Прибалтика. Война без правил (1939-1945) - Кантор Юлия Зораховна Страница 22

Ситуация в Латвии и Эстонии практически не отличалась от литовской. Перлюстрированные письма также ложились на стол «ответственным товарищам». Выдержки из такой корреспонденции красноречивы: «Нам советские политруки говорят, чтобы мы дали присягу советской Конституции. Мы против присяги. Нас демобилизуют или нас вышлют туда, где растет перец, но это не важно. Что будет — пусть будет, но присяги принимать не будем и большевиками быть не хотим»… «Мы еще не потеряли надежду, ожидаем, когда засветит солнце и возродится Литва. Сначала Советы говорили, что будет свобода, но мы почувствовали на себе, что получается наоборот, хотя нам продолжают пускать туман в глаза. Мы знаем, что нас ожидает, все равно мы не поддадимся. Нас не переделают: как были литовцами, так и останемся литовцами, мы не мальчишки. Нас агитируют, чтобы мы приняли присягу, но нам другой присяги не нужно. Мы знаем, что осенью придут другие друзья» {191}.

О происходящем в прибалтийских республиках с интересом следили в Берлине. О важности для Германии происходившего в Прибалтике свидетельствует, в частности, тот факт, что информацию по этому поводу отслеживал лично рейхсканцлер. Целесообразно процитировать большой фрагмент записи беседы В. Молотова с А. Гитлером 13 ноября 1940 г., поскольку он дает весьма подробное представление об отношении обеих стран к «балтийскому вопросу» и, что не менее важно, о совместных планах Третьего рейха и СССР на будущее.

«13 ноября 1940 г.

Сов. секретно

Особая папка

Молотов говорит, что он остановится на тех же вопросах, которые затронул рейхсканцлер. Можно считать, что соглашение прошлого года касалось определенного этапа, а именно вопроса о Польше и границ Советского Союза с Германией. Соглашения и секретный протокол говорили об общей советско-германской границе на Балтийском море, т. е. о прибалтийских государствах, Финляндии, Румынии и Польше. Замечания рейхсканцлера о необходимости корректив, по мнению т. Молотова, правильны. Он считает, что первый этап — вопрос о Польше — закончился осенью прошлого года. Сейчас он говорит с рейхсканцлером уже после завершения не только первого, но и второго этапа, который закончился поражением Франции… Если говорить в данный момент об итогах советско-германских соглашений, то надо сказать, что Германия, не без воздействия пакта с СССР, сумела так быстро и со славой для своего оружия выполнить свои операции в Норвегии, Дании, Бельгии, Голландии и Франции(выделено мной. — Ю. К.).Что касается литовского вопроса, то СССР не настаивал на пересмотре соглашения от августа 1939 г. в том направлении, чтобы Литва перешла из сферы интересов Германии в сферу интересов СССР, а восточ[ная] часть Польши — к Германии. Если бы Германия возражала против этого, СССР не настаивал бы на своей поправке. Что касается известного «кусочка» Литвы, то СССР, к сожалению, не имеет ответа германского правительства по этому вопросу, но это вопрос мелкий… Гитлер заявляет: для решения вопросов на будущее Советский Союз должен понять, что Германия находится в борьбе не на жизнь, а на смерть, которую она успешно закончит. Но Германия нуждается в определенных хозяйственных и военных предпосылках. Эти предпосылки Германия должна себе при всех условиях обеспечить, и это Советский Союз должен понять, так же, как он, Гитлер, должен был учесть и учел некоторые требования СССР. Эти предпосылки не противоречат соглашениям между СССР и Германией… Балтийское море, по мнению Гитлера, не должно стать театром военных действий. Германия признает, что Финляндия является областью русских интересов.

Из расширенной совместной работы с Германией Советский Союз может получить совсем другие, гораздо большие выгоды, чем если сейчас, во время войны, будут внесены незначительные коррективы, которые не принесут особой пользы Советскому Союзу. Он, Гитлер, видит другие районы, в которых Советский Союз может иметь успех и которые лежат вне районов европейской войны, где Россия может иметь большие результаты, как Германия их имела в Европе.

