От Путивля до Карпат - Ковпак Сидор Артемьевич Страница 15

— Одна у нас с вами судьба, товарищи партизаны, бояться нам нечего, в случае чего — в лес уйдём, народ мы лесной.

Леса здесь огромные, не то, что на Сумщине, их не окружишь, как Спадщанский лес окружили немцы. К северу от Старой Гуты они тянутся за Брянск, десятки километров можно пройти ими, не видя просвета, а за тем краем — фронт, «Большая земля», Москва. Ближе к «Большой земле», и народ чувствовал себя увереннее.

В Старой Гуте мы получили долгожданную рацию. 9 апреля сбросили, здесь с самолёта на парашютах трёх радистов с походной радиостанцией. [58]

— Москва прилетела в Старую Гуту, — говорили жители и были очень горды: значит знают в Москве, что есть в Брянских лесах такое село — Старая Гута и что там стоят партизаны.

В Старой Гуте сводки Совинформбюро уже не переписывались от руки, а печатались на типографском станке, захваченном при разгроме одного из гарнизонов противника. Панин организовал в этом селе настоящую типографию, ежедневно выпускавшую листовки. Была тут организована также оружейная мастерская, даже портняжная, перешивавшая трофейное обмундирование на красноармейский лад. Действительно — настоящая партизанская столица.

Здесь мы впервые встретились с представителями брянских партизан, договорились с ними о созыве совещания всех командиров и комиссаров отрядов, действовавших в Брянских лесах. Мы хотели обменяться опытом.

Ясно было, что борьба предстоит упорная и долгая, что мы всерьёз должны стать военными людьми, что надо как следует учиться воевать.

Сначала основным для нас было изучение оружия. На вооружение отряда поступало то, что захватывали у противника, а это было оружие самых разнообразных систем, зачастую никому из нас не известных. Каких только винтовок, пулемётов, автоматов, пистолетов немцы ни насобирали по всей Европе, а нам приходилось всё это оружие изучать и, конечно, без всяких наставлений, руководств. Ещё в Спадщанском лесу вопрос об изучении оружия был у нас поставлен так: у тебя пока только винтовка, но ты должен добыть себе в бою автомат или пулемёт и сразу же обратить это трофейное оружие против врага, — значит изволь предварительно изучить его. Каким образом? А вот у твоего товарища трофейный автомат — он научит тебя владеть этим оружием. Появился в отряде новый пулемёт — изучайте его все. Захватили миномёт — каждый готовься быть миномётчиком.

Новое трофейное оружие сперва изучали несколько человек, а потом каждый из них в свою очередь обучал группу бойцов. Вначале у нас было всего четверо или пятеро знавших минное дело, прошедших курсы минёров, организованных для партизан обкомом партии, а вскоре уже любой боец сам мог обучать этому делу новых людей, приходивших в отряд. Точно так же все стали автоматчиками ещё тогда, когда на весь отряд было не больше десятка трофейных автоматов. [59]

Свободного времени для учёбы не было — совмещали её с выполнением боевых заданий, несением караульной службы. Назначаются на пост или в секрет три бойца, автоматчик и два стрелка — один стрелок ведёт наблюдение, а другой, резервный, рядом где-нибудь в кустах сидит с автоматчиком и изучает с его помощью автомат.

Пройдёшь иной раз по землянкам, постам, заставам, и кажется, не партизанский отряд в лесу стоит, а осоавиахимовцы здесь учебным лагерем расположились: всюду, где вокруг пенька, где просто под деревом группами занимается народ сборкой и разборкой оружия, изучением взаимодействия частей пулемётов, автоматов. Молодежь быстрее схватывала, и не только городская, но и сельские хлопцы, привыкшие в колхозах к технике. Смотришь, какой-нибудь связист или разведчик, вроде Коли Шубина, объясняет, показывает, а усачи и бородачи внимают ему.

В Брянских лесах Руднев, оправившийся уже после ранения, установил обычай производить разбор каждой проведенной нами боевой операции. Возле штаба собирались все командиры, приходили и рядовые бойцы — никому это не запрещалось. Я, комиссар или начальник штаба начинали с того, что вызывали какого-нибудь командира. «Ты имел задачу выйти со своей группой к такому-то пункту, — говорили мы, — а вышел куда? Почему не точно выполнил приказ?» Он оправдывался, объяснял, например, опоздание тем, что ночь была очень тёмная и группа потеряла ориентировку. Тут вот и начинается разбор: а почему вы потеряли ориентировку, когда все другие группы вышли точно к назначенным пунктам?

