Владимир Шигин - Последние герои империи Страница 29

— Я готов! — дернул головой Рощаковский. — Я по морю соскучился!

Есть сведения, впрочем, не доказанные, что Рощаковский имел придворный чин камергера, что по табели о рангах соответствовало адмиралу. На флот же он вернулся в скромном чине старшего лейтенанта. Да о том ли печаль, когда Отечество в опасности!

С сентября 1914 года до лета 1915 года Рощаковский командует 3-й отдельной партией траления Балтийского флота.

Каждый выход в море на наскоро приспособленных для траления лоханках мог стать последним Чтобы жена не волновалась, Рощаковский, возвращаясь с очередного траления, отправлял ей телеграммы с единственным словом: «Жив».

Партия траления Балтийского флота именовалась среди офицеров кратко, но емко — «клуб самоубийц». Название себя оправдывало, потому как рвались на минах приспособленные под тральщики пароходики пачками, а вместе с ними гибли и их команды. В командиры тральщиков по этой причине старались кадровых офицеров не назначать, а ставили призванных из запаса прапорщиков по адмиралтейству. Такой если и погибнет, то для флота особо невелика потеря. Когда же на ржавый тралец ступил герой японской войны и личный друг императора, многие приходили просто глянуть на такое чудо.

Рощаковский же, на палубу ступив, первым делом вызвал боцмана:

— Почему ржа и грязь повсюду?

— Да все равно, ваше благородь, не сегодня, так завтра топнуть, чего же зазря корячиться!

— Чтобы к послезавтра корабль сиял как новенький: ржавчину оббить, палубу отскоблить, медь начистить, резину отбелить, корпус покрасить!

— Так у нас и краски-то пет!

— Как нет?

— Да не дают! Говорят: «Чего на вас краску-то переводить, все одно скоро все перетонете!»

Рощаковский вынул из кармана тугой бумажник, сунул его боцману в руку:

— Чтоб сверкал корабль как новый пятак. Да шаровую краску не бери, возьми «слоновочки», плесни в нее легонько синей, чтобы цвет был небесный. Понял?

— Чего не понять-то, цвет такой надобно подобрать, чтобы были мы к небесам ближе!

Номер «тринадцать», даденный тральщику, Рощаковскому тоже не понравился:

— С таким нумером можно сразу у стенки топиться и в море ходить незачем!

— А как же будем называться? — поинтересовалась команда

— «Авось»! — ответил командир. — Один раз с «авосем» мне не очень повезло, надеюсь, что повезет на этот!

И началась тральная страда — бесконечные игры со смертью на минных полях. На этот раз Рощаковскому на самом деле удивительно везло. Гибли тральщики то справа, то слева, и только «Авось» оставался как заговоренный. Приободрилась и команда, теперь уже о скорой смерти особо не думали и корабль содержали в состоянии образцовом. Где-то через месяц Рощаковский возглавил уже партию траления — сразу несколько маленьких самотопов. Тралил мины Рощаковский, прямо скажем, грамотно, так как потерь почти не имел, за что и получил мечи к Анне 2-й степени. При заграждении немцами подходов к финским портам Раумо и Ментилуото именно Рощаковский организовал их разминирование. При этом необходимо подчеркнуть, что только с его прибытием на место и была эта задача решена, причем в самые короткие сроки.

Разумеется, на тральщиках Рощаковский долго не задержался. Кто же будет такими кадрами во время войны разбрасываться! Вскоре его перевели вахтенным начальником на эсминец «Пограничник».

Перед Рощаковским за новое назначение Эссен счел нужным лично извиниться.

— Ты, Миша, за семь лет на дворцовых балах от миноносного дела-то поотвык Даю тебе месяц вспомнить былое, а потом поставлю командиром!

— Доверие оправдаю! — скромно склонил голову Рощаковский.

Эсминец Рощаковскому понравился. Он был несколько больше и современней его бывшего «Решительного», но в целом отличался не слишком. Водоизмещение 750 тонн, вооружение — 8 пушек и три торпедных аппарата Экипаж — 5 офицеров и 90 матросов. Всего полтора года назад эсминец прошел капитальный ремонт с заменой трубок во всех котлах, а потому легко давал 26 узлов.

«Пограничник» был любимым эсминцем Эссена, который он использовал для походов по Балтийскому морю. Входил же эсминец в состав особого полудивизиона эсминцев, которые были укомплектованы наиболее опытными командирами и командами, а потому негласно считались гвардией Эссена. Именно особому полудивизиону поручались самые отчаянные и гибельные дела. При этом полудивизион выполнял не только присущие миноносцам задачи, но использовался еще и в режиме быстроходных тральщиков. При этом эсминцы особого полудивизиона ставили мины не у своего побережья, а у вражеского.

