Федор Синицын - Разделяй и властвуй. Нацистская оккупационная политика Страница 35

Тем не менее определенное военное сотрудничество с представителями народов СССР допускалось — во-первых, в диверсионно-разведывательной сфере. Весной 1941 г. абвер совместно с ОУН сформировал два украинских батальона, названных «Роланд» и «Нахтигаль»{866}.[34] В октябре 1941 г. в абвере были созданы «Горский» и «Туркестанский» батальоны, которые были направлены на южный фронт{867}. Во-вторых, в начале войны вермахт воспользовался услугами перебежчиков — в июле 1941 г. было создано подразделение в составе 396 эстонцев — дезертиров из РККА и бывших военнопленных{868}, в августе 1941 — казачий кавалерийский полк под командованием майора Красной Армии И.Н. Кононова, перешедшего на германскую сторону{869}. Эти подразделения были малыми по численности, а их национальная окраска использовалась, в основном, для пропагандистских целей.

В-третьих, в тыловых районах оккупированной территории было санкционировано создание полицейских подразделений из числа представителей местного населения, с целью «сэкономить» людские ресурсы Германии. Согласно приказам Г. Гиммлера от 25 и 31 июля 1941 г., была начата вербовка в военизированные вспомогательные силы{870}, которые фигурировали под названиями «стража порядка», «служба порядка», «организация самозащиты»{871}, подчинялись командным инстанциям вермахта или СС и несли охранную службу, иногда участвуя в карательных операциях{872}. 6 ноября 1941 г. по приказу Г. Гиммлера все такие части были объединены во «Вспомогательную охранную службу полиции порядка» («Шума», от «Schutzmannschaft»){873}. Численность вспомогательной полиции была установлена в пределах от 0,3% до 1% численности населения конкретного города или села{874}. К сентябрю 1942 г. оккупанты заменили многие тыловые части вермахта на такие формирования{875}.

На Украине вспомогательные полицейские формирования фигурировали под названиями «Украинская народная самооборона», «Украинская добровольческая армия»{876}, в Белоруссии — «Белорусская краевая самооборона» и т.п. К концу августа 1942 г. во вспомогательной полиции на Украине служило 150 тыс. чел.{877} В июне 1942 г. «Белорусская самооборона» была преобразована в «Белорусский охранный корпус», состоявший из шести батальонов{878}. На территории Западной Украины, Западной Белоруссии и Виленского региона германские власти разместили польские полицейские батальоны, созданные как из местных жителей, так и переведенные из Генерал-губернаторства (т.н. «синяя полиция»){879}. В Крыму были созданы крымско-татарские «отряды самообороны»{880}, которые в июле 1942 г. были сведены в батальоны «Шума» (к ноябрю 1942 г. было создано восемь таких батальонов){881}. Крымско-татарские подразделения занимались выявлением советско-партийного актива и пресечением деятельности партизан, несли охранную службу в тюрьмах и лагерях СД, лагерях военнопленных{882}.

В Литве в полицейские части влились участники антисоветских повстанческих групп{883}, здесь была полностью воссоздана полицейская администрация бывшей Литовской Республики{884}. В Латвии активное участие в формировании полицейских отрядов принимали члены организации «Айзсарги»[35]. В феврале 1942 г. численность полицейских в этом регионе достигла 14 тыс. чел.{885} В Эстонии была воссоздана организация «Омакайтсе»[36], члены которой принимали участие в карательных акциях, обеспечивали охрану тюрем, концлагерей, важных объектов{886}. К концу 1941 г. в «Омакайтсе» состояло 43 757 чел.{887} Литовские, латышские и эстонские подразделения полиции пользовались большим доверием со стороны оккупационных властей. В каждом из них был только один немецкий офицер-наблюдатель{888}.

Вербовка гражданского населения во вспомогательную полицию была регламентирована приказами германского военного командования, согласно которым к службе привлекались «особо надежные жители», которые «боролись с большевизмом или настроены антибольшевистски». Давались указания «привлекать к этому столько людей, сколько необходимо», но при этом должны были «принципиально исключаться члены коммунистической партии, активисты и сочувствующие коммунизму», приверженцы ОУН и уголовные преступники{889}. Таким образом, оккупанты пытались пресечь «враждебную агитацию», а также скатывание полицейских и охранных подразделений в «уголовщину». На практике, в основном, вербовались лица, «антисоветски настроенные»{890} или скомпрометировавшие себя при советской власти, лица, которые стремились избежать трудовой мобилизации, дезертиры из Красной Армии, криминальные и полукриминальные элементы{891}. На Украине, несмотря на запрет, в формировании полиции (равно как и местных органов «самоуправления») сыграли значительную роль украинские националисты{892}.

