Олег Валецкий - Югославия в войне Страница 36

ЮНА в таком случае деваться было бы некуда, ибо она в Боснии и Герцеговине была на 90% пополнена сербами, из которых 80% составляли уроженцы Боснии и Герцеговины. Создание собственной военной организации хотя бы в несколько десятков тысяч добровольцев обеспечило бы местному сербскому руководству возможность самостоятельного маневра силами и тем самым Сараево бы было сербское. В том же хаосе различных отрядов и движений, в котором были вынуждены руководить «кризные» штабы СДС и командиры ЮНА и различные добровольческие милицейские командиры, тяжело было заставить кого-то уйти от своего села или квартала и, в конечном итоге, общины, и везде картина была одинакова. Пара отрядов в несколько десятков или сотен местных добровольцев могла идти из боя в бой, а в это же время другие «боевики», тоже вроде бы воюющие, либо занимали позиции около складов магазинов, либо, в лучшем случае, охраняли уже занятые позиции, и то нередко в чисто сербских местах в пассивной обороне. Конечно, по большому счету у противника было не многим лучше, но только вот мусульманское руководство создало свою военную организации, и ею понемногу обуздывало балканский анархизм, а сербское руководство словно радовалось подобной «свободе». Стоит задуматься, что было бы, создав сербское руководство такую же структуру, как и у противника. Ответ здесь ясен – потери были бы куда меньше, а побед было бы куда больше.

Возвращаясь в Сараево, стоит заметить что после, взятия сербскими силами зданий центра подготовки МВД на Враца, здесь собралась еще пара тысяч сербских бойцов, главным образом, из МВД, многие из которых хотели быть «специальцами».Однако для того, чтобы спуститься на несколько сот метров вниз на Гырбовицу, где в городских кварталах нельзя было часто найти больше сотни сербских бойцов, желающих было куда меньше. Между тем, от Гырбовицы, точнее от ее границы по реке Миляцка до казармы ЮНА «Маршал Тито» была сотня-другая метров. За казармой же, где практически в окружении находилось несколько сот военнослужащих, главным образом из учебного центра сухопутных войск ЮНА, начиналось подножье горы Хум. За Хумом находился поселок Жуч, из-за которого велись бои между неприятелем и сербскими силами из сараевских пригородов Вогоща, Илияш, Илиджа и Райловац, причем в последнем находились казарма и полигон центра подготовки ВВС ЮНА. Эти пригороды охватывали само Сараево уже с противоположной стороны. Так что сербское руководство могло и без прямой помощи ЮНА отрезать противника в старой части Сараево от сараевских новых районов, и тем самым лишить руководство СДА поддержки оттуда агрессивных «санжакли», главным образом там и живших, и в конце концов заставив его капитулировать или хотя бы отказаться от войны. Что касается ЮНА, то она оказалась неспособна разгромить противника, хотя иные низовые командиры требовали это и даже пытались двинуть войска для пересечения Сараево. При этом опять вместо дел генералы занимались ораторством и всерьез считали, что все Сараево можно «умиротворить», если боевые самолеты несколько раз над ним пробьют звуковой барьер и «гражданские» всех национальностей и политических убеждений в страхе побросают оружие. Ныне официальные писатели армии пишут о каких-то объективных причинах тогдашних неудач ЮНА, но все это выглядит очень неубедительно, хотя бы в силу полного военного разгрома этой ЮНА в Сараево и Тузле. Тут же дело касалось не чинов и должностей, а самих жизней ее полководцев, причем последние имели месяцы для подготовки к боям. Так, в начале апреля 1992 года уже сам генштаб ЮНА дал приказ командиру Ужицкого корпуса ЮНА генералу Ойданичу на выступление его войск с территории Сербии в Восточную Боснию с главным направление на Вишеград, а затем и на стоящее на полпути до Сараево и Горажде. Это очевидно означало войну, так как силы ПЛ тогда захватили Горажде и Вишеград, да и почти вся Восточная Босния была под их контролем. Восточная Босния, в особенности Подринье (область вокруг Дрины) традиционно рассматривалась мусульманами собственной вотчиной, и когда Ужицкий корпус взял 15 апреля Вишеград при поддержке местных сербов, многие из которых ушли перед этим в села и леса, это, очевидно, означало войну и в Сараево. Логически было тогда для ЮНА взять Горажде, и таким образом соединиться с сербскими силами, в районе Пале. До самого Пале от Горажде было где-то 40-60 километров, но при этом до села Реновица, в которой находилась казарма ЮНА, было не больше двух десятков километров. Реновица была мусульманским селом, заселенным переселенцами из Санжака, Косово и Подринья, но в нескольких километрах от него в селе Прача находились сербские силы с центром в Пале. Таким образом, Ужичкий корпус, преодолев неприятельское сопротивление под Вишеградом, должен был идти на Реновицу и его силам вполне можно было, блокировав Горажде, двинуться в обход вдоль Дрины прямой автодорогой от вишеградского села Усти-Прача на Реновицу и тем самым соединиться с сербскими силами всей САО Романии (Пале, Соколац, Власеница). Мусульмане тогда были отнюдь не всесильны и испытывали большой страх, так что в Пале, где мусульман было 25%, последние сразу же сдали свое оружие, правда бывшее, в основном, охотничьим и были вывезены в Сараево. Позднее, 22 мая местному сербскому отряду в 60 человек удалось за день взять Реновицу, потеряв лишь двоих убитыми. Сербские «Праги» подавили тогда сопротивление неприятеля, не слишком хорошо организованного, расстреливая все на своем пути. Так что, учитывая, что Ужичкий корпус тогда практически вошел в Горажде, не было никаких препятствий для его соединения с сербскими силами в Романии. После этого он мог из Пале нанести удар по старой части Сараево с горного хребта Требевича, нависавшего над городом, при одновременном пересечении Сараево на две части в районе казармы «Маршал Тито». Сербы тогда бы воевали достаточно приемлемо, ибо добровольцев было еще много и их отряды хоть и не любили службу на позициях, в атаку бы пошли, а для ЮНА, располагавшей полным техническим превосходством, большего и не надо было, тем более, что смысла штурмовать сам город не было. Достаточно было выбить противника с его позиций на окраинах города и в нескольких местах вклиниться в его оборону, дабы он пошел на переговоры. Ведь тогда национальная, война еще по существу не началась, и многие люди практически до начала апреля спокойно шли на рабочие места. Сараево было тогда мирным городом, полным гражданского населения а силы ПЛ не располагали даже ни достаточным количеством стрелкового оружия, ни боеприпасами к нему. После осады в несколько дней или недель у них просто не осталось бы боеприпасов. Можно кому угодно и что угодно говорить о чьих-то «генетически» врожденных способностях к войне или о «непобедимости» «борцов за свободу», однако, если эти «бойцы» не будут иметь боеприпасов, то никакие генетические способности не защитят их от пуль.

