«Только с русскими!» Воспоминания начальника Генштаба Египта о войне Судного дня - Саад эль-Шазли Страница 30

что без разрешения со стороны военных он не может получить визу на выезд из Египта даже на отдых. Причина состояла в том, что восемнадцать лет тому назад он был офицером вооруженных сил. Удивленный сообщением о таком неразумном правиле, я пообещал разобраться. Начальник Управления разведки подтвердил его существование. Когда я велел ему отменить это правило, он вежливо попросил меня обсудить это с министром. Садек мне отказал. Через начальника Управления разведки я узнал, что министр ведет черный список офицеров, которым запрещается покидать страну. Если это правило отменить, они смогут уехать. Я предложил передать этот список в управление полиции, выдающее визы, чтобы сберечь тысячи человеко-часов и позволить офицерам, не входящим в этот список, получать визы обычным порядком. Ну как же, сказал Садек, ведь тогда станет известно о существовании черного списка; «по соображениям безопасности» мы должны хранить сам этот факт в тайне. При автократическом режиме выражение «по соображениям безопасности» является оправданием любого акта подавления свободы.

Но это была всего лишь верхушка айсберга, мельчайшая деталь обширного механизма безопасности в распоряжении политического руководства страны. Правители Египта имели в подчинении три конкурирующих разведывательных ведомства: Управление разведки Генштаба, подчиненное министру обороны, Национальную службу разведки под непосредственным контролем президента и Управление тайных расследований в ведении Министра внутренних дел. Первые два вели работу в том числе и за пределами Египта. Третье же осуществляло слежку за гражданами Египта, особенно за военнослужащими.

Несмотря на щедрые средства, выделяемые этим аппаратам на оборудование, их методы работы были примитивными. Например, каждый агент управления разведки (я говорю об этом, потому что регулярно видел плоды их работы) просто докладывает о любом слухе, обрывке сплетен и разговоров, который до него дошел. Полученная в результате мешанина подается на рабочий стол президента в виде «настроений в вооруженных силах». На одном из моих ежемесячных совещаний с полевыми и штабными офицерами я высказался против этой бессмысленной работы. «Если мы действительно хотим знать мнение вооруженных сил по какому-либо вопросу, почему бы не подойти к этому по-научному? Распределить анкету среди членов правильно отобранной группы военных? Как полагается, объявить о результатах, вместо того, чтобы опираться на случайную болтовню?» Полевые командиры с энтузиазмом поддержали меня. Сомневаюсь, что среди них был хоть один, кто не пострадал однажды в результате оговора, искажения его слов или просто ошибки, о которой Управление разведки доложило в Генштаб и Президенту.

Я высказал свое мнение, хоть и знал, что оно не будет принято во внимание. Управление разведки подчиняется министру обороны. Министр обороны, в общем и целом, делает то, чего хочет президент. А президент хочет поддерживать соперничество служб. Отчеты каждой из служб ложатся на стол президента. Если в двух отчетах содержится какой-то слух, а в отчете третьей его нет, сразу же возникает подозрение, что там существует заговор с целью его сокрытия. Таков Египет – страна, где руководство не доверяет своему народу.

Так люди, которым есть что предложить Египту, служат ему, а вся их жизнь может быть разрушена тайными действиями и произволом власти, которую обслуживает этот механизм и который она поощряет. Влияние Садека на Управление кадров представляет собой яркий тому пример. Как начальник Генштаба, я возглавлял Комитет старших офицеров из 15 генералов, занимающийся вопросами повышения по службе, увольнения, наказания и многого другого, за исключением назначений на новые должности и переводов в другие округа. Мы серьезно относились к своей работе, иногда проводя часы, а то и дни, разбирая какой-то отдельный случай, собирались на совещания несколько раз, прежде чем вынести решение большинством голосов. Затем наши решения передавались министру обороны для утверждения – как я считал чисто формального, так как едва ли он мог за несколько минут перерешить то, на что мы потратили много часов. Но нет, в случае с одним или двумя офицерами Садек просто проигнорировал решение Комитета. Когда я стал возражать, он ответил, что он больше о них знает, чем Комитет (хотя так и не уточнил, что именно) и что он имеет право утверждать или нет нашу работу. В таком случае, сказал я, нет смысла тратить впустую мое время и время 14 старших коллег, – «Почему бы тебе самому не заняться этим и избавить нас от хлопот?»

Но, разумеется, как один из трех основных сторонников Садата, Садек казался непотопляемым. Понятно также, что власть вскружила ему голову. Сначала она ему льстила. Помню, как перед одной поездкой в Саудовскую Аравию он хвастался письмом Садата королю Фейсалу, в котором тот писал: «Я полностью доверяю генералу Садеку. Все, что он говорит или делает, он говорит и делает от моего имени. Вы можете говорить с ним и иметь с ним дело, как если бы вы говорили и имели дело со мной». Затем она его развратила. Отправляясь в поездку, он пользовался «Боингом», взятым в национальной авиакомпании, не задумываясь о нарушении расписания ее коммерческих рейсов или убытках. Приближенные офицеры бесплатно ездили за границу на отдых и лечение, хотя они прекрасно могли лечить свои болезни в Египте – то есть лояльность, вместо того, чтобы быть заслуженной, покупалась обычными средствами.

К концу 1971 года Садек повел себя так, как будто обладал божественным правом. Все, что он говорил, было правильно. Но даже при всем этом наши разногласия могли остаться личными и мелкими, если бы не нетерпимость Садека в политических вопросах. Его крайне отрицательное отношение к коммунизму заставляла его думать, что любой человек, хоть чуть-чуть доброжелательно относящийся к Советскому Союзу или его посланцам, был коммунистом и тут же становился его личным врагом. Ненависть Садека к коммунизму не давала ему увидеть разницу между коммунизмом как идеологией, и Советским Союзом как супердержавой, имеющей собственные национальные и глобальные интересы. Он также не осознавал тот стратегический факт, что Советский Союз был необходим Египту. По мере того, как наши отношения с СССР портились, Садек был рад стараться этому способствовать.

Но наша первая стычка по вопросу внешней политики произошла не в связи с Советским Союзом, а в связи с нашей нуждой в помощи наших арабских союзников.

27–29 ноября 1971 года, Каир: двенадцатое заседание Совета коллективной обороны арабских государств. Это было мое первое заседание в качестве заместителя Генерального секретаря этой арабской оборонной организации. Невзирая на неудачу с моим первым радикальным проектом объединения военных бюджетов арабских государств, я предложил два проекта решений. Первый я разработал в качестве альтернативного способа мобилизации военной мощи арабских стран. Второй предполагал простое техническое мероприятие.

Основу моего первого предложения, измененного плана мобилизации,