Михаил Маслов - Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация? Страница 35

Падение правительства Н. Чемберлена и приход к власти в Великобритании У. Черчилля 10 мая 1940 г. несколько разрядили напряженность в Белом доме, стало ясно, что политика «умиротворения» не продолжится. Но радость омрачалась тем, что Великобритания была крайне слаба. Жизнь Альбиона висела на волоске, не имевший собственных ресурсов остров питался за счет морской торговли. Но жизненные артерии морских перевозок перерезались немецкими субмаринами. «Волчьи стаи» германских подлодок грозили поставить страну на колени. 2 сентября 1940 г. Рузвельт удовлетворил неоднократные просьбы Черчилля о передаче эсминцев, в которых Англия остро нуждалась для борьбы с немецкими субмаринами. В соответствии с договором между двумя странами США передавали 50 устаревших (времен Первой мировой) эсминцев в обмен на аренду баз в Западном полушарии на 99 лет[333].

К концу 1940 г. стало ясно, что продолжать помощь Англии на прежней основе «плати и вези» невозможно, Великобритания была истощена, остро нуждалась в коммерческом тоннаже и практически исчерпала свои финансовые резервы. Но вплоть до поздней осени президент не мог предпринимать активных действий, он даже не пытался разрабатывать долгосрочную стратегию. Лишь выиграв очередные выборы, в Белом доме приступили к обсуждению дальнейшей линии поведения.

Германия прежде всего

12 ноября 1940 г. на стол президента лег меморандум адмирала Старка. Этому документу было суждено сыграть важную роль в формировании курса Соединенных Штатов. Адмирал рассуждал о том, что ждет Америку в случае поражения Англии, и приходил к неутешительным выводам — противостояние всему миру. По мнению Старка, Соединенным Штатам следовало во что бы то ни стало спасти Альбион, вплоть до участия американских войск в сухопутных сражениях с Германией. «Соединенным Штатам надлежит в дополнение к военно-морской помощи послать военно-воздушные силы в Европу или Африку (или в оба этих региона), принять весомое участие в наземном наступлении»[334]. План, ставивший на первое место Европу, в корне менявший весь курс американской политики, произвел сильное впечатление на президента.

Рузвельт воспринял многие идеи адмирала, однако предпочитал придерживаться более размеренного курса. 17 января 1941 г., после обсуждения положения с главами военных ведомств (Стимсон, Нокс, Старк, Маршалл) и Хэллом, президент обозначил приоритетный курс Америки: «Армия не должна ориентироваться на агрессивные действия до тех пор, пока она не будет к ним полностью готовой; наш военный курс должен быть консервативным до тех пор, пока наша мощь не будет развернута»[335]. Тем не менее Рузвельт сознавал, что ситуация меняется столь стремительно, что любой курс, выработанный сегодня, может безнадежно устареть завтра. Он назначил еженедельные (по вторникам) встречи со Стимсоном, Ноксом и Хэллом для обсуждения положения и дальнейшей стратегии США.

Тем не менее английский вопрос ни на минуту не сходил с повестки дня. Силы британской империи иссякали, она вела беспрецедентную в мировой истории воздушную «битву за Англию». Ассы люфтваффе стремились путем воздушных бомбардировок поставить остров на колени. Лондону не хватало оружия, но и на закупку его в США уже не было средств. Стремясь получить в Америке кредиты, Британское правительство пошло на беспримерный шаг, предоставив Белому дому полную информацию о своем финансовом положении. «Впервые в истории, — говорил министр финансов США Моргентау, выступая перед комиссией по иностранным делам сената, — одно государство, одно правительство дает в распоряжение другого цифры подобного рода». В Вашингтоне поняли, что долго Англии не продержаться. Империя находилась на пороге финансового краха, она могла попросту развалиться, что вновь изменило бы геополитическую ситуацию в мире, и далеко не в пользу Америки. Требовалось действовать, и в этих условиях Рузвельт предпринял отчаянную попытку давления на законодателей. И добился успеха. 11 марта 1941 г., пройдя все законодательные инстанции, был принят закон о «ленд-лизе». Принцип действия закона президент объяснял следующим образом: Америка передает вооружение и стратегические материалы, которые должны быть возвращены после войны. Несмотря на казуистику, суть закона сводилась к предоставлению военных кредитов странам, с которыми США заключили соответствующее соглашение. Кроме того, американские поставки теперь могли доставляться кораблями торгового флота Соединенных Штатов, что в значительной мере облегчало жизнь Англии.