«Я считаю, — говорит Гитлер, — что наши успехи будут больше, если мы будем стоять спиной к спине и бороться с внешними силами, чем если мы будем стоять друг против друга грудью и будем бороться друг против друга».

Молотов говорит, что он согласен с выводами рейхсканцлера. Руководители советского государства, и прежде всего И. В. Сталин, считают, что можно и целесообразно, при определенных условиях, договориться, чтобы идти по пути дальнейшего положительного развития советско-германских отношений, по пути участия в некоторых совместных акциях(выделено мной. — Ю. К.).

Можно считать бесспорным, что при хороших отношениях между Германией и Советским Союзом Балтийское море не превратится в театр военных действий и там никто не сможет играть никакой роли.

Гитлер сожалеет, что ему до сих пор не удалось встретиться с такой огромной исторической личностью, как Сталин, тем более, что он думает, что, может быть, и он сам попадет в историю(выделено мной. — Ю. К.).Он полагает, что Сталин едва ли покинет Москву для приезда в Германию, ему же, Гитлеру, во время войны уехать никак невозможно. Молотов присоединяется к словам Гитлера о желательности такой встречи и выражает надежду, что такая встреча состоится» {192}.

* * *

В конце 1940 г. новая власть в Прибалтике оказалась на пороге политического и экономического кризиса. Недовольство во всех слоях населения росло. С ним начали бороться хорошо опробованным в сталинском СССР методом — репрессиями. «Враждебный элемент» следовало не только приструнить, его следовало удалить, в идеале — ликвидировать. В докладной записке НКГБ Литовской ССР от 12 мая 1941 г. говорилось: «…За последние месяцы в республике значительно растет активная враждебная деятельность. Этому способствует непосредственная близость границы и подрывная деятельность германских разведывательных органов…

В силу этого считали бы необходимым приступить к аресту и принудительному выселению из Литовской ССР наиболее активных категорий лиц:

— Государственный буржуазный аппарат: чиновники государственной безопасности и криминальной полиции; командный состав полиции; административный персонал тюрем; работники судов и прокуратуры, проявившие себя в борьбе с революционным движением: офицеры 2-го Отдела Генштаба Литовской армии; видные государственные чиновники; уездные начальники и коменданты.

— Контрреволюционные партии: троцкисты; активные эсеры; активные меньшевики; провокаторы охранки (поданным литовской охранки, по этим категориям числится 963 человека).

— Литовская националистическая контрреволюция (считаем необходимым подвергнуть аресту только руководящий состав наиболее реакционных фашиствующих партий и организаций): таутининков; яуноилиетува (молодые таутининки); вольдемаристы (фашистская организация германской ориентации — всех); руководящий состав «Шаулю Саюнга» (от командиров взводов и выше) (по статистическим данным, бывшей литовской буржуазной прессы руководящего состава насчитывается более 10 тысяч человек).

— Фабриканты и купцы Литвы: фабриканты, годовой доход коих свыше 150 тыс. лит; крупные домовладельцы, недвижимость коих оценивалась более 200 тыс. лит; купцы, годовой оборот коих свыше 150 тыс. лит; банкиры, акционеры, биржевики. По данным б[ывшего] Министерства финансов Литвы (по таким категориям числится 1094 человека).

— Русские белоэмигрантские формирования: Российский фашистский союз; Российский общевоинский союз; младороссы; все офицеры белых армий, контрразведок и карательных органов (по учетам литовской охранки по этим категориям числится 387 человек).

— Лица, подозрительные по шпионажу: уголовный и бандитский элемент — более 1 тысячи человек; проститутки и притоносодержатели — более 500 человек» {193}.

Сценарий для Латвии и Эстонии был похожим. О качестве «расследований», проводимых перед арестом и высылкой, как и о доходившей до курьезов «компетентности» организаторов и исполнителей репрессий, говорят сохранившиеся документы республиканских органов госбезопасности. Вот лишь один из них: