Мэри Симсес - Непреодолимое черничное искушение Страница 8

Там пахло булочками с корицей. Юная официантка приняла у меня заказ на кофе и спросила:

– Что-нибудь поесть?

– А у вас есть свежие фрукты?

Она кивнула:

– Черника, дыня, бананы… черника, черника, – она улыбнулась.

– Думаю, я возьму чернику.

Она наклонилась ко мне поближе:

– Черника – это местная фишка, – шепнула она. – Но между нами: я бы выбрала яблочный пончик.

– Прошу прощения?

– Яблочный пончик. Пончики таки-и-и-ие вкусные, – она растягивала слова так, словно жевала ириску. – Мы их тут сами делаем.

Я покачала головой.

– Нет, все-таки я думаю, я возьму фрукты, – сказала я. – Я не ем пончики. Но в любом случае – спасибо.

На столе стоял небольшой музыкальный автомат, и я пролистала список песен и нашла «Сегодня ты очень красива», старую песню Джерома Керна, которую очень люблю. Опустила несколько монеток в щель автомата – и хрипловатый голос Рода Стюарта полился из маленьких колонок.

Вернулась официантка с кружкой кофе и миской черники, все-таки захватив с собой тарелочку с яблочным пончиком.

– За счет заведения, – сказала она, поставив ее передо мной. – Я уверена – вам понравится.

Кофе был густой и горячий, а черника невероятно крупная и сладкая – я такой никогда в жизни раньше не ела. На пончик я все время невольно косилась – он был посыпан сахарной пудрой и выглядел весьма аппетитно. И словно гипнотизировал меня, словно шептал, уговаривал: «съешь меня». Ладно, решила я, – в конце концов один маленький кусочек меня не убьет. Он таял во рту, такой теплый… и сладкий… и нежный… Я потянулась за следующим кусочком, потом еще – и сама не заметила, как тарелка опустела. Что ж, возможно, этот Бейкон не так уж и плох.

В девять пятьдесят семь я сидела на постели в своем номере – единственное удобное место для сидения – и набирала номер, чтобы провести переговоры. У меня ничего не получалось. Я взглянула на экран – уровень сигнала не показывал ни одного деления. Ничего удивительного, подумала я. Сигнала не было. Совсем. Я схватила трубку городского телефона – он не работал. Даже не щелкнул.

Держа мобильник в руке, я заметалась по комнате в поисках уголка, где хоть как-то принимался бы сигнал. Мне нужны палочки на экране, дайте мне эти палочки!!! Звонок был очень важный, мне нужно было выйти в сеть. Ну как, как все может идти настолько наперекосяк?!

Тут я вспомнила, как вчера в ванной разговаривала с Хайденом. И связь была просто отличная. Я метнулась в туалет, опустила сиденье унитаза, открыла ноут и уселась поудобнее. Следующие девяносто минут я провела, восседая на унитазе и обсуждая юридические подробности сделки по недвижимости стоимостью двести миллионов долларов.

Когда переговоры были окончены, я подкрасила губы и глаза перед зеркалом в ванной. А потом взяла бумажный конверт с логотипом нашей фирмы – «“Уинстон Рейд Дженнингс”, адвокатская контора» – и положила в него бабушкино письмо, для сохранности. На обратной стороне конверта я написала «Мистеру Каммингсу».

Уже идя к выходу, я заметила висящую на спинке стула кожаную куртку, которую я вчера повесила, чтобы она просохла. Захвачу и ее, подумала я. Куртка была еще сыровата, но кожа оставалась мягкой на ощупь. Она была хорошо сшита, а сама кожа – очень качественная. Я взглянула на этикетку: «Орвис». А я думала, они торгуют только собачьими подстилками и товарами для туристов, надо же. Вынув из ящика целлофановый пакет, я положила туда куртку.

Паула сидела за своей стойкой, грызла морковку и разворачивала газету, когда я спустилась в лобби.

– Мисс Брэндфорд, – позвала она меня. – Думаю, принтер будет готов к работе уже после обеда.

– Спасибо, – ответила я, удивившись, как это можно заставить функционировать такое старье. – Он мне больше не нужен. Я уже провела переговоры, – я пошла к двери, но остановилась. – Кстати – я уверена, что уеду сегодня вечером, – я подняла брови. – Это на тот случай, если вдруг у вас есть желающие на этот мой «номер люкс».

Паула посмотрела на меня, а потом снова уставилась в газету.

– Но вы забронировали номер на две ночи, – она с хрустом откусила еще кусок морковки.

Пакет с курткой начинал оттягивать мне руки.

– Да, я в курсе, но я, наверно, закончу все дела уже сегодня. Разумеется, я заплачу за эту ночь тоже и…

– Ого! – Паула открыла рот, в котором виднелась непрожеванная морковка. – Кто-то свалился в воду на причале в Марлин Бич. Это же у нас, в Багл! – она поднесла газету поближе к глазам. – Вчера во второй половине дня, прямо рядом с тем новым строящимся домом. И это было незаконное проникновение!

