зажевывать слова. Я быстро объяснил, что Ольстер – это не Англия и не Ирландия. Мне казалось, что я удачно разрулил и разрядил потенциально опасную ситуацию, но был крайне удивлен следующим вопросом:

– Значит, вы англичане. Что скажете по поводу Las Malvinas[11]?

Я был совсем молодым парнем и в то время понятия не имел о каких-то Фолклендских островах, расположенных примерно в четырехстах тридцати километрах к востоку от самой южной точки материковой части Аргентины. Я не подозревал, что вот уже много лет эти острова являются предметом споров между Аргентиной и Англией. До войны между двумя странами оставалось еще десять лет, но уже тогда я понял, насколько важным и болезненным для политического самосознания аргентинцев был вопрос о принадлежности островов Las Malvinas.

В общем, я был в полной «непонятке», но Эуан, естественно, знал все, что можно знать об этих островах.

– Ах! Все это полная ерунда, чушь полнейшая!

Тут тон и настроения наших собеседников изменились. Всего несколько секунд до этого ребята расплывались в улыбках и поддерживали наш дружеский, хотя и неуклюжий из-за недостаточного знания языка разговор, но после этой фразы стали очень серьезными. Все они заметно напряглись.

Частично на ломаном английском, но большей частью по-испански, который я переводил Эуану по мере своих сил, они стали обвинять злых английских пиратов, укравших их острова. Все это могло напоминать, как в свое время испанцы обвиняли Фрэнсиса Дрейка[12] в разбое и в том, что он отобрал у них золото, которое те в свою очередь украли у индейцев.

У Эуана, как я уже упоминал, была прекрасная память, из глубин которой он начал извлекать один за другим аргументы, говорящие о том, что парни заблуждаются. Он напомнил им некоторые правдивые и весьма нелицеприятные факты покорения их испанскими предками Южной Америки. Он говорил о судьбе коренного населения, пережившего самый настоящий геноцид. «Британцы, – вещал Эуан, – никогда не позволяли себе такого поведения».

Я с удивлением посмотрел на окружавших нас аргентинцев. Я еще никогда не сталкивался с подобной ситуацией. Ребята начали говорить на повышенных тонах, и окружающие стали бросать на нас самые недоброжелательные взгляды. Все это было очень не похоже на отношение аргентинцев, с которым мне до этого приходилось сталкиваться. Я заметил, что к нашему столику подтягивается пара внушительного размера персон, и внутренний голос подсказывал мне, что вечер может закончиться совсем не так, как мы планировали.

В это время Эуан распалялся все больше и больше, акцентируя свой каждый новый аргумент громким ударом ладони по столу. К тому же он начисто игнорировал мои намеки и увещевания о том, что нам пора идти. Он не замечал, что вокруг нашего столика собирается толпа людей и на их сердитых лицах было весьма враждебное выражение. Стало совершенно очевидно: парни, с которыми у нас завязалась эта дискуссия, находят ее крайне неприятной и не желают ее продолжать. Некоторые ребята пытались унять своих товарищей и советовали им не обращать внимания на разглагольствования Эуана.

– О’кей. Достаточно. Хватит! Мы больше не хотим с вами разговаривать. Хватит! Заканчиваем! – сказал Карлос и повернулся к нам спиной. Но сказал он это по-испански, и звучало это так:

– Okay. ¡Ya suficiente! ¡Basta! No queremos hablar mas contigo. Déjalo. ¡Basta! ¡Basta!

И тут время замедлилось, как случается, когда падаешь с велосипеда и понимаешь, что уже не в состоянии остановить свое падение.

– Ты кого назвал гребаным бастардом, а, гребаный бастард?! – заорал Эуан Карлосу и вскочил на ноги. Молниеносным движением он схватил пивную бутылку за горлышко, привычным жестом разбил ее о край стола, после чего в руках у него оказалась «розочка» – самое страшное и убийственное оружие, которое можно себе представить во время драки в баре. Острые обломки стекла угрожающе блеснули в поднятой руке Эуана. Второй рукой он схватил Карлоса.

Тут же один из вышибал сильно ударил Эуана палкой по руке, державшей «розочку», отчего тот ее уронил на пол, где она и разбилась. Два других охранника скрутили Эуана, схватив его за голову и плечи, а четвертый вцепился мне в воротник. В мгновение ока вокруг нас на пол попадали столы, стулья и бокалы, и охранники не без помощи некоторых посетителей выбросили Эуана на улицу. Меня же просто вывели. Я в ужасе смотрел на долговязую фигуру Эуана, распластавшегося на мостовой. Я просто не мог поверить в случившееся. Эуан стал медленно подниматься на ноги. На его лице появилась дурацкая бессмысленная улыбка, и он начал петь. Судя по всему, ему нравилось, как мы проводим свободное от работы время.