Рудневу и Базиме очень пригодился их опыт осоавиахимовской работы. По сути дела они её продолжали и отчасти даже с теми же людьми, приспособляя прежний учебный опыт к партизанским условиям. Вообще в партизанской борьбе нам очень многое пригодилось из того, что дала нам советская жизнь, наша партия, чему приучила прежняя работа в мирных условиях. Вспоминаю партизан гражданской войны. Тогда говорили: вот это бывший солдат, фронтовик, его командиром, конечно, надо назначить. Я сам так вот стал тогда командиром. А теперь у нас оказалось много штатских, которые могли командовать. Армейские привычки обнаружились даже у тех, которые никогда не служили в армии. Если товарищ был хорошим председателем колхоза, сельсовета или бригадиром, он быстро вырастал в хорошего партизанского командира, как бывшие [60] трактористы-колхозники в Спадщанском лесу за несколько дней становились у нас танкистами. Существовавшее вначале разделение бойцов на «военных» и «невоенных» быстро исчезло. К тому времени, когда мы расположились у Старой Гуты, все путивляне стали военными. Это и на внешнем виде сказалось.

Руднев и Базима — до чего они разные по характеру люди: об одном говорили «орёл», а о другом — «душа-человек». Бывало, посмотришь на Семёна Васильевича — ну, прямо только что из города человек приехал, а посмотришь на Григория Яковлевича и подумать можно: а этот наверное никогда из лесу не выходил, оброс как — ужас! И вдруг вижу, Григорий Яковлевич щёки начал подбривать, появилось у него что-то вроде бородки. У меня самого в Спадщанском лесу лицо так заросло, что люди пугались. Прошло это время. Теперь не побреешься пару дней, и кто-нибудь, намыливая у пенька товарища, уже приглашает:

— Товарищ командир, не хотите побриться?

Потрогаешь щёки:

— Что ж, побрей.

С мылом очень трудно было, но для бритья у каждого имелся обмылочек. Большой ценностью считался, на него можно было трофейные часы променять.

В апреле я побывал на партизанском совещании в селе Красная Слобода, в штабе партизанского соединения Сабурова. Это село, расположенное в глубине Брянских лесов, представляло собой в то время такую же партизанскую столицу, какой была наша Старая Гута. В большом доме, занятом штабом Сабурова, собралось несколько десятков командиров и комиссаров партизанских отрядов, съехавшихся с разных сторон Брянских лесов. Мы поделились друг с другом опытом борьбы. Меня подробно расспрашивали о нашем зимнем походе по северным районам Сумщины. Видно было, что маневренные действия Путивльского объединённого отряда всех очень заинтересовали.

Совещание в Красной Слободе ещё больше сплотило нас, украинцев, с орловскими партизанами. Был создан объединённый штаб партизан Брянских лесов. После этого против немцев и мадьяр, блокировавших Брянские леса, начались активные операции всех партизанских отрядов, действовавших от Новгород-Северского до Суземки. Образовался [61] почти сплошной партизанский фронт протяжением приблизительно в 150 километров.

Наши отряды громили вражеские гарнизоны в сёлах Середина-Будского района, не допуская создания противником заградительной зоны между Брянскими и Хинельскими лесами. Середина-Будский район был для нас воротами из Брянских лесов на родную Украину. За эти ворота мы вели ожесточённую борьбу с конца марта до начала мая и не позволили врагу закрыть их. Основными опорными пунктами противника были здесь сёла Жихов, Пигаревка, Чернатское и Середина Буда, расположенные приблизительно на одной линии, с запада на восток, километров в восьми друг от друга. Местность вокруг них открытая, леса в этом районе лежат только островками, так что ни к одному из этих сёл нельзя было подойти лесом. Для скрытности подхода, внезапности удара мы использовали тёмные ночи. Боевые группы выходили из леса с наступлением темноты и наносили удар по противнику в середине ночи.