Мой желудок подпрыгнул и перевернулся.

– Правда? – я очень постаралась, чтобы мой голос звучал небрежно и непринужденно, но, кажется, все-таки это не очень получилось. Там написано мое имя? Неужели они написали там мое имя?! Я не хотела, чтобы Паула знала, что это я. Не хотела, чтобы вообще кто-то знал, что это была я. Я всегда гордилась тем, что все могу контролировать, что могу справиться с любой ситуацией. И этот эпизод на причале был тем, что мне хотелось поскорее забыть. Как будто его вообще не было.

Я сделала шаг к Пауле, говоря себе, что надо сохранять спокойствие. Никто на пляже не знал, как меня зовут. Там, в газете, просто не может быть моего имени.

– Надеюсь, все кончилось хорошо, – сказала я, стараясь выглядеть уверенно. – Что там пишут?

– О, ничего особенного. Кто-то из приезжих, – Паула сделала паузу. – Чуть не утонул.

Чуть не утонул?! Они так и написали? Я вовсе не тонула. Я просто… чуть-чуть устала, вот и все.

Паула повернулась ко мне, склонив голову и закусив губу:

– Какой-то парень спас… сильно рисковал. Но кто они были – неизвестно.

У меня внутри что-то перевернулось.

– Парень ее спас, – я постаралась, чтобы голос звучал легкомысленно. – Повезло.

– Хм-м-м? – Паула снова уставилась в газету.

– Ей повезло, что он оказался поблизости, – я подошла поближе к стойке, пытаясь заглянуть в газету, но Паула сложила ее пополам и перевернула.

– Интересненько получается, – сказала она, откусив еще кусок морковки.

– Пардон?

Она посмотрела на меня.

– Откуда вы знаете, что это была женщина?

Я?!

О, Боже, точно. Думай, думай. Скажи же что-нибудь. Я махнула рукой в направлении двери:

– Ну, чисто теоретически предположила. Ведь тут пятьдесят на пятьдесят. Это было просто… предположение, – я чувствовала на себе взгляд Паулы, пока шла к двери – как будто у меня на спине была нарисована мишень. Выйдя на улицу, я прошла несколько шагов, уговаривая себя успокоиться. Моего имени не было в этой заметке, иначе Паула обязательно сказала бы что-нибудь язвительное.

Я обогнула здание гостиницы и вышла к парковке, где солнечные блики играли на черной поверхности моего «БМВ», отражаясь от гостиничной крыши. Забив в навигатор «Дорсет-Лейн, 55» – там жил Каммингс, – я включила музыку. Голос Дайаны Кролл наполнил машину чуть ускоренной версией песни Ирвинга Берлина «Давайте слушать музыку и танцевать». Я как будто услышала голос бабушки: «Эллен, с музыкальной точки зрения ты родилась не в свое время». Эта мысль невольно вызвала у меня улыбку.

Механический женский голос вел меня к Дорсет-Лейн, а я ехала и представляла себе Чета. Какой он? Например, полноватый, со снежно-белыми волосами, морщинистым лицом и добрыми глазами. Он угостит меня чаем и расскажет все об их любви с моей бабушкой и о том, как все закончилось. И он до сих пор ее любит. И жалеет. Но не злится.

У него будет печенье – наверно, имбирное. А может быть – то, у которого внутри абрикосовое желе. Бабушка всегда его любила. Он проведет меня по дому и покажет старый альбом с фотографиями юной бабушки.

Я доехала до Дорсет-Лейн – улицы, на которой стояли старые, хорошо сохранившиеся дома, и остановилась перед домом номер 55. Дом Каммингса был облицован белым кирпичом, это было двухэтажное здание в колониальном стиле с зелеными ставнями и каменной трубой. Выложенная булыжником дорожка вела к широкому подъезду, а вместо забора была живая изгородь из самшита высотой добрых четыре фута.

Дом выглядел так, словно его только что покрасили. Судя по всему, человеку, который в нем жил, кто-то помогал – иначе старику трудно было бы содержать дом в таком порядке. Я заметила зеленую «Ауди» на подъездной дорожке, когда забирала из своей машины конверт с письмом бабушки.

Ну вот, бабушка, я на месте. Надеюсь, ты это видишь, думала я, поднимаясь по ступенькам крыльца. Я была одновременно взволнована и возбуждена предстоящей встречей с мужчиной, который был когда-то так важен моей бабушке. Набрав в грудь побольше воздуха, я постучала в первую дверь из полупрозрачного экранного стекла, и стук получился довольно громким. Я стала смотреть на деревянную дверь за экраном, ожидая, что Чет Каммингс ее вот-вот откроет.

Я ожидала услышать за дверью шаги, скрип ступенек, треск половиц – но ничего этого не было слышно. Только собака лаяла где-то вдалеке. Может быть, Чет живет один и просто плохо слышит. Может быть, он носит слуховой аппарат – бабушка вот носила. Он так жутко трещит, когда батарейка садится.