Михаил Маслов - Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация? Страница 16

23 сентября на официальную встречу в Государственный департамент был приглашен японский посол Дебучи. Стимсон всеми способами стремился прояснить для себя позицию японской стороны. Услышанное им оказалось сюрпризом, серьезно изменившим отношение США к конфликту. Посол дал понять, что «инцидент» явился исключительно делом рук военных и что правительство Вакацуки прилагает все возможные усилия для его локализации и устранения. Кроме того, Государственному секретарю было передано заявление министра иностранных дел Имперского правительства Сидехары. МИД заявлял, что Япония не имеет территориальных притязаний в регионе. Таким образом, Дебучи этой беседой давал понять, что Вашингтону ровным счетом нечего опасаться.

После выяснения позиции японского кабинета в Овальном кабинете появилась надежда на самоликвидацию проблемы. Чтобы стимулировать процесс, США решили временно поддержать правительство Вакацуки извне. Из Вашингтона резко одернули Лигу Наций, на заседаниях которой звучали все более и более воинственные призывы. Нота гласила: «любое давление только ослабит гражданский кабинет» Японии[124], на активные же действия в Азиатско-Тихоокеанском регионе без поддержки США в Женеве решиться никто не мог. Японский кабинет получил передышку на международной арене.

В то же время американская дипломатия предприняла попытку продемонстрировать свое отношение к конфликту противоборствующим сторонам, выразив надежду, что «китайское и японские правительства заставят свои вооруженные силы избежать дальнейшего противостояния...»[125]. Стимсон рекомендовал прессе при освещении событий в Маньчжурии не прибегать «ни к чему такому, что открыто бы напоминало угрозу или открытую критику со стороны

Америки»[126]. В то же время нанкинское и мукденское правительства «получили совет как от Британии, так и от Америки не сопротивляться, так как дело о Маньчжурии будет передано Лиге Наций, и Китай получит справедливое решение в Женеве»[127]. 30 сентября Совет Лиги Наций опубликовал резолюцию, в которой выражалась уверенность, что Япония выведет свои войска из Маньчжурии как можно скорее и не будет выдвигать никаких территориальных требований[128].

5 октября китайское правительство затребовало вывода японских войск. Однако 9 октября оно получило отказ, сопровождавшийся предложением о начале прямых переговоров. Продолжая политику поощрения гражданского кабинета Японии, 10 октября Государственный департамент устно выразил надежду на мирное урегулирование вопроса правительствами в соответствии с резолюцией Лиги от 30 сентября[129].

Выжидательная позиция, занятая Вашингтоном, наоборот, лишь окрылила японских военных, гражданский же кабинет испытывал огромное давление с разных сторон и фактически не влиял на ситуацию. Терпение Вашингтона подходило к концу. Пытаясь подхлестнуть Токио, 11 октября госсекретарь Стимсон направил правительству Японии протест ввиду многочисленных нарушений резолюции от 30.09. Однако реакция японских властей оказалась прямо противоположной той, которую ждали в Америке. Япония ответила антиамериканским демаршем, протестуя против приглашения американских представителей на заседания Совета Лиги Наций, посвященные маньчжурскому вопросу. Юридически японцы были правы — «только члены Лиги могут участвовать в заседаниях Совета»[130]. Однако Совет Лиги принял как раз противное решение, поддержка США придавала значительно больший вес резолюциям Совета.

20 октября США совместно с Британией, Францией, Италией, Германией и Испанией внесли в Лигу Наций предложение рассмотреть японское вторжение в Маньчжурию в свете пакта Бриана—Келлога. В Вашингтоне наконец осознали, что гражданское правительство не сможет одержать верх над военными. В то же время в дипломатических кругах Японии созрел новый план урегулирования «инцидента». Министр иностранных дел Сидехара предложил установить в Южной Маньчжурии марионеточный режим во главе с генералом Си Ся. После чего необходимо было признать данное государство и провести с ним переговоры о прекращении конфликта. Путь казался крайне выгодным — договориться с Чан Кайши было нереально, а подобная операция, если бы ее проглотило мировое сообщество, легитимизировала бы японские территориальные захваты.

