Война на море 1812 года. Противостояние Соединенных Штатов и Великобритании во времена Наполеоновских войн - Теодор Рузвельт Страница 11

старых времен. Мужчины по-прежнему говорили о дерзких походах Биддла и упорных боях Барни или рассказывали о шотландце Поле и о мрачных деяниях тех, кто разделил его судьбу. Кроме этих воспоминаний о старшем поколении, большинство офицеров и сами принимали участие, будучи моложе годами и чинами, в делах ничуть не менее славных. Почти каждый участвовал в каком-нибудь доблестном подвиге, которому он, по крайней мере отчасти, обязан был своим нынешним положением. Капитан, возможно, был гардемарином под командованием Трукстана, когда он взял «Возмездие» и был отправлен на борт захваченного французского фрегата вместе с командиром призового судна, лейтенант принимал участие в различных атаках на Триполи и руководил своими людьми в отчаянных рукопашных схватках, в которых сабля янки оказалась сильнее турецких и мавританских ятаганов. Почти каждый старший офицер спасся от опасностей битвы или шторма благодаря своей доблести или навыкам, своим званием он был обязан тому факту, что оказался его достоин. Предоставленный сам себе, он научился полагаться на собственные силы, он был первоклассным практичным моряком и гордился тем, как управляется его судно. Достигнув своего звания упорным трудом и зная, что такое настоящее сражение, он внимательно следил за тем, чтобы его люди были обучены основам дисциплины и знали, как обращаться с ружьями в бою, а также полировать их в мирное время. Больше, чем любой из его соотечественников, он поклонялся американскому флагу и, выросший во флоте, считал его честь своей собственной. Возможно, только флот считал себя достойным противником Великобритании, корабль против корабля. Остальная часть нации связывала свою веру с армией или, вернее, с самой слабой из слабых надежд – ополчением. Офицеры военно-морского флота с их сильным духом боевого товарищества, с их ревностным отношением к собственному званию и заслугам и испытав на собственном опыте, что британские корабли ходят не быстрее и управляются не лучше, чем их собственные, не имели никакого желания уклоняться от схватки с любым противником, и, испытав свою храбрость в деле, они сделали ее вдвойне грозной благодаря хладнокровному и осторожному мастерству. Даже молодые люди, никогда не участвовавшие в боевых действиях, были так хорошо обучены испытанными ветеранами, что нехватка опыта явно не ощущалась.

Матросы, составлявшие экипажи наших кораблей, были вполне достойны своих командиров. В мире не было лучшего моряка, чем американский матрос, он был приучен к своей работе с младенчества и оказывался на рыбацкой лодке почти сразу, как только научился ходить. Став старше, он плыл на торговом или китобойном судне, а в те военные времена, когда наш большой торговый флот был вынужден в значительной степени полагаться на себя в плане защиты, каждое судно должно было хорошо управляться, все, кто не годился, вскоре были отсеяны в процессе естественного отбора, орудиями которого были французские, испанские и малайские пираты. Это была суровая школа, но она научила американского матроса быть искусным и уверенным в себе, и он был лучше приспособлен стать моряком военного корабля, потому что знал больше об огнестрельном оружии, чем большинство его сотоварищей в чужих землях. Дома он умело орудовал своим тяжелым ружьем против стай парусиновых нырков в тростниковых равнинах Чесапика или лысух в бурной воде у скал Новой Англии, а когда он отправлялся в морской поход, были даже шансы, что до его возвращения дело дойдет до дальнобойных орудий, потому что моряку американского торгового флота не приходилось рассчитывать на какой-либо вооруженный эскорт.

Удивительная эффективность наших моряков в то время, о котором я пишу, а также много времени спустя после него была в значительной степени обязана любопытному положению вещей в Европе. В течение тридцати лет все европейские нации находились в состоянии непрерывных и очень сложных войн, в ходе которых каждая нация по очереди сражалась почти со всеми другими, причем Англия обыкновенно находилась в ссоре со всеми. Одним из следствий этого было то, что огромная часть мировой торговли грузоперевозками осуществлялась американскими судами. Старый город Салем в Массачусетсе был тогда одним из главных складов торговли с Ост-Индией, балтиморские клиперы доставляли товары во французские и немецкие порты, не обращая внимания на блокаду, Нью-Бедфорд и Саг-Харбор снаряжали китобоев для арктических морей, а также для южной части Тихого океана, богатые купцы Филадельфии и Нью-Йорка отправляли свои корабли во все концы света, и в каждом маленьком порту было какое-нибудь судно для каботажной торговли. На побережье Новой Англии лишь немногие мальчики достигли зрелого возраста, не совершив хотя бы одно плавание на отмели Ньюфаундленда за треской, а в китобойных поселках Лонг-Айленда бытовала старая поговорка, что мужчина не может жениться, пока не убьет своего кита. Богатые купцы больших городов часто отправляли сыновей в плавание или два, прежде чем позволить им войти в свои конторы. Так случилось, что большая часть нашего населения занималась мореплаванием, природа которого сильно способствовала развитию решительного и выносливого характера у людей, которые избирали его своей профессией. Британские торговые суда шли огромными конвоями под охраной военных кораблей, в то время как, как уже говорилось, наши суда ходили поодиночке и полагались на собственную защиту. Если рыбацкое судно отправлялось в Бэнкс, экипаж знал, что у него есть шанс нарваться на какого-нибудь не слишком щепетильного новошотландского капера. Барки, которые плыли из Салема на Острова пряностей, держали своих людей хорошо обученными как обращению с большими пушками, так и стрельбе из мушкетов, чтобы иметь возможность отбиваться как от малайских проа, так и от китайских джонок. Нью-йоркские суда, загруженные для Вест-Индии, были готовы к битве с пиратами, которые кишели в море «испанского материка», в то время как быстрые корабли из Балтимора могли сражаться так же хорошо, как и лететь под парусом. Куда бы ни шел американский моряк, ему не только приходилось сталкиваться со всеми законными опасностями моря, но и почти к каждому незнакомцу он относился как к врагу. Называл ли этот враг себя пиратом или капером, не имело большого значения. Французы, испанцы, алжирцы, малайцы – от всех одинаково страдала наша торговля, и против всех наши купцы вынуждены были защищаться. Следствием такого положения вещей, которое сделало торговлю настолько прибыльной, что самые смелые люди едва могли оставаться от нее в стороне, и настолько опасной, что преуспеть в ней могли только самые искусные и смелые, было создание столь же прекрасного сообщества моряков, которым когда-либо был укомплектован флот. Суровая школа, в которой воспитывался американец, приучила его к независимому мышлению и действиям, на которые был неспособен более защищенный британец. Он работал разумнее и менее рутинно, одновременно всецело послушный и подчиняющийся дисциплине, все же