Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг. - Николай Николаевич Лузан Страница 28

— В данном случае это неважно, последняя пуля себе. Ладно не будем об этом! — положил конец тяжелой теме Шпигельглаз и продолжил учебу-беседу:

— В чем состоит основная задача разведчика?

— В своевременном получении достоверной оперативной информации! — без тени сомнений заявил Павел.

— Абсолютно верно! — согласился Шпигельглаз и подчеркнул: — Кто владеет информацией, тот владеет миром. И здесь логически возникают следующие вопросы: как ее получить и из каких источников?

— С источниками понятно, это документы и люди, которые владеют информацией. А вот как ее получить, тут надо исходить из конкретной ситуации.

— Правильно. С документами понятно, к ним требуется иметь доступ. Основной же источник информации, как ты сам сказал, — люди. И не просто люди, а люди, обладающие секретной информацией. Вся сложность состоит в том, как их вывести на нужный разговор, чтобы не вызвать подозрений и получить то, что нас интересует?

— Начинать разговор с нейтральной, но близкой этому человеку темы.

— Как вариант — да. А чтобы идти дальше и формировать основу для будущей вербовки, необходимо знать увлечения и пристрастия кандидата.

— А для буржуев важны еще и деньги.

— Далеко не всегда, — не согласился Шпигельглаз и пояснил: — Мне приходится работать с царскими генералами и, как ты говоришь, буржуями. Я тебе так скажу: среди них есть немало тех, кто нам идейно близок, любит Россию и готов помогать бескорыстно. И таких людей с каждым днем становится все больше. Они понимают, какую угрозу несет фашизм, и готовы бороться с ним. Так что деньги деньгами.

— Их всегда будет мало! — заявил Павел.

— Поэтому они далеко не лучшая основа для вербовки, — отметил Шпигельглаз и продолжил свои размышления: — Все мы люди. Да, деньги и дружеские отношения могут служить основой для сотрудничества. Но самой прочной, и это показало время, является идейная основа. Ради идеи люди шли на каторгу и эшафот.

— Идея! Революция! Они позвали меня и брата под ее знамена. За них погиб Николай. Кем я, он и знакомые хлопцы были до революции? Да никем! Первый попавшийся городовой мог запросто бросить в темную, а к заводчику Хохловкину нас бы и близко на порог дома не подпустили! А сегодня, хочешь учиться, пожалуйста, иди в институт, в военное училище, академию, главное, чтобы голова варила. Сегодня ты инженер, а завтра нарком. Я, простой парень, стал офицером разведки. Да разве при царе о таком можно было мечтать? — с жаром говорил Павел.

Владевшие им эмоции передались и Шпигельглазу:

— Все правильно, Павел! Скоро будет 17 лет, как произошла революция! Все эти годы мировой империализм борется с нами и не может победить! Возникает естественный вопрос: в чем наша сила?.. И я так скажу: в вере! В нашей вере в торжество коммунизма! И пока она жива в нас, до тех пор мы непобедимы! — в голосе Шпигельглаза звучала непоколебимая уверенность, а в глазах вспыхнул огонь.

Павел впервые видел его таким и ловил каждое слово. Оно шло из глубины сердца Шпигельглаза. Он говорил так, будто вбивал гвозди:

— Вера — это стержень для разведчика. Когда ты находишься среди заклятых врагов! Когда тебе грозит смертельная опасность! Когда ты остаешься один на один со своей совестью! То только она — вера не позволит тебе ломаться и совершить предательство! С этим мы живем, с этим мы и умрем!

У Павла не нашлось слов. Он кивал головой и загоревшимися глазами смотрел на Шпигельглаза. Тот смутился и пробормотал:

— Что-то меня сегодня понесло. Возраст, старею.

— Да какой там возраст! О чем вы говорите, Сергей Михайлович! В вас говорит мудрость.

— Хорошо, если так, — согласился Шпигельглаз и, улыбнувшись, заметил: — А то бывает так, что возраст приходит один.

— Ведь мудрость определяется не годами, а пережитым. А вы через такое прошли, что…

— Стоп! Стоп, Павел! Хватит петь мне дифирамбы, а то бронзой покроюсь, — остановил его Шпигельглаз и объявил: — Перерыв!

Перерыв наступил для Шпигельглаза, но не для Павла. После легкого завтрака ему пришлось отправиться в другое крыло служебной дачи и продолжить занятие с опытным радистом. Для него, инструкторов по рукопашному бою, физической подготовке, стрельбе, минно-взрывному делу, а также разведчика наружного наблюдения и преподавательницы немецкого языка он был просто Андреем. Особый характер задания вынуждал его изменить не только имя, а менять внешность, для этого ему служили парик и очки. В течение двух часов вместе с радистом он отрабатывал на ключе свой почерк и сигнал опасности на тот случай, если придется работать под контролем абвера, с завязанными глазами проводил замену вышедших из строя ламп, учился зашифровке и расшифровке сообщений.

Палец Павла устал нажимать на ключ радиопередатчика, когда, наконец, наступило время обеда, и он мог позволить себе расслабиться, но ненадолго. Следующее занятие с ним снова проводил Шпигельглаз. На это раз они обсуждали различные варианты выхода на Коновальца, и здесь важная роль принадлежала Лебедю. То доверие, которое к нему сохранял главарь ОУН, как полагали Шпигельглаз и Судоплатов, позволяло избежать угрозы смерти со стороны службы безопасности. Вместе с тем протекция Лебедя своему «племяннику» Павлусю не гарантировала его от проверки. Она могла начаться сразу после пересечения границы, и об этом Павлу напомнил Шпигельглаз.

— Рекомендация Лебедя, так сказать твоей родственной связи, значит многое, но не гарантирует доверия со стороны Коновальца. Он не доверяет никому. Власть, тем более такая, как у него, — это одиночество. У нее нет друзей, есть только соперники и первый из них — Бандера.

— Я то же пришел к такому выводу, — согласился Павел и заметил: — Бандера — фанатик, и рядом с ним такие же, как он, — это Стецько и Шухевич. И мне кажется, что с течением временем они станут опасней, чем Коновалец и Мельник.

— Это если они станут. Коновалец не дурак, и пока в ОУН все определяют он, отчасти Мельник, а в основном абвер, Бандера останется на вторых ролях. Поэтому твоя задача, Павел, пока присматриваться к нему и выстраивать отношения. Но главную ставку делать на Коновальца. Ты должен завоевать его доверие, а это значит успешно пройти проверку.

— Думаю, пройду. Лебедь говорит, что ему уже становится страшно от моего национализма.

Шпигельглаз, хмыкнув, сказал:

— Смотри только до смерти не напугай Коновальца, а то вся наша комбинация пойдет насмарку.

— Постараюсь.

— А если серьезно, то проверять тебя начнут, как только перейдешь границу. В Финляндии тебя встретит личный представитель Коновальца Полуведько, он еще тот фрукт.

— Думаю, не подавлюсь.

— Оптимизм — это хорошо, но в меру. Нельзя исключать и того, что через финнов они посадят тебя