Неизвестный геноцид: Преступления украинских националистов на юго-восточном пограничье Польши 1939-1946 - Богуслав Пазь Страница 15

сигнализирует Аквинский, и с которым разум и артикулируемое им суждение должны уравняться. Это, собственно, «внутренняя область вещи», т. е. объективный смысл (eidos) отдельного предмета, явления или события. Согласно реалистическим положениям этого мыслителя, познание действительности означает своеобразное чтение (лат. legere), т. е. прочтение существовавшей до сих пор и не зависящей от нас действительности. В свою очередь, сила, позволяющая нам это, есть разум, смысл которого объясняется так:

«[.] Название «интеллект» [intellectus] происходит от того, что он познает глубину [intima] вещей; познание интеллектуальное [intellegire] есть как бы внутреннее чтение [intus legire]. Ибо чувства и воображение познают исключительно внешние недуги, и только интеллект доходит до сути вещей»[135].

Кроме определения истины (истинности) как квалификации логического суждения, Фома Аквинский наделяет истину еще двумя значениями в зависимости от контекста. Речь идет об онтологической истине. В обоих случаях она является не качеством суждения о вещи, но атрибутом самой вещи. Смысл истины в этом понимании, однако, разнится в зависимости не только от того, какой природой и статусом обладает данная вещь, но и от того, какого рода и какой силы разумом она рассматривается. Природные вещи (res naturalis), составляющие мир природы, называются истинными с точки зрения соответствия с двумя интеллектами — абсолютным и природным.

«С точки зрения сравнения с божественным разумом, [вещь] называется истинной настолько, насколько выполняет то, на что она направлена божественным разумом»[136].

Истина здесь есть «соответствие (convenientia) бытия с интеллек-том»[137]. В этом случае вещь рассматривается в аспекте ее абсолютного генезиса, как призванного к существованию из ничего разумом творца в соответствии с присутствующими в нем образцовыми идеями. Истина в онтологическом смысле означает момент совпадения вещи с творческим абсолютным разумом. Идея абсолютного разума, как изначального образца познания и крайней меры истинности этого познания, присутствовала не только в средневековой схоластике, но также и во всем течении рационализма Нового времени (Декарт, Мальбранш, Лейбниц и др.), вплоть до Иммануила Канта, который во 2-м издании «Критики чистого разума» (1787) называет его intellectus archetypus[138]. Интеллект этот понимался как абсолютный первоисточник отдельных вещей; с учетом этого первоисточника, натуральным вещам приписывался атрибут реальности и правдивости.

Однако, как учили философы, тот же самый предмет может называться истинным также с перспективы человеческого разума. Это происходит в той степени, в которой вещь «[…] по природе вызывает оценку самой себя, подобно как иначе ложными называются те вещи, которые по природе могут казаться не тем, что они есть, или не такими, какие они есть»[139].

Примером применения слова «истинный» в этом контексте является распознание некоего камня, как истинного алмаза.

Толкование Фомой Аквинским истины, как широко понимаемого отношения соответствия, имеет универсальную ценность благодаря своим многообразным субъектным отношениям. Кроме эпистемологического аспекта истины, оно выделяет смысл правды, соотнесенной с плоскостью творения (искусство) и действия (мораль). Если речь идет о первом из этих аспектов, то в случае вещи, созданной человеком, т. н. артефакта (например, какой-либо скульптуры или постройки), можно говорить о ее истинности в случае, когда вещь совпадает с интеллектуальным[140] проектом, реализацией которого и должна быть данная вещь. Например: данный мост заслуживает названия «истинный», если является верной реализацией проекта, бывшего ранее замыслом некоего архитектора. Вещь, для того чтобы быть истинной, должна соответствовать (adaequare) своему образцу. Истинным, таким образом, в этом смысле может быть не только некий мост, но также, например, представление «Антигоны», поставленное в театре, если оно верно передает замысел Софокла, содержащийся на страницах его произведения[141]. В случае вещей-объектов природы, они были мерой истинности нашего познания; в свою очередь, в случае произведений искусства, мерой их истинности является интеллект их творца.

Истину также можно отнести к морали. Моральная правда (veracitas) есть совпадение интенции с актуальным действием. Отрицание этого соответствия носит название моральной фальши, или лжи, которую Аквинат определял как «высказывание чего-то иного, нежели то, что мыслится»[142].

Ложь является негативом правды в моральном смысле. Однако она не просто несовпадение между нашим познанием вещи и суждением о ней. Это структура, в состав которой входит берущее свое начало в свободе субъекта отрицание того, что является переживаемым субъектом содержанием познания, и языковое выражение этого отрицания в виде определенного суждения, в котором формулируется противоречащий переживаемому опыту действительности смысл того, что в настоящий момент познается[143]. Ложь является своеобразным артефактом и предметом мысли (ens rationis), структурой, абсолютно не зависимой от действительности, поскольку она является ее отрицанием. Будучи творением лжеца, в своем бытии ложь целиком зависит от его умысла.

В случае обсуждаемых нами проблем, именно такой ложью и является мнимая постмодернистская слепота в форме отрицания познаваемости действительности, особенно действительности исторической, и одновременно стремления к абсолютизации высказываемых о ней суждений[144]. Как пишет Стенли Розен:

«Там, где нет места «правде» в смысле истинных интуиций, там также нет места осмысленной речи»[145].

А если нет шансов на осмысленную речь, то тем более, добавим, нельзя ожидать от постмодернистов речи правдивой.

7. Классическое понимание правды и современные способы ее выражения и применения

Главными чертами категории истины Аквината являются ее объективизм и реализм. Истина — это категория объективная, т. е. существовавшая до нас и от нас не зависящая. Ее объективизм означает, что познающий предмет ни в малейшей степени не влияет на результат познания действительности, а точнее, на истинность познания оной. Субъект единственно констатирует существующее положение вещей, интеллектуально присваивает его себе и выражает в виде высказываемых о нем суждений. Мерой истинности познания существовавшей до нас вещи является сама вещь: «Бытие вещи опережает понимание истины; познание же есть некий результат истины» («Об истине», I). Реализм же означает, что истина не только познаваема, но и познаваема благодаря врожденным способностям к познанию, которыми располагает человек, такими как: разум, чувства, воображение, память, способность к аперцепции и рефлексии. С этой точки зрения разум, познающий действительность, назван Аквинским спекулятивным интеллектом (от лат. speculum, т. е. «зеркало»). Дело в том, что наш разум и является именно таким зеркалом, в котором изначально проявляется действительность, заполняя собой его отражающую поверхность. В момент, когда это наступает, интеллект проявляет свою мощь (vis) и