Игорь Ильинский - Великая Отечественная: Правда против мифов Страница 32

Во всём мире и во все века государства создавались из благой мысли — сделать жизнь его граждан прекрасной. В итоге все они едва справляются с задачей помешать этой жизни окончательно превратиться в земной ад. Беда в том, что в мире очень много жаждущих властвовать, немало властвующих, хотя лучше сказать — царствующих, но очень мало умеющих управлять…

Возвышение или упадок государств во все века зависели от ума, мудрости, смелости и жёсткой руки правителя. Добрый нрав государя в управлении государством, как показала история (российская в том числе), в таком деле лишь помеха. Трусливы были для жестокости. Не обладали волей для жестокости.

Когда мы вспоминаем российских правителей, то на ум из многих десятков приходят всего несколько имён. И среди них — имя Сталина. Почему? Сталин упивался властью, но и управлял государством, чего не умели все его последователи, заканчивая Горбачёвым и Ельциным. Жёсткость и жестокость Сталина хоть в мирное, хоть в военное время, несомненно, возвысили Советский Союз, сделав его великой мировой державой.

Стоит сказать о роли Сталина в обороне Ленинграда.

В битве за Ленинград Сталин координировал действия войск, находившихся как в самом городе, так и за его пределами. Назначение Жукова командующим Ленинградским фронтом в самый решающий момент — с первых дней блокады — не было случайным. Сталин знал, что Жуков способен находить выходы из «безвыходных» положений. И как только Жуков решил поставленную задачу — остановил группу армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала фон Лееба, не дал ему войти в Ленинград, тут же перебросил его на новый трудный участок.

После Жукова за семь месяцев Сталин сменил на Ленинградском фронте ещё пятерых командующих, пока не остановился на Л.А. Говорове, который, как говорится, оказался на своём месте, с июня 1942 г. по июнь 1944 г. вырос в воинском звании от генерал-лейтенанта до Маршала Советского Союза.

Ни президент США Рузвельт, ни премьер-министр Великобритании Черчилль не были Сталину ровней в военном таланте. Тем более те, кому он сам присваивал генеральские и маршальские звания. Быть может, только Жуков и был в военных вопросах со Сталиным на одном уровне. Потому и бросал его Сталин с одного фронта на другой. Там, где был Жуков, фигурально говоря, там был сам Сталин: его ум и память, его стратегический замысел и тактическая изворотливость, его железная воля, жёсткость и жестокость. И там была победа… А рядом со Сталиным, Жуковым, Шапошниковым, Тимошенко в боях и сражениях быстро вырастало новое племя полководцев — Рокоссовский, Баграмян, Ерёменко, Конев, Чуйков, Черняховский, Катуков, Рыбалко, Новиков, Кузнецов и немало других…

19 сентября 1941 г. сложилась ситуация, когда войска маршала Кулика, находившиеся за спиной у окружавших Ленинград немцев, могли пробить брешь во фронте противника и соединиться с Жуковым. Вполне вероятно, блокада была бы прорвана. Но маршал Кулик опасался неудачи, не решился на удар. 20 сентября Сталин отправил Кулику телеграмму, в которой указывал, что тот «очень опоздал», что 21 и 22 надо пробить брешь во фронте противника, а потом уже будет поздно! Кулик не выполнил и этот приказ. И был тут же освобождён от командования 54-й армией. Сталин подчинил её Жукову.

Можно сказать, что в битве за Ленинград Сталин в конце концов лично переиграл не только гитлеровских фельдмаршалов, но и самого Гитлера. Лично. Дело в том, что после снятия фельдмаршала Браухича с поста командующего сухопутными войсками Гитлер взял командование ими на себя и сам руководил боевыми действиями под Ленинградом… Но и у него ничего не получалось. Тогда задержку со взятием Ленинграда Гитлер стал объяснять немцам варварски просто: «Петербург мы не штурмуем сейчас. Он сожрёт себя сам»{189}. Однако в середине марта 1944 г. группа армий «Север» была разгромлена окончательно.

Да, Сталин не сразу обрёл качества Стратега, Тактика и Полководца. Но, будучи от природы умным и хитрым, имея феноменальную память, он чрезвычайно быстро учился, изменяясь при этом во всех отношениях. В сторону жестокости — тоже.

