Федор Синицын - Разделяй и властвуй. Нацистская оккупационная политика Страница 32

Планам нацистов способствовали сепаратистские устремления высшего духовенства на Украине. Раскол Церкви на Украине был связан не только с амбициями отдельных церковных иерархов{799}, но и с тем, что политические взгляды духовенства в этом регионе были весьма неоднородны. Одни священники симпатизировали советскому строю, другие поддерживали националистов, третьи разделяли «прогерманские» взгляды{800}.

Летом 1941 г. архиеп. Ровенский Алексий (Громадский) объявил о создании автономной Украинской Православной Церкви (УПЦ), оставшейся в юрисдикции Московского Патриархата. Однако часть иерархов и священнослужителей во главе с архиеп. Луцким Поликарпом (Сикорским), которая открыто приветствовала приход германских оккупантов{801}, осталась недовольна таким решением{802}. Их «антимосковские» настроения были поддержаны оккупационными властями. Оккупанты призвали духовенство «сплотиться вокруг своих освободителей, создать и прочно укрепить на Украине автокефальную церковь во главе со своим патриархом и навсегда отойти от митрополита Сергия и московской православной церкви». С целью минимизировать неудачный опыт самосвятства «Украинской автокефальной церкви» во главе с В. Липковским в 1920-х гг., оккупанты привлекли к этой акции только «канонически высвященных епископов»{803}. Эти иерархи 8–10 февраля 1942 г. созвали в Пинске церковный собор, объявивший о создании Украинской Автокефальной Православной Церкви (УАПЦ), независимой от Московского Патриархата{804}. Во главе УАПЦ встал архиеп. Поликарп (он получил титул митрополита), который был официально признан германскими властями главой Православной церкви на Украине{805}.

Митр. Поликарп выразил оккупантам «благодарность украинского народа за освобождение от большевиков и заверил в своем лояльном сотрудничестве», а УАПЦ стала активно сотрудничать с оккупационными властями. Митр. Поликарп требовал от священников агитировать прихожан к выезду на работу в Германию и вступлению в коллаборационистские формирования, а всех уклоняющихся объявлять «помогающими врагу» (то есть СССР). Службы в церквах, как правило, начинались с провозглашения «многолетия» Гитлеру.

Архиеп. Феофил (Бундовский), назначенный главой структур УАПЦ на левобережной Украине, опубликовал в харьковской газете «Новая Украина» статью, направленную против Московской Патриархии{806}.

В структуре УАПЦ были созданы епархиальные советы, открыты бесплатные краткосрочные богословские курсы для подготовки кандидатов в священники, на которых преподавались богословские науки, философия, педагогика, немецкий язык и «украиноведение». Службы в церквах УАПЦ проводились на украинском языке, на нем же выпускались религиозные книги. В некоторых регионах церковное управление было передано в руки украинского культурно-просветительского общества «Просвета». В приходах читалась «молитва за Украину» — как на украинском, так и на церковнославянском языке{807}. Сначала германские власти поддерживали развитие «украинофильской» ориентации церкви, но затем пересмотрели свою позицию из-за налаживания связей между УАПЦ и украинскими националистами{808}.

В то же время УПЦ, несмотря на некоторую «украинизацию» этой церкви (перевод богослужений на украинский язык и пр.), склонялась к «общерусской» идеологии. Так, на Восточной Украине священники и прихожане УПЦ помогали военнопленным красноармейцам — собирали для них продукты и зимнюю одежду{809}. Хотя нацистские власти не поддерживали УПЦ из-за ее «промосковской» ориентации, в результате они свели свою политику к закулисному манипулированию обеими Церквами, внешне «оставив в покое и тех, и других»{810}. Например, УПЦ был передан главный храм Киева — собор Св. Владимира. На практике положение обеих Церквей зависело от политической ориентации бургомистра того или иного населенного пункта. Например, УАПЦ получила преференции в Киеве, где бургомистром был националист Л.И. Форостовский, а УПЦ — в Днепропетровске, где бургомистр был настроен «прорусски»{811}.

