Мэтью Арлидж - Вышел месяц из тумана… Страница 9

– Я знаю, что у тебя было трудное время, но ты на волосок от вылета. Уиттакер давно ищет повод, чтобы тебя выгнать. Я этого не хочу. Но я должна знать, что происходит. У нас трудное дело. Мой заместитель должен быть в форме.

– Ну, пропустил вечером пару рюмашек…

– Не пойдет. Давай сначала.

Молотки в голове у Марка застучали сильнее.

– Ладно, не пару. Больше. Встретил старых приятелей…

– Еще раз соврешь, и я снимаю трубку и звоню Уиттакеру.

Марк опустил голову. Ему не нравилось, что Хелен заговорила о его пьянстве. Все знали, что она капли в рот не берет, и признаться в том, что да, прошлой ночью он упился вдрызг, значило предстать в ее глазах тряпкой, не заслуживающей ничего, кроме презрения.

– Где ты был?

– В «Единороге».

– Господи. И?..

– Пил с восьми до восьми. Лагер, виски, водку.

Вот так – взял и выложил.

– И давно это с тобой?

– Месяца два. Может, три.

– Каждый вечер?

Марк пожал плечами. Сказать «да» ему недоставало решимости, хотя все было ясно без слов. Они оба понимали: если он и дальше будет продолжать в том же духе, сопьется. За спиной Хелен висело зеркало, и Марк поймал в нем свое отражение. Он до сих пор считал себя привлекательным – высокий, стройный, с густыми вьющимися волосами, – да еще год назад он таким и был, но сейчас из зеркала на него глядел человек, стремительно катящийся на дно. Бледная безжизненная кожа, пустые глаза. Небритый, нечесаный.

– Завязывать надо.

Он не собирался откровенничать. Не хотел. Слова вырвались сами. Просто потому, что он больше не мог молчать. Ему требовалось с кем-то поговорить. А Хелен всегда относилась к нему справедливо. И он чувствовал себя ее должником.

– Это с моей стороны нечестно… По отношению к тебе, к команде. Ты не можешь вечно меня вытаскивать…

Хелен по-прежнему смотрела на него. Впервые за время разговора ее лицо смягчилось.

– Я тебя понимаю. Если тебе нужен отпуск – возьми. Но не вздумай уходить.

В ее голосе звучала стальная решимость:

– Ты слишком хорош, чтобы себя губить. Ты лучший детектив из всех, с кем я работала.

Марк не знал, что ей ответить. Он ждал насмешек, презрения, но Хелен, похоже, искренне хотела ему помочь. Они и в самом деле через многое вместе прошли – взять хоть расследование прошлогодних убийств на Пейджет-стрит. Он тогда показал себя с наилучшей стороны. И между ними сложились по-настоящему товарищеские отношения. В каком-то смысле ее доброта была хуже любой выволочки.

– Я помогу тебе, Марк, – продолжала Хелен. – Но ты должен начать работать. Мы расследуем убийство, и, если я говорю, что ты нужен мне там-то и там-то в девять тридцать утра, хоть тресни, но явись. Если не можешь или не хочешь – я устрою тебе перевод или временное отстранение. Ты меня понял?

Марк кивнул.

– Никаких завтраков с водкой. Никаких ланчей в пабе. Ни какого вранья. Доверишься мне, я тебя вытащу. Но только если ты будешь мне верить. Ты мне веришь?

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза:

– Конечно.

– Хорошо. Тогда за дело. Совещание через пять минут.

Она вернулась к своим бумагам, а Марк пусть и не совсем твердой походкой, но с легким сердцем вышел из кабинета. Хелен Грейс преподнесла ему очередной сюрприз.

Возвращаясь домой, в центр города, Хелен еще раз мысленно прокрутила в голове разговор с Марком. Не слишком ли сурово она с ним обошлась? Или, наоборот, слишком мягко? Не повторяет ли прежних ошибок? Так и не придя ни к какому определенному выводу, она вошла в квартиру, захлопнула за собой дверь, накинула цепочку и прошествовала прямиком в ванную. После двух суток на ногах Хелен мечтала о душе.

Она встала лицом к рассекателю и подставила под обжигающе горячую воду шею и грудь. Повернулась спиной и почувствовала, как в тело впиваются жалящие иголки. Вытерпев первые несколько мгновений, Хелен испытала истинное блаженство. Она вытерлась и вернулась в спальню. Уронив на пол полотенце, посмотрела на себя в высокое зеркало. Очень даже ничего. Хотя немногие видели ее такой. Хелен избегала сердечных привязанностей, подразумевавших откровенность, и потому довольствовалась короткими связями. Ее партнеров это не расстраивало: большинство были только рады переспать с женщиной, готовой наутро исчезнуть из их жизни.

