Марк Гальперин - Прыжок кита Страница 3

Итак, действие происходит в Ленинграде. Я сам – коренной ленинградец и прожил там всю жизнь за исключением военных лет, когда с родителями был в эвакуации в Новосибирске, да вот ещё на старости лет, закончив дела к 70 годам, перебрался с женой в Австралию, в город Мельбурн, где уже много лет живут моя дочь и мой внук.

Весна 1959 года, до последней сессии остаётся чуть больше месяца. Я женат уже почти три года, подрабатываю, где и как могу, и вообще очень серьёзно отношусь к своей будущей судьбе. В то время я был уверен и сохранил эту уверенность на всю жизнь, что учусь в самом лучшем институте города, в Ленинградском Институте точной механики и оптики. Там же учился и преподавал мой отец, за мной потянулась моя дочь, ЛИТМО сыграл очень важную роль в судьбе моего внука, да и моя судьба неоднократно возвращала меня в родной институт и как профессора, и как начинающего, но уже немолодого бизнесмена.

Мой факультет точной механики славился великолепной кафедрой приборов точного времени, практически монопольно готовившей конструкторов, производственников и руководителей часовых заводов по всей стране, снабжавших всё население весьма достойными часами, включая такие громкие будильники, под которые могли спать и просыпать лекции только студенты ЛИТМО. Однако нельзя забывать, что в те «доэлектронные» времена часики тикали не только на руке или на ночной тумбочке, но и в составе взрывателей снарядов, мин и торпед. Были ещё кафедры сопротивления материалов, теории машин и механизмов, деталей машин, соединённые в последующем в единую кафедру с аббревиатурой ТММиДМ, что расшифровывалось как «тут моя могила и детей моих». А ещё были кафедры технологии приборостроения, станков и другого оборудования, режущего инструмента.

Основное здание ЛИТМО (пер. Гривцова, 14), в котором в 1930 году был организован Ленинградский Институт точной механики и оптики, а в 1937 году разместилась кафедра счётно-решающих приборов и устройств.

Все кафедры вели очень насыщенные программы для всего факультета и в целом закладывали прекрасный общеинженерный фундамент подготовки инженеров широкого профиля, к сожалению, во многом утраченный в последующие годы в связи с появлением многих новых дисциплин. Как правило, это было объективно необходимо, но порой носило и конъюнктурный характер.

Особо выделялась кафедра гироскопических приборов, в послевоенные годы это был взлёт гироскопического направления как для традиционных целей навигации кораблей и авиации, так и для разнообразных систем стабилизированных платформ в ракетостроении и космонавтике, а потом и в маркшейдерском деле.

Ну а наша кафедра была совершенно удивительной. Называлась она «Кафедра вычислительных и счётно-решающих приборов и устройств». Попасть на неё при переходе на третий курс было необычайно трудно, нужно было иметь не только высокий средний балл за предыдущие годы обучения, но и почти обязательно – успешную работу в студенческом научном обществе (СНО), причём неважно, по какой специальности, лишь бы имелось желание и умение шлифовать собственные мозги и заставлять их напряжённо работать. Известно было, что активно приветствуется работа на кафедре, в том числе и финансовой поддержкой, а также прохождение факультативных курсов, которые вели ведущие специалисты профильных НИИ города. Были, например, ребята, которые начинали работать сразу после возвращения первокурсников с первой месячной поездки «на картошку», и, конечно, к таким ребятам преподаватели относились особенно трепетно и готовили их по отдельной программе. Таким студентом был Гена, а в дальнейшем профессор Геннадий Иванович Новиков, в течение многих лет – блестящий лектор, заведующий кафедрой, любимец студентов, да ещё и ректор института, да ещё и в самые тяжёлые девяностые годы.

Г. И. Новиков

Он, кажется, в первый же день на первом курсе пришёл в институт с собственным паяльником, был усажен в уголке и всегда что-то паял, чертил – словом, был допущен к самому святому, к участию в разработке первой собственной ламповой ЭВМ для оптических расчётов Л ИТМО-1, которая много лет активно эксплуатировалась проектировщиками оптических систем. И хотя она мало отличалась от универсальных ламповых ЭВМ первых поколений, но, во-первых, БЫЛА, работала при большом дефиците машинного времени в те годы, а, главное, обеспечила возможность и даже неизбежность глубокого понимания архитектуры ЭВМ, машинной арифметики и многого другого.