В конце ноября японское правительство, отчаянно маневрируя, предложило Лиге Наций направить комиссию по расследованию непосредственно в Маньчжурию, чтобы на месте ознакомиться с «реалиями» ситуации[131]. США одобрили предложение Японии, прежде всего стремясь через комиссию обеспечить свои интересы в регионе. Однако первое же предложение нейтральных наблюдателей установить демилитаризованную зону натолкнулось на японский отказ. Попытка урегулировать вопрос посредством комиссии из нейтральных наблюдателей провалилась. Параллельно японские войска продолжали усиливать нажим на китайские армии, 21 декабря начались «широкомасштабные антибандитские операции».

Ситуация отчаянно накалялась, из Вашингтона, Лондона и Парижа летели все более жесткие заявления и ноты. Однако в Токио их оставили без внимания. 3 января 1932 г. японские войска захватили Цзыньчжоу, важнейший стратегический пункт на пути из Северо-Восточного Китая во Внутренний Китай, и фактически полностью оккупировали Маньчжурию.

Администрация США явно не успевала за темпами японского наступления. Госдеп оказался в тупике. Нескольких легких кораблей Азиатского флота да эсминцев, находившихся в китайских водах, явно было маловато для «дипломатии канонерок». Требовалось занять хоть какую-то вменяемую позицию. И Госдеп ее занял. Такие действия Японии вызвали серьезное беспокойство в правящих кругах Америки. 7 января 1931 г. государственный секретарь Стим-сон через посла в Японии Форбса передал ноту имперскому правительству: «Правительство США... не может признать законной любую ситуацию де-факто между правительствами Японии и Китая, которые затрагивают интересы Соединенных Штатов или их граждан в Китае и ущемляют права США, предусмотренные предыдущими договорами...»[132] Действительно, очень удобно просто не признать сложившуюся обстановку сил. «Доктрина непризнания» или «доктрина Стимсона» — такое название получиа новая позиция США в отношении «маньчжурского инцидента». Впоследствии в своих мемуарах Стимсон настаивал на том, что «доктрина» была попыткой Соединенных Штатов создать систему коллективной безопасности и международный фронт в защиту Китая[133]. Сказано громко, но защитить Китай могло только военное вмешательство, что означало большую войну на Тихом океане — на это идти никто не хотел.

В действительности суть заявлений Государственного департамента сводилась к тому, что США не предпримут никаких активных действий, однако не намерены отказываться от своих притязаний на Китай и его рынки. 8 января Госдеп опубликовал разъяснения в отношении заявления своего главы, которые сводились к следующему: США не намерены ввязываться в какие-либо инциденты между Японией и Китаем, если только эти инциденты не наносят ущерба правам США или их гражданам. В Вашингтоне всеми силами пытались дать понять Японии, чтобы та не трогала политику «открытых дверей». В остальном Китай в ее распоряжении.

Причин для складывания такой аморфной позиции США было несколько, во-первых, губительные последствия кризиса, поразившего американскую экономику, требовали концентрации внимания на внутренних делах и временного отказа от активного внешнеполитического курса, к этому стоит добавить и прогрессирующие внутри страны изоляционистские настроения. Во-вторых, японская агрессия в Китае служила своеобразным локомотивом американской экономики, экспорт в Японию возрос в десятки раз[134]. В то же время увеличился и экспорт американских вооружений нанкинскому правительству. «Нью-Йорк тайме» комментировала: «Война... создает чрезвычайный рынок сбыта для предпринимателей, задыхающихся от кризиса перепроизводства...»[135] Кроме того, использование японской опасности позволяло наращивать военно-морское строительство в самих США и получать на это ассигнования от конгресса, что также благотворно влияло на экономику. Таким образом, японская агрессия в ограниченном масштабе, в рамках Маньчжурии была просто выгодна США. Становится ясной и позиция США в отношении экономических санкций против Японии. Если на публике Соединенные Штаты были явно «за», то в конечном итоге «последовательно внушали Лиге Наций, что мы против экономических санкций» — признавался помощник госсекретаря Кастл[136]. Был против санкций и президент Гувер: «Я в течение всего времени сопротивлялся применению всякого рода санкций, считая возможным лишь апеллировать к общественному мнению»[137]. В действительности, баланс потерь и выгод США от японской агрессии явно перевешивал в сторону последних.