До конца 1942 г., в целом, сохранялся добровольный принцип комплектования полицейских и охранных подразделений{893}. Мотивация для вербовки, в основном, была основана на экономическом факторе — получении денежного, продовольственного, вещевого довольствия и других материальных благ — например, за участие в борьбе с партизанами полицейские получали земельные наделы{894}. Другой аспект мотивации был обусловлен содержанием германской пропаганды, под влиянием которой у части населения оккупированной территории сложилось впечатление, что Советский Союз разгромлен и прекратил свое существование. Так, в д. Теребушки Суземского района Орловской обл.[37], по данным советской разведки, «все трудоспособные мужчины… под воздействием… фашистской агитации поверили, что Красная Армия уничтожена, и поступили в полицию»{895}.

Полицейские и охранные подразделения, которые иногда имели некоторые «национальные» атрибуты (эмблемы, кокарды и пр.{896}), по сути, национальными формированиями не являлись. Многие из них не были сформированы по национальному признаку — так, в созданный в конце июня 1941 г. в райцентре Володарск-Волынский отряд «украинской полиции» были включены восемь бывших красноармейцев — по национальности грузины и узбеки{897}. Характерным фактом, подтверждающим «безнациональный» характер полицейских формирований, является то, что, согласно приказу германского командования от 12 сентября 1942 г., полицейским было запрещено петь народные песни. Вместо них должны были исполняться немецкие песни{898}.

В то же время по инициативе местных оккупационных властей, при вербовке в некоторые формирования был использован национальный фактор. Так, охранно-карательное подразделение «Осинторфская бригада» (располагалась в пос. Осинторф Витебской области), созданное в мае 1942 г., с июля 1942 г. получило название «Русская национальная народная армия» (РННА) и позиционировалось нацистской пропагандой как ядро «армии освободителей России от сталинского гнета». (В декабре 1942 г. РННА была почти полностью разбита, а часть ее контингента перешла на советскую сторону, после чего РННА была расформирована){899}. Подразделение СС «Дружина», получившее традиционное русское название, было сформировано в апреле 1942 г. под командованием В.В. Гиля (бывший подполковник РККА, начальник штаба 29 сд, попал в плен летом 1941 г.){900} и дислоцировано в районе г. Невель Полоцкой области{901}.

Национальный фактор был использован в 1942 г. для вербовки в Эстонии. Когда выявилось, что набор добровольцев малоуспешен, германские власти провозгласили, что эстонцы — это «первый народ, побывавший под советским владычеством, которому предоставлена возможность создать свой собственный легион, сражающийся под эстонским национальным флагом против коммунизма». Оккупантам удалось сыграть на шовинизме определенной части эстонского населения, которая считала, что «превосходит литовцев и латышей — и расово, и в солдатской доблести»{902}. Однако использование национального фактора во всех перечисленных выше случаях было пропагандистским, и русские, эстонские и другие полицейские и охранные подразделения «национальными» не являлись.

Национальный фактор в деятельности полицейских и охранных подразделений в первый период войны проявился, в основном, в их использовании оккупантами для разжигания национальной вражды на оккупированной территории СССР. Для этого украинских полицейских направляли в Белоруссию, литовцев, латышей и эстонцев — на Украину{903} и в Белоруссию{904}. Полицейские отряды, созданные оккупантами, совершили многочисленные преступления против гражданского населения. На Украине Киевский и Буковинский курени (подразделения вспомогательной полиции) занимались уничтожением еврейского населения и пленных красноармейцев{905}. Деятельность польской полиции была отмечена жестокой расправой с украинским, белорусским, литовским населением{906}. Крымско-татарские батальоны совершали карательные акции в отношении населенных пунктов, жители которых взаимодействовали с советскими партизанами{907}. При участии местных коллаборационистов только за первый месяц оккупации Латвии было уничтожено 30 тыс. евреев{908}.