Нас называли ночными ведьмами - Ракобольская И. Страница 24

* * *

Пройдя с боями всю Белоруссию, наши части вступили в Польшу. Недалеко было и до Германии. Таня Макарова и Вера Белик вытащили карты, на которых Вера еще на Кубани отложила маршрут до Восточной Пруссии. «Сколько километров?» - спросила Таня. «Если по прямой, то свыше двух тысяч», - ответила Вера. «Да, немало, - вздохнула Таня, - но ничего, придет время, долетим и туда…»

Из нашего полка их экипаж первым полетел бомбить цели в Германии.

В боях под Замбровом самолет Макаровой-Белик был сбит. Татьяна Макарова была командиром звена. Летала легко, азартно. Была всегда очень весела, остроумна, с подружками ласкова и открыта. До войны Таня окончила кулинарный техникум, одновременно обучаясь в аэроклубе, ее назначили кондитером на фабрику «Большевик». Но небо тянуло ее, и когда появилась возможность, она ушла в аэроклуб уже инструктором, стала сама обучать летчиков! Про себя говорила: «Я вся из палок и шарниров». Как-то летала я с ней в дивизию, возвращаясь, пошла она бреющим прямо вдоль улицы станицы Ивановской. В узком месте поставила самолет на крыло и благополучно села на аэродроме. Я помню - бежит запыхавшаяся Рачкевич - и на Таню: «Ты зачем отдала управление Ракобольской, она чуть машину не разбила…»

Вера Белик до войны училась на физико-математическом факультете пединститута в Москве, а родилась и школу окончила в Керчи. Вера была умная, скромная девушка с большими газельими глазами, занималась спортом, хорошо бегала. Начали они летать с Таней с самого начала и так летали до самой смерти. Такие противоположные по своим характерам и такие неразлучные в бою… [124]

При каких-то перестановках в 1943 году мы назначили Макарову командиром эскадрильи. Их экипаж уже тогда был из лучших в полку. Но командовать эскадрильей Таня не сумела. Слишком весела, добра была, строевого в ней было мало, не как у Смирновой. Да и не хотелось ей быть начальником. Пришлось отпустить, ее и назначить командиром звена. А Белик была отличным штурманом эскадрильи, но не захотела разлучаться с Таней, просила ее понизить до штурмана звена. Просьбу ее удовлетворили…

В ту ночь под Замбровом Никулина собиралась разъединить их экипаж, чтобы они обе полетели с молодыми… Девочки вопреки указанию командира эскадрильи вылетели на цель вместе…

Их самолет был обстрелян на небольшой высоте вражеским самолетом уже над нашей территорией, когда возвращался с боевого задания. Машина загорелась, сбить пламя не удалось, Таня и Вера погибли в огне. Сообщили нам об этом наземные части. Утром мы подобрали их обгоревшие тела, впервые увидели, что делает огонь с летчиками и в какие железки превращаются боевые ордена. Они были на Таниной гимнастерке. После гибели летчика ордена Отечественной войны надо было посылать родным. Страшно представить, как увидит Танина мать обгоревший орден. Похоронили их [125] недалеко от польского городка Остроленка. Звание Героев они получили посмертно…

Фатальная убежденность, что если собьют над нашей территорией, то «уж как-нибудь сядем», не сработала… Отсутствие парашютов на самолетах По-2 было следствием привычки, в войну она была неоправданна.

Командование 4-й ВА приказало срочно переоборудовать все самолеты, надо было опустить сиденья, выдать парашюты, провести учебные прыжки. Приказ есть приказ - все так и сделали, хотя многие были не очень довольны: в кабине тесно, скованы все движения, штурман не может взять бомбу на колени, тяжело ночью вылезать для доклада…

Менее года летали мы с парашютами, и зимой 1945 года парашют спас жизнь Руфе Гашевой. Была она в это время штурманом эскадрильи и летала с командиром эскадрильи Ольгой Санфировой.

В Польше мы никогда не жили в домах у населения и не стояли в деревнях. Если поселить людей по два-три человека вдоль всего села, то быстро собрать полк по тревоге было бы очень сложно, а быстрый сбор был одним из важных факторов успеха. Летом жили преимущественно в лесу, а когда наступили холода, останавливались в так называемых господских дворах, которые чаще всего принадлежали не полякам, а немцам. Это обычно было большое двух-трехэтажное здание со светлыми чистыми комнатами. Около дома пруд или небольшое озеро, парк и несколько небольших грязных домов для прислуги.