Сама жизнь, обстановка, события, экономические и политические процессы в стране подвигали Сталина к жёсткости и жестокости. Гражданская война. Антанта. Три неурожая, один из них — большой. Голод в стране начала 1920-х годов и в 1931–1932 гг. Продразвёрстка. Коллективизация. Крестьянские восстания. Индустриализация. Троцкий и «параллельная троцкистская партия» внутри ВКП(б), претендовавшая на власть. Левый и правый уклоны. Объединенная оппозиция. Заговоры…

Сегодня известно: это не фантазии, они были, эти заговоры. Как были в действительности иностранные шпионы, диверсанты, предатели, вредители, реальные враги народа…

Я скептически отношусь как к яростным ненавистникам, так и к оголтелым защитникам Сталина. Снова скажу: не берусь ни обелять, ни тем более очернять эту крайне сложную, противоречивую, но великую фигуру советской и мировой истории. Своё слово скажет Время, и уже, как видим, говорит…

Зачем тогда так долго рассуждаю на эту сложную тему? Лишь для того, чтобы создать некоторый фон для центрального вопроса данной главы моего повествования: «А мог пи Сталин не быть столь жестоким, отдавая Жукову приказ не допустить врага в Ленинград “любой ценой”?..» Не мог. И не имел на то права.

Война — сама Жестокость. На войне убивают миллионы людей. Разрушают города и сёла. Уничтожают страны и народы. И никто не начинает войну в расчёте на своё поражение. Кто не верит в свою победу, тот уже проиграл.

Разумеется, стратеги тоже размышляют о «цене победы». Но тут свой бал правит арифметика: складываются и вычитаются, делятся и умножаются полки, дивизии и армии; численность солдат, офицеров и генералов; количества оружия, сырьевых продуктов, продовольствия.

Войны ведутся солдатами. Солдат, конечно же, живой человек, но в бою — это «боевая единица», мыслящая, чувствующая, но лишь часть точного и безотказного армейского механизма, служащего по команде выполнению определённой функции в определённом месте в определённое время. Посылать солдата в бой, тем более сотни тысяч солдат на битву, зная, что многие тысячи будут убиты и искалечены, — это всякий раз казнь ума и души для того, кто отдаёт такие команды. Не ожесточиться тут невозможно. Но и терзаться до нервных срывов и сердечных припадков всякий раз — тоже. Люди мягкотелые и жалостливые к действиям на войне непригодны. Тем более на высших командных должностях.

Армия как организация со всеми её подразделениями и техникой — это, как ни крути, огромная «машина», предназначенная для того, чтобы убивать… и умирать. Убивать и умирать — ради Победы. А победа там, где противник бросает свои знамёна и штандарты к ногам победителя. В знак признания своего поражения. В этот момент никто уже не меряется количеством безвозвратных и санитарных потерь. Хотя мера, конечно, есть во всём. О «цене» победы можно рассуждать и спорить. Но — после победы.

В Великой Отечественной войне у Советского Союза не было альтернативы, кроме победы. Именно — «любой ценой». Поражение означало смерть. В этом смысле наша Победа бесценна и, несмотря ни на что, — Великая. Величие это определяется степенью небывалых, невероятных, немыслимых трудностей, прёодолённых Советской армией, советским народом и руководителями Советского Союза вопреки всем неблагоприятным обстоятельствам, несмотря на безмерные потери на фронтах, бесчисленные жертвы в тылу. Думаю, что в своей реальности история Великой Отечественной войны была ещё страшнее, чем известно, ещё ужаснее, чем о ней можно выдумать. А Победа наша — ещё величественней, чем сказано о ней в научных трудах, журналистских очерках, повестях и романах, пьесах и кинофильмах.

С этой точки зрения, убеждён, надо смотреть и на «цену» Победы в битве за Ленинград, за снятие блокады, в Великой Отечественной войне в целом.

Всем, кто знает историю Великой Отечественной войны, известно, что 28 июля 1942 г. был издан приказ Народного комиссара обороны № 227, известный под названием «Ни шагу назад!». Приказ был подписан Сталиным и зачитан во всех подразделениях Красной армии и Военно-морского флота. В нём говорилось: «У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину… Наша Родина переживает тяжёлые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило»{190}. Запрещалось без приказа оставлять позиции, а самовольно отступавших предписывалось расстреливать на месте заградительным отрядам (полный текст приказа № 227 дается в прил. 6 к этой книге).