Александр Магид - «Ильюшины» в боях за Родину Страница 12

Выйдя из атаки, Бегельдинов снова собрал свои штурмовики в плотный строй и сделал второй заход. Расстроенная группа немецких бомбардировщиков не выдержала огня. Итоги боя: штурмовики сбили 6 самолетов противника, не потеряв ни одного своего.

— Боевой опыт, — говорит гвардии капитан Бегельдинов, — привел меня к выводу: штурмовик Ил может успешно вести воздушный бой и с бомбардировщиками и с истребителями. Я сам провел 15 таких боев, в которых сбил одного «мессершмитта» одного «фокке–вульфа» и трех «юнкерсов».

Боевой опыт дважды Героя Советского Союза Бегельдинова и многих других наших летчиков еще раз подтверждает, что штурмовики «ильюшины» — прекрасная, разносторонняя машина. А в руках сталинских соколов она — гроза для врагов.

Глава четвертая. Вторая жизнь самолета

Красив штурмовик в полете!

Кто не любовался парящей стальной птицей! Кто на фронте не следил за боевыми действиями грозной машины, символизирующей нашу силу, наше величие, нашу волю к свободной жизни, к победе! [69]

Но бой есть бой. И раз идет война, значит есть и потери. Тяжело и больно смотреть на штурмовик, беспомощно распластавшийся на земле. Погнут винт. Нелепо торчат из разбитого крыла куски металла. Ветер гуляет в дыре, образованной разрывом снаряда в борту фюзеляжа, он старается сорвать обшивку с рассеченного пулеметной очередью киля. И кажется: прекрасная машина мертва…

Но полно, точно ли мертв самолет? Может быть, он только ранен? Пусть тяжело, но, может быть, удастся его спасти?

У разбитой машины появляются «врачи». Это — ремонтники.

Грянула война, и жизнь предъявила к этим рядовым работникам совсем иные требования. После боя, если стальные птицы возвращались на аэродромы израненными, надо было произвести немедленный и тщательный ремонт. И кто же мог лучше, быстрее вылечить машину, как не эти люди, так хорошо изучившие ее? Многие бригады ремонтников в первые же дни вероломного нападения фашистов получили одновременно «боевое крещение» и новую профессию — восстановителей самолетов.

Они совершали порой чудеса, воскрешая самолеты.

Полевой ремонт не был новостью для ремонтников. И до войны им случалось ремонтировать машины в полевых условиях — без стапелей, стендов, всевозможных приспособлений, которые так облегчают труд монтажника на предприятии. Это была хорошая школа.

Но только на фронте люди поняли по–настоящему, что такое полевой ремонт самолета на войне. Это работа на открытом воздухе — и в вьюгу, и в снегопад, и в дождь. Это жизнь в землянках, палатках, а то и просто в шалаше. Это бомбежки [70] фашистских самолетов и артиллерийский обстрел, и подчас минометный огонь… Но это ни с чем не сравнимая радость победы, когда, взревев мощным мотором и набирая скорость, взмывает в небо воскрешенный тобой самолет!

Ни стапелей, ни готовых агрегатов. Все равно — штурмовик должен быть восстановлен! Из снарядных ящиков, пустых бочек, остатков разбитого грузовика и тут же срубленного дерева молниеносно сооружается «стенд».

Да, самолет пострадал сильно — просто непонятно, как удалось летчику довести до своей базы израненную машину! Хвоста у нее уже вовсе нет. Но хвост сохранился у другого самолета, который невозможно восстановить. И «авиахирурги» делают «пересадку» хвостовой части одного штурмовика на другой.

Тридцатиградусный мороз. Фронт в двадцати километрах — и фашистские самолеты не дают ни минуты покоя. Но это была уже привычная обстановка полевого ремонта на фронте. И, сетуя на короткий зимний день, либо радуясь светлой лунной ночи, поругивая мороз и наглых фашистов, длинными пулеметными очередями взбивавших вокруг снег, ремонтники работали с тем же мастерством, что и раньше, но только скорее, торопясь вернуть в строй еще один «ил».

Мастерство от них требовалось незаурядное. Мало было отлично владеть инструментом, мало было в совершенстве выполнять одну и ту же, хорошо знакомую операцию. Нужна была находчивость, смекалка, инициатива. Не так просто в условиях прифронтового аэродрома быстро сообразить, как лучше сделать не предусмотренную технологическим процессом сборки работу.