Кафедра существует с 1937 года, очевидно, это первая кафедра вычислительной техники в СССР. За словом «вычислительной» скрывались многочисленные модели оборудования для машинно-счётных станций, перфораторы, табуляторы, которые послужили серьёзным фундаментом для освоения и создания периферийных устройств для электронных ЭВМ, а также механические счётнорешающие машины: калькуляторы типа «Феликс», которые ещё можно видеть в музеях, а, главное, машины для сложнейших инженерных расчётов, без которых, я думаю, лет на десять задержалось бы развитие современной ракетной техники, космонавтики и ядер- ной физики различного назначения. В контексте данной книги очень важно подчеркнуть, что при создании этих машин и их эксплуатации были разработаны изощрённейшие методы выполнения арифметических операций в десятичной системе счисления, что гораздо сложнее, чем в двоичной системе. Это очень помогло созданию многих поколений ЭВМ, а со мной сыграло довольно злую шутку на первых порах работы – слишком много знал в этой области. Но об этом – немного позднее.

Абсолютным корифеем в этой фантастической механике и в методах машинной арифметики был удивительный человек, доцент Федосий Яковлевич Галкин, поразительно деликатный и, мне помнится, немного беззащитный человек.

Второе направление кафедры составляли аналоговые счётно-решающие приборы. В те годы мы изучали преимущественно механические приборы, они были, как мне сейчас представляется, каким-то загадочным соединением коноидов, каждый из которых преобразовывал угол поворота вокруг своей оси и перемещение механического щупа вдоль оси, повторяющего конфигурацию поверхности этого коноида – в сложную функцию двух переменных.

Коноид. Мы называли его «стальной беременный конус»

Тогда мы всё это видели не только на картинках или в лабораторных работах: на занятиях военно-морской кафедры мы изучали сложнейшие аналоговые устройства для расчёта углов наведения корабельных орудий и торпед, а на выпускном экзамене должны были в течение нескольких минут находить и устранять неисправности в этих устройствах и системах. Никогда не забуду это ужасное испытание, которое началось ещё на военно-морской практике в 1957 году на красавце-эсминце 56-го проекта. И какое счастье было вскоре познакомиться с системами, решающими те же задачи с помощью функциональных потенциометров, вращающихся трансформаторов, а уже не за горами было время, когда те же главные конструкторы реализовывали те же сложнейшие задачи цифровыми методами, с помощью универсальных вычислительных структур, в корабельном, самолётном и ракетном исполнении.

Заведовал кафедрой совершенно необычный человек, с которым мы ещё встретимся на страницах этой книги. Пока лишь немного заинтригую читателя необычным сочетанием его наград и званий: профессор, барон, кавалер орденов Св. Анны двух степеней, Св. Станислава двух степеней и Трудового Красного знамени. Это был Сергей Артурович Изенбек.

С. А. Изенбек

Я рассказываю читателю все эти подробности отнюдь не из ностальгических настроений, свойственных моему возрасту. Все герои повествования, которым сразу будет дана краткая кадровая характеристика, окажутся причастными к основному содержанию книги и встретятся нам ещё не один раз, порой в самой неожиданной обстановке, когда уже не будет возможности знакомить читателя с их биографиями. Так и с профессором Изенбеком: я никогда бы не подумал, что этот скромный человек являлся основоположником важнейшего направления в отечественной промышленности, направления, в рамках которого предстояло родиться и прожить успешную жизнь главной работе моей жизни, – системе «Узел».

Но вернёмся к распределению. В курилках, в аудиториях студенты, а порой и с участием преподавателей, с которыми у нас сложились весьма доброжелательные, почти товарищеские отношения, бурно обсуждали возможные варианты. Есть несколько институтов и КБ, где выпускники кафедры идут нарасхват, так как все начали срочно разрабатывать свои модели машин. Там везде работают наши бывшие студенты, уже успевшие достаточно окрепнуть, чтобы после распределения никто не перехватил подобранных кандидатов в другое, непрофильное подразделение. Заранее согласовывались кандидатуры с фамилиями, «не очень приятными» для кадровых служб закрытых предприятий. Ребята и девчата из общежития тоже заранее подобрали себе места в других городах или заблаговременно переженились и повыходили замуж. Я, кстати, сделал это после 3 курса – очень боялся остаться «в девках». Было несколько заявок из очень непопулярных предприятий, которые всегда запрашивали места и почти никогда не получали или брали народ с других кафедр – всё как-то заранее утрясалось. Начиналось всё с ознакомления с имеющимися запросами, работники кафедры и отдела кадров помогали советами, на предварительном распределении можно было познакомиться с представителями нанимающих компаний… Процесс простой и, как правило, без неожиданностей.