В Сараево тогда производство боеприпасов еще не было организовано, а ближайшая фабрика по их производству находилась в Конице, то есть в полусотне километров от Сараево. Поэтому ЮНА могла нанести противнику решающее поражение, и раз командир Ужичкого корпуса мог дать приказ войскам на взятие Вишеграда, то и командующий Второй военной областью генерал Куканяц мог дать приказ на взятие Сараево, пусть и ценой своей карьеры, и так, впрочем,после Сараево законченной. В конце концов, надо было рискнуть жизнью и генералам, раз бойцы на фронте постоянно ей рисковали.

Командование Второй военной области имело достаточно сил, но главное средств для разгрома противника, даже в тех казармах ЮНА, которые остались в сербских районах вокруг Сараево (Лукавица, Хан-Пиесак, Райловац). Другое дело, почему оно не пошло на объединение с местными сербскими добровольцами, хотя те в том же Райловаце сами защищали казарму ЮНА. То, что командование ЮНА не хотело провоцировать, якобы, «законную» власть Боснии и Герцеговины смешно звучит, ибо эта законная власть 4 апреля провозгласила общую мобилизацию ТО, милиции и гражданской обороны, что означало подчинение всех их сил и средств Патриотской лиге. В марте 1992 года на Вратнике (район старого Сараево) в соответствии в приказом ее «кризного» штаба силы ПЛ захватили колонну грузовиков ЮНА с оружием, и все это происходило в двух-трех километрах от штаба Второй военной области.

К тому же, эту законную власть оставило абсолютное большинство сербских представителей, за исключением меньшинства «лояльных» сербов, вроде, уже упоминавшегося, Богича Богичевича, или члена правительства Боснии и Герцеговины Мирко Пеяновича, или старого «титового» партизана и председателя СУБНОРа Боснии и Герцеговины Белобырка и других подобных представителей, которых сами сербы называли «алиины сербы».

Конечно, в мусульманском Сараево осталось пара десятков тысяч сербов, но их положение было весьма проблематично, и если они не могли выбраться отсюда вовремя путем обмена за мусульман или за деньги, бежав на сербскую сторону подземными или наземными путями, наконец, выбравшись в иностранство за большие деньги, то немало из них попало сразу же в тюрьмы или в «радни взвода» (рабочие команды) и было вынуждено копать траншеи на передовой. Немалое их число оказалось в мусульмано-хорватских рядах с оружием в руках.