Планы нацистов по отрыву белорусского православия от РПЦ были нарушены тем, что избранный в марте 1942 г. экзархом Белоруссии митр. Пантелеймон (Рожновский) отказался от предложения германских властей объявить автокефалию. После этого он был отстранен от управления Церковью и выслан в монастырь, а белорусское православие возглавил архиеп. Могилевский и Мстиславльский Филофей (Нарко). Он под давлением оккупантов в сентябре 1942 г. созвал «Всебелорусский православный собор», на котором было провозглашено создание «Белорусской Автокефальной Православной Церкви», но с оговоркой — лишь «после признания ее всеми каноническими Церквами». Правомочным собор не являлся, так как в нем приняли участие только отдельные представители Минской и Новогрудско-Барановичской епархий{812}. Дальнейшие указания оккупационных властей о форсировании автокефализации белорусского православия фактически саботировались иерархами и клиром{813}. Сепаратистским инициативам также препятствовали настроения верующих — по оценкам советских партизан, их основная масса в Белоруссии «как была, так и осталась такими же православными», как ранее, и практически не замечала разногласий среди иерархии{814}. Таким образом, осуществить отрыв белорусского православия от РПЦ германским властям не удалось. Противоречия в национальной сфере и сепаратистские устремления не играли значимой роли в жизни православных верующих Белоруссии, которые, в основном, придерживались идеологии общерусского религиозного единства.

Положению Православной церкви в Прибалтике придавал определенную устойчивость тот факт, что экзарх этого региона митр. Сергий (Воскресенский) остался в Риге. Несмотря на выражение лояльности к германским властям, митр. Сергий (Воскресенский), тем не менее, выступал против отрыва прибалтийского православия от РПЦ и препятствовал деятельности латышских и эстонских православных церковных сепаратистов. Их активности, которую они развили сразу же после прихода германских войск, способствовал исторический опыт существования в 1920–1930-х гг. вначале автономных, а затем фактически независимых от РПЦ и вошедших в юрисдикцию Константинопольского Патриархата Латвийской Православной Церкви и Эстонской Апостольской Православной Церкви (ЭАПЦ). Во главе Латвийской церкви находился митр. Августин (Петерсон), во главе ЭАПЦ — митр. Александр (Паулус), которые и возглавили церковное сепаратистское движение в Латвии и Эстонии сразу после прихода германских оккупантов. Попытка раскола православия в Латвии была усилиями митр. Сергия (Воскресенского) к февралю 1942 г. сведена на нет, чему способствовал тот факт, что 70% православных верующих в этом регионе были русскими по национальности. Однако в Эстонии, где только 25% приходов были русскими{815}, значительная часть православных священников и паствы (в основном эстонцев по национальности) провозгласила повторное отделение ЭАПЦ от РПЦ и к сентябрю 1941 г. добилась признания ЭАПЦ оккупационными властями (при этом большая часть русских приходов Эстонии осталась в составе РПЦ){816}. Таким образом, деятельность православных церковных сепаратистов в Латвии и Эстонии имела четко выраженный национальный аспект.

В отличие от своей политики на Украине и в Белоруссии, германские власти в Прибалтике не форсировали церковный сепаратизм и не стали принуждать митр. Сергия (Воскресенского) к автокефализации прибалтийского православия. Очевидно, иерарх смог убедить нацистов в том, что в случае отпадения православия в Прибалтике от РПЦ, оно перейдет под управление Константинопольского Патриарха, что противоречило интересам Рейха{817}. Тем не менее оккупационные власти пытались использовать авторитет митр. Сергия (Воскресенского) в своих пропагандистских целях. Так, в июле 1942 г. нацисты инспирировали выступление прибалтийских иерархов против патриотической деятельности главы РПЦ митр. Сергия (Страгородского) и отправку ими приветственной телеграммы Гитлеру{818}. Эта пропагандистская акция была призвана повлиять в антисоветском духе на верующую часть населения оккупированной территории, а также сгладить тот факт, что прибалтийское православие (кроме ЭАПЦ) осталось в составе РПЦ.

В августе 1941 г. при поддержке германских властей митр. Сергий (Воскресенский) создал «Православную миссию в освобожденных областях России» (т.н. «Псковская духовная миссия») — эксперимент по возрождению церковной жизни, который был осуществлен на оккупированной части Ленинградской обл. Кроме массового открытия церквей и распространения икон и религиозной литературы, на этой территории было установлено обязательное посещение богослужений и участие в церковных таинствах, проведены тысячи обрядов крещения детей и подростков, а также проделана большая идеологическая работа по привлечению молодежи к православию. Так, книга для чтения «Родная речь», изданная в 1942 г., содержала произведения на «религиозную тему» (стихотворение Д.С. Мережковского «Легенда о елке», рассказы А.П. Чехова «На страстной неделе», А. Ремизова «Пасха» и И. Шмелева «Под рождество» и «Катанье с гор на Масленице»){819}.