Открыв шкаф, Хелен скользнула взглядом по джинсам и рубашкам, но остановила выбор на спортивных брюках и топе – вечером в ее расписании значился урок боевых искусств, и переодеваться дважды не имело смысла. На секунду ее внимание привлекла аккуратно упакованная в прозрачный пластиковый чехол полицейская форма – она надевала ее давным-давно, отправляясь в патрулирование. В тот день, когда она впервые надела противоударный жилет, убрала назад волосы и вышла на улицу, стал одним из самых счастливых в ее жизни. Она попала туда, куда хотела. Туда, где от нее что-то зависело. Все вдруг восхитительно изменилось – форма лишила ее индивидуальности и вместе с тем подарила ощущение безопасности, уверенности и силы. Форма была чем-то вроде маскировки, но внушающей уважение. Еще и сегодня она немного тосковала по тем временам, хотя понимала, что честолюбие и неуемная энергия не позволили бы ей долго оставаться простым констеблем.

Отогнав ностальгические мысли, Хелен заварила себе чаю и перешла в гостиную – просторную, скупо обставленную комнату. Ни картин на стенах, ни разбросанных тут и там журналов. Чистота и порядок, каждая вещь на своем месте.

Она взяла книгу и села читать. Книг у нее было много, они тесными рядами заполняли полки. Исследования по психологии преступников, в том числе серийных убийц, история города Куантико, где расположена Академия ФБР, – все изрядно зачитанные. Хелен почти не читала художественную литературу – не верила в хеппи-энд, каким заканчивается чуть ли не каждый роман, – зато ценила знания. Погрузившись в свой любимый труд по психологии преступников, она закурила сигарету. Бросить курить она пыталась много раз, но в конце концов махнула рукой. Сигареты дарили удовольствие, ради которого она соглашалась сносить упреки внутреннего цензора, оправдываясь тем, что дурные привычки есть у каждого.

Мысли вдруг перескочили на Марка. Интересно, ее слова возымели хоть какое-то действие или он уже сидит в «Единороге», заливая свои горести спиртным? Пристрастие к алкоголю вполне может стоить ему работы, а то и жизни, и Хелен всей душой надеялась, что парню все же удастся не скатиться в пропасть. Терять Марка ей не хотелось.

Хелен попыталась сосредоточиться на книге, но глаза скользили по строчкам, а смысл слов не доходил, и ей то и дело приходилось возвращаться к началу фразы, чтобы ухватить логическую нить. Пожалуй, она не умеет отдыхать. Наверное, поэтому и работает так много.

Хелен глубоко затянулась. В мозгу зашевелились воспоминания, которые она, как ни старалась, не могла забыть. Она потушила сигарету, положила книгу на кофейный столик, взяла спортивную сумку и быстрым шагом спустилась вниз. А не заглянуть ли по пути в спортзал в оперативный штаб? Вдруг есть новости. В любом случае на пару часов она себя займет, не давая подступить тьме.

Не помню, когда я в первый раз увидела, как отец бьет мать. Я вообще плохо запоминаю картинку. Зато звуки помню явственно. Хруст, с каким кулак врезается в лицо. Грохот падающего на кухонный стол тела. Стук головы о стену. Всхлипы. Крики. Бесконечную ругань.

К этому нельзя привыкнуть. Зато приучаешься постоянно этого ждать. И каждый раз, когда это случается, становишься чуточку злее. И чуть острее ощущаешь собственное бессилие.

Она никогда не защищалась. Не сопротивлялась. Именно это бесило меня больше всего. Она все сносила покорно. Как заслуженное наказание. Может, и вправду считала себя виноватой? Как бы то ни было, если она собиралась и дальше терпеть побои, то я была настроена по-другому. И однажды решила, что в следующий раз вмешаюсь.

Долго ждать не пришлось. Лучший друг отца, Джонно, умер от передозировки героина. После похорон отец не просыхал тридцать шесть часов подряд. Когда мать попыталась остановить его, он боднул ее в лицо – и сломал ей нос. Вот тут я и врезала этому уроду ногой по яйцам.

Он сломал мне руку, выбил передний зуб и едва не задушил ремнем. Я уж думала, мне конец.

Один психотерапевт предположил, что моя неспособность выстраивать серьезные отношения с мужчинами уходит корнями в этот эпизод. Я тогда кивнула, соглашаясь, хотя на самом деле мне хотелось плюнуть ему в лицо.

Можно ли умереть от страха? Питер уже несколько часов не подавал никаких признаков жизни.

– Питер?

Он даже не пошевелился. В душе Бена всколыхнулась надежда. Наверное, у него не выдержало сердце – разорвалось от жалости к самому себе. Да, вполне возможно. И это замечательно. Идеальное решение. Выживает самый приспособленный.