Теперь США официально стали нейтральным «арсеналом демократии»[336]. А на деле вели себя далеко от того, что предполагает статус невоюющей державы. 30 марта 1941 г. интернированные суда, принадлежавшие Германии и Италии, находившиеся в портах США, были реквизированы — что в соответствии с международным правом являлось актом агрессии. Подобных акций на протяжении 1940—1941 гг. со стороны США было много, однако Третий рейх стойко сносил оплеухи, опасаясь открытого вступления Америки в войну.

Именно в конце 1940 г. в военных кругах Вашингтона и в Белом доме вызревает стратегия «Германия прежде всего», суть которой сводилась к тому, что основную угрозу для США представляет Третий рейх и его необходимо разгромить[337]. Тем не менее официального повода для вступления в войну не было. Следует также учитывать, что во время выборов 1940 г. Рузвельту пришлось пойти на ряд уступок именно по вопросам внешней политики, в течение предвыборной компании он не раз заявлял, что американские солдаты не будут посланы на чужую войну[338]. В феврале 1941 г. опросы общественного мнения показали, что против каких-либо переговоров с Гитлером — 79% американцев, но еще больше было против вступления США в европейскую войну— 88%.[339] Таким образом, Рузвельт был вновь вынужден вопреки своему желанию наблюдать происходящее со стороны.

Дранг нах остен

Здесь мы позволим себе сделать некоторое отступление от общей темы книги и разобраться с несколькими историческими фактами, крайне важными для понимания того, что происходило в 1941 г. Прежде всего стоит отметить факт, довольно редко упоминающийся историками. Весной 1941 г. англичане фактически проиграли битву за Англию. По английским данным, королевские ВВС потеряли в три раза меньше самолетов, чем противник (по немецким, в два), однако стоит отметить, что англичане теряли исключительно истребители, в то время как Германия в основном бомбардировщики. То есть истребительная авиация Третьего рейха не понесла значительных потерь. К чему мы приводим эти данные? Просто, чтобы показать несостоятельность той точки зрения, что потери в авиации заставили Гитлера отказаться от плана высадки на Британские острова. Для прикрытия десанта с воздуха нужны именно истребители, для поддержки его с воздуха пикирующие бомбардировщики, а их у рейха было в избытке и намного больше, чем у англичан. Не потери в самолетах заставили отказаться от десанта.

Сложнее дело обстоит с десантными средствами, их действительно не хватало, но это также не причина отказа от наземной операции против Англии. Экономические возможности Германии и промышленные мощности вполне позволяли создать их в достаточном количестве.

Битва за Англию была практически проиграна не только в воздухе, но и на море. В мае 1941 г. германские подводные лодки потопили кораблей втрое больше, чем могли произвести все верфи Англии, и вдвое больше, чем могли произвести на английских и американских верфях, вместе взятых. Продлись такое упорство немецких военно-морских сил еще полгода — год, и в Англии не надо было бы высаживаться — там просто не было бы живых. Голод страшная штука. Что бы стало с Британией, не поверни вермахт на Восток? Ответ довольно прост: промышленные возможности рейха были бы перенаправлены на строительство самолетов, кораблей и подводных лодок. Вместо 10 субмарин в месяц в строй вступало бы 20— 30, у англичан просто бы не хватило сил, чтобы сражаться с такой армадой. Альбион был бы задушен.

Но вот вопрос: почему этого не произошло с Англией? Почему Гитлер не высадил десант (даже не попытался), почему похоронил операцию «Морской лев», почему повернул на Восток против лояльной и фактически союзной державы? На самом деле ответ кроется не в военных потерях, и не в неготовности десантных судов. В действительности фашистский диктатор и не собирался нападать на Англию. Не собирался потому, что это было невыгодно экономически и политически, чисто военные реалии 1941 г. здесь ни при чем.

Дело в том, что за решениями Гитлера всегда стоял хорошо продуманный расчет, который опирался на хорошую информированность. Диктатор опирался не только на свою великолепно разрекламированную интуицию (хотя полностью отбрасывать этот фактор тоже нельзя), но и на достоверные данные. В сентябре 1939 г., начиная войну, он считал Великобританию врагом номер один, однако рассчитывал на соглашение с ней[340]. Идея союза с Британской империей сложилась у него довольно давно, еще во время написания «Майн кампф», и довлела над его решениями длительное время.