Когда мы перебазировались и командир дивизии давал задание найти аэродром, говорил, чтобы для женского полка искали с прудом… Как только мы приезжали, начиналась стирка белья и мытье голов. Без воды жизнь была немыслима. Командиры БАО ворчали: «Ни с каким другим полком нет такой возни…»

* * *

Не так давно мне прислали копию статьи из газеты «Невское время». К сожалению, фамилия автора неизвестна. Я нашла этот материал в Интернете, но и там автор не был указан. И все-таки считаю уместным привести текст этой статьи.

Сила женских чар{14}

В конце Великой Отечественной войны мне пришлось строить полевые аэродромы для 46-го гвардейского ночного легкобомбардировочного [126] женского авиационного полка. Женский полк, состоящий из молодых девушек, - необычное явление в военной истории. За годы войны они совершили 24 тысячи боевых вылетов. Герою Советского Союза Ирине Себровой повезло больше всех: из 1008 боевых полетов она вернулась, слава Богу и ее мастерству, живой и невредимой. По 600-900 раз бомбили врага ее подруги. Не думая о себе, девушки порой делали за ночь 6-7 вылетов. Какую же невиданную силу воли и характера нужно иметь женщине, чтобы добровольно по нескольку раз в день глядеть в глаза смерти? Цена каждого полета - жизнь.

Трудно сравнивать, но трижды Герой Советского Союза Покрышкин совершил 156 боевых вылетов, а Иван Кожедуб - 120. Полеты, разумеется, разные, но после того как самолет намертво схватил прожектор противника и он был обстрелян из зенитных орудий, коленки дрожат не только у женщин.

При налетах русской авиации немецкое радио вещало: «В небе - ночные ведьмы! Ночные ведьмы!!!» Суеверное представление о летчицах 46-го полка, обладавших якобы сверхъестественной силой, не так далеко от истины.

…Командиром 46-го полка была подполковник Евдокия Бершанская, а начальником штаба - бывшая студентка 4-го курса физфака Московского университета, очаровательный капитан авиации Ирина Ракобольская. Первой я поклонялся, как божеству, по второй тайно вздыхал. Угодить им аэродромом было нелегко. Они заставляли строить взлетные полосы почти на огневых позициях пехоты, откуда их тихоходные «кукурузники» успевали в темное время суток наносить несколько ударов по врагу. Бершанской всегда хотелось, чтобы жилье для летчиков, оружейниц и механиков имело и на фронте все удобства, необходимые женщине.

Весной 1945 года нами был построен аэродром в том месте Одера, где реку форсировали войска 2-го Белорусского фронта. Бершанская раньше других полетела на новую точку базирования. Я сопровождал ее в качестве штурмана. Вскоре мы сели на зеленое клеверище рядом с пустующим домом немецкого помещика. Бершанская пошла смотреть летное поле, а я ушел готовить дом к прилету всего полка. Оказалось, что дом полон солдат. В большую гостиную набилось человек тридцать. Они спали прямо на полу, курили махорку, ели, перевязывали раны, пользовались минутами отдыха перед новыми испытаниями судьбы. Отсюда до передовой было рукой подать. [127]

Старшего команды среди них не нашлось. Ничто не объединяло солдат, кроме смертельной усталости. На меня - старшего лейтенанта - никто не обратил внимания. Я подал (как учили) команду: «Встать! Освободить помещение!» В ответ из дальнего угла послышалось: «Уматывай-ка отсюда, старшой, подобру-поздорову. А то шлепнем». От добрых, но обидных слов и бессилия молодая кровь кинулась в голову. Мне стало ясно: они расправятся с каждым, кто посмеет нарушить их покой. В сердцах я побежал предупредить Бершанскую о грозящей ей опасности. Она выслушала мой доклад и спокойно пошла к дому. И вот мы уже вместе стоим в полутемном зале. У меня еще колотится сердце. Она стоит спокойно: высокая, статная, строгая, в черном летном шлеме и белом подшлемнике. На туго подпоясанной ремнем гимнастерке с золотыми авиационными погонами - знак высшей воинской мудрости орден Суворова. Здесь же боевые ордена: Александра Невского, Красного Знамени, Отечественной войны, знак гвардии.