А вскоре «Пограничник» принял участие в постановке минных заграждений под самым носом у немцев на путях германских пароходов в Данцигской бухте. При этом полудивизион должен был поставить сразу четыре заграждения. Погрузив мины, эсминцы скрытно направились прямо в пасть врагу. Глядя на заставленный минами ют, Рощаковский прекрасно осознавал, что одного вражеского снаряда хватит, чтобы превратить маленький эсминец в огненный шар.

Поход оказался до предела тяжелым. К моменту подхода к Данцигской бухте размахи бортовой качки достигали 45°. Казалось, вот-вот — и маленькие корабли пройдут угол заката и уже не встанут из волны. Но проходило несколько мгновений, и эсминцы буквально вырывались из пучины.

В таких условиях минная постановка становилась невозможной, и командование решило возвращаться. Но, несмотря на отчаянное положение, «Генерал Кондратенко», «Охотник» и «Пограничник», подойдя ближе к берегу, успели выставить все свои 105 мин, а затем, миновав заграждения у Либавы, отошли к Михайловскому маяку. Здесь их ожидал находившийся в прикрытии эсминец «Сибирский стрелок». Невыполнимая задача была выполнена.

Весь поход Рощаковский был наверху, стоял бессменным вахтенным начальником, занимался постановкой мин на юте. Несколько раз его едва не смывало за борт. Один раз вытащили матросы, другой — спас леер.

По возвращении Эссен утвердил старшего лейтенанта в должности командира «Пограничника». Только пополнили запасы топлива, залились водой, как команда — принимать мины. Теперь предстояло идти на минную постановку к Мемелю.

И опять непрерывный шторм, опять сумасшедшая качка. На этот раз особый полудивизион выставил 140 мин, а эсминец «Новик» перед Пиллау еще 50. Преодолевая крутую волну и едва будучи в состоянии вести бой, эсминцы удачно разошлись с встреченным ночью германским крейсером «Тетис». Издали осветив миноносцы прожектором, немецкий командир принял их за крейсера и на всякий случай отвернул в сторону. Внешняя схожесть с крейсерами сыграла свою спасительную роль. Немцы терялись в догадках о встреченных ими непонятных кораблях, а о поставленных минах не подозревали.

По воспоминаниям участника этой отчаянной операции Г. Графа, мины ставили практически в невозможных условиях — в сплошных потоках воды, гулявших по палубам. На «Сибирском стрелке» это едва не обернулось катастрофой. Одну из сброшенных мин, не успевшую погрузиться, сильно подало волной и бросило о корму миноносца. Люди замерли от страшного скрежета, но взрыва не произошло — удар пришелся корпусом, не задев «рогов» мины. Это было редким везением. А менее чем через три недели на минах особого полудивизиона подорвался германский броненосный крейсер «Фридрих Карл». Позднее восточнее подорвался и затонул пароход «Бреслау», а затем эскадренный миноносец S-149.

Сколько таких выходов на грани жизни и смерти пришлось сделать в ту пору Рощаковскому!

В самом начале 1915 года, в связи с поражением нашей армии в Восточной Пруссии, было решено нанести удар по немецким морским сообщениям у Кенигсберга. Операция планировалась в глубокой тайне, и миноносцам особого полудивизиона было предписано принимать мины с ледоколов в Балтийском порту. На каждый эсминец по 35 мин. Перед самым отходом из Ревеля к Рощаковскому на «Пограничник» прибыл капитан 1-го ранга Колчак. Встретились как старые приятели, ведь оба командовали эсминцами в Порт-Артуре. Теперь Колчак возглавлял оперативный отдел флота, но, помятуя о связях Рощаковского, держался с ним по-свойски.

— Решил поднять свой брейд-вымпел у тебя! — сказал Колчак командиру эсминца. — Я же перед войной тоже командовал «Пограничником», здесь мне как-то привычнее. Надеюсь, тебя не стесню!

— О чем речь! — рассмеялся Рощаковский. — Моя каюта к твоим услугам. Все равно на мостике все время торчать буду.

— Поход будет на грани фола! Возможно, придется пробиваться сквозь льды, но иного выхода просто нет!

— Ну, со старым полярником нам льды не страшны! — отшутился Рощаковский, намекая на арктическое прошлое своего визави.

План был такой: эсминцы должны были идти вдоль побережья, а затем перед постановкой соединиться с крейсерами близ южной оконечности острова Готланд.