Еще три дня назад над этим самолетом совершались сложнейшие ремонтные операции — и вот [71] уже командиру части отдают рапорт: машина готова к боевому вылету. И никого это не удивляет, никто не вспоминает о нормах. Лучшая награда для ремонтника — узнать, что на машине, которой он вернул жизнь, летчик с успехом выполнил новое боевое задание.

* * *

Скромные труженики фронта, ремонтники немало сделали для сохранения мощи нашей авиации.

Когда фронт приблизился к городу, где находился завод, машины, получившие повреждение, стали направлять на ремонт сюда. Так на заводском аэродроме постепенно создалась своеобразная полевая авиационная ремонтная мастерская. Не считаясь ни с какими трудностями, не отступая ни перед какими препятствиями, мастера тт. Турапин и Савин, слесари тт. Переславцев, Вьюнов, Белозеров брались за любое казавшееся невозможным восстановление и неизменно добивались успеха. Пришла пора эвакуировать завод, где труднее стало ремонтникам, но до последней минуты, пока город был в наших руках, они продолжали восстанавливать самолеты.

Вскоре группа ремонтников во главе с тов. Бобровым получила новое задание.

Задание было важным, и они это понимали. Базируясь на подмосковных аэродромах, наши самолеты, которые ранее выпускал завод, громили коммуникации врага. Во что бы то ни стало надо было увеличить дальность полета тяжелых машин, а для этого — сделать дополнительное оборудование.

Но как сделать это, если и баки, и арматура, и чертежи машин уже эвакуированы? На счастье, кое–какие материалы были еще не отправлены. Бобров [72] и его люди спешно разгружают из вагонов то, что может понадобиться. Все это перебрасывается на подмосковный аэродром. И там, в полевых условиях, ремонтники с честью выполняют задание правительства. Теперь самолет может громить дальние тылы врага.

А на другом аэродроме под Москвой — другая бригада ремонтников. Это тт. Малышев, Хорошин и Сошник. Они доставили в столицу первую партию «илов», собранных на новой площадке завода. «Облетывать» машины на месте было некогда. Их испытывали уже в Москве и тут же сдавали частям. Темпы работы были невиданными: дорожили секундами, ибо в те дни шли бои за столицу Родины, и штурмовики были нужны, как хлеб, как воздух. Порой «ильюшины» тотчас после испытаний шли выполнять боевое задание.

И еще были на подмосковных аэродромах бригады восстановителей — тт. Ананьевского, Бендера, Бабанина. Недаром десятки ремонтников носят на груди почетную медаль «За оборону Москвы».

Мужество и мастерство — вот что отличает кадры советской авиации. Мужество и мастерство — вот что требовалось от рядового ремонтника на фронте.

Бригада Беляева прошла большой боевой путь. Она пережила тяготы блокады под Ленинградом, работала на «пятачке» и всюду делала свое нужное, важное дело. Более двухсот пятидесяти «илов» восстановлено ею за годы войны. Дважды Беляев и все члены его бригады получали правительственные награды.

Самоотверженный труд ремонтников не оставался незамеченным. Приказом командующего Черноморским флотом мастер бригады тов. Казьмин награжден орденом Красной Звезды, а слесари [73] тт. Горденин и Каширин — медалями «За боевые заслуги».

Только за один год бригада тов. Каширина вернула в строй на 3‑м Украинском фронте 125 самолетов. Тов. Каширин и его люди были удостоены правительственных наград. «Правда» писала об искусстве мастеров тт. Барташевича и Матвеева, в свое время восстанавливавших самолеты под Сталинградом, а позднее — на западных рубежах страны.

Да разве перечислишь всех замечательных ремонтников!

* * *

Жизненная школа, которую прошли многие мастера до войны, и боевая обстановка, в которую они затем попали, выработали в них упорство и настойчивость, непреклонную волю к победе.

…На опушке леса расположилась авиачасть, в которой работала бригада тов. Калмыкова. Поблизости деревня, а за ней — болото, поросшее кустарником. По ту сторону болота, всего килек метрах в пятнадцати, — немцы. Но болото слыло непроходимым, и это останавливало наступавшего, в ту пору врага.

Случилось так, что наш летчик, возвращаясь на поврежденной машине с боевого задания, не смог долететь до аэродрома и вынужден был посадить свой «ил» на болото. Пилот с невероятными трудностями добрался до части пешком.

Калмыков взволновался. «Ил» на болоте! Но если человек сумел пройти по болоту от самолета до аэродрома, значит можно пройти и от аэродрома до самолета. Калмыков стал действовать. Он попросил у командования части людей, призвал на подмогу население деревни и свой отряд, вооруженный кольями, досками, веревками, повел на болото. [74]