Нацизм на оккупированных территориях Советского Союза - Егор Николаевич Яковлев Страница 22

Таким образом, как минимум три независимых источника (Бах-Зелевский, фон Шернер и сам рейхсфюрер) говорят нам о Генрихе Гиммлере образца мая-июля 1941 г. как об убежденном стороннике геноцида на территории Советского Союза.

Обилие разрозненных свидетельств, которые наконец начинают выстраиваться в единую картину, не оставляет сомнения: накануне войны нацистская верхушка цинично спланировала геноцид советского народа. Ожесточенное сопротивление Красной Армии сорвало этот план. Но логика Гитлера и Гиммлера – сокращать численность чужеродного и враждебного населения – оставалась в силе, как мы видели это из допроса Герфа: именно такая логика двигала истреблением в 1942–1943 гг., когда оккупантам угрожали не «акты отчаяния», а сильное партизанское движение.

По словам Бах-Зелевского, Гиммлер в Вевельсбурге рассуждал, что для убийства местного населения во время антипартизанских акций можно было бы сформировать специальные соединения, состоящие из уголовных элементов. На прямой вопрос обвинителя в Нюрнберге, следует ли считать, что сам характер людских контингентов подбирался с целью истребления, Бах ответил: «Да, я считаю, что при выборе командиров и определенного состава команд имелась в виду именно эта цель» (IMT. Vol. IV: 482)[33].

«Преступное» соединение – батальон во главе с откровенным маньяком Оскаром Дирлевангером, впоследствии доросший до полка, а потом и до бригады СС «Дирлевангер» – эффективно воевало на Восточном фронте. Первоначально это соединение формировалось из заключенных-браконьеров, однако в дальнейшем в него стали охотно включать и уголовников-рецидивистов других «специальностей». Люди Дирлевангера прославились акциями истребления и террора на территории Белоруссии. О том, насколько беспощадными к мирному населению были их действия, видно, например, из приказов начальника тыловой службы группы армий «Центр» генерала Макса фон Шенкендорфа летом 1942 г. В первых числах июня Шенкендорф впервые попытался запретить расстрелы женщин и детей, за исключением женщин с оружием в руках (он подтвердил этот запрет еще раз 3 августа 1942 г.). Однако 16 июня силы СС, полиции и вспомогательных частей вермахта в ходе операции возмездия за убийство партизанами 15 полицейских из 51-го батальона уничтожили крупную, состоявшую из нескольких поселений деревню Борки со всеми жителями. Были убиты 2027 человек – преимущественно женщины, дети и старики (Жуков, Ковтун, 2013: 94). В последующие две недели подчиненные Дирлевангера сожгли еще больше десятка деревень. Узнав об этом, Шенкендорф вызвал к себе Бах-Зелевского и пообщался с ним на повышенных тонах. Однако действия это не возымело. По словам Дмитрия Жукова и Ивана Ковтуна, «высший фюрер СС не мог наказать Дирлевангера и штурмбаннфюрера Рихтера, так как за ними стояли сильные и влиятельные руководители “Черного ордена”» (Жуков, Ковтун, 2013: 98).

В первую очередь это был сам Гиммлер, настроенный очень радикально, и этот настрой никак нельзя счесть реакцией на развертывание партизанского движения: он заметен уже в Вевельсбурге. Для рейхсфюрера СС противником в войне была не Красная Армия; противником была чуждая и многочисленная раса. Каждого ее представителя он рассматривал как потенциально способного помешать Великой Германии. Лучший способ сломить сопротивление врага глава охранных отрядов видел в истреблении живой силы и на второй год войны надеялся, что благодаря таким мерам у русских в скором времени просто закончатся люди. Показания Бах-Зелевского о речи Гиммлера в Вевельсбурге выглядят очень достоверно именно потому, что эта же мотивация, облеченная в крайне эмоциональные выражения, звучит и в других высказываниях рейхсфюрера.

24 апреля 1943 г. руководитель «Черного ордена» откровенно изложил свою программу на совещании с командирами СС в Харькове. Он вновь напоминал, что русских целых 200 млн, но уточнял – значительная часть из них уже втянута в войну и людские резервы врага на пределе.

«…Им пришлось чудовищно сильно мобилизовать свой народ. Я считаю… что мы должны подходить к ведению этой войны и нашего похода [на Восток] следующим образом: как мы лишим русских наибольшего количества людей – живых или мертвых? Мы делаем это, убивая их, беря их в плен и заставляя работать, стараясь полностью заполучить в свою власть области, которые мы занимаем, и оставляя области, которые мы покидаем… полностью безлюдными. Если мы – и я убежден в этом – будем в целом вести войну, последовательно проводя линию на уничтожение людей, то лично я не сомневаюсь, что еще в течение этого года и следующей зимы русские будут обескровлены» (BA NS 19/4010).

В декабре 1943 г. рейхсфюрер СС вещал перед журналистами: «…Немецкий народ – единственный, который может отбить, победить и – можете спокойно использовать это слово – истребить, массово истребить этих русских до последней горстки (он использовал abschlachten – «жестоко убивать, забивать как скот». – Примеч. авт.). И мы сделаем это. Они истекают кровью, конечно, медленно, но верно. Они уже ставят русских женщин за пушки и пулеметы. Однажды и у огромного народа заканчиваются резервы – мы приблизимся к этому моменту в следующем году… Здесь, в этой войне на Востоке, разворачивается борьба на уничтожение (Vernichtungskampf) между двумя расами… В этой борьбе на уничтожение есть только азиатские правила, а именно: будет истреблена и уничтожена мужская сила либо одной расы, либо другой» (BA NS 19/4011).

Через несколько дней, выступая перед командирами кригсмарине, Гиммлер продолжил красноречивые признания: «Каждый раз, когда я был вынужден действовать против партизан и еврейских комиссаров в деревне – я говорю об этом здесь, в нашем кругу, ибо это и предназначено для нашего круга, – я принципиально отдавал приказ убивать также женщин и детей этих партизан и комиссаров. Я стал бы трусом, я стал бы преступником перед нашими потомками и перед их потомками, если бы позволил повзрослеть исполненным ненависти к нам сыновьям унтерменшей, которых мы уничтожили в борьбе человека и недочеловека. Поверьте мне: это не всегда легко. Отдать и выполнить [подобный] приказ ни в коем случае не так же легко, как последовательно обдумать и упомянуть его, произнося речь в каком-нибудь зале. […] Но, я думаю, мы должны отчетливо понимать, насколько примитивна, первобытна, естественна та расовая борьба, которую мы ведем. Я думаю, мы должны быть [достаточно] смелыми перед самими собой и нашими потомками, чтобы учитывать законы этого изначального естественного отбора и жить по ним» (BA NS 19/4011).

Все эти слова как нельзя лучше поясняют ответ Бах-Зелевского на вопрос, почему Гиммлер отказывался смягчить политику, несмотря на просьбы «с мест»: «Очевидно, потому что эти изменения были нежелательны» (IMT. Vol. IV: 486)[34].

Открытым остается вопрос, насколько желал их