Эдуард Созаев - Все переломные сражения парусного флота. От Великой Армады до Трафальгара Страница 41

Прорезание строя вызвало среди французов страшное замешательство, французы оказались под ветром, они были разрезаны на три группы, к тому же потеряли строй и понесли тяжелые потери. В 13.30 дым рассеялся и де Грасс увидел, что кильватерная колонна его сломана, образовалось три кучки кораблей, совершенно дезорганизованных и поврежденных. Французский адмирал приказал строить линию на левом галсе, но выполнить этот приказ оказалось невозможно. В 15.00 французы начали спускаться дальше на ветер, на северо-запад, а дивизион Худа начал преследование отставших. Вскоре были захвачены сильно поврежденные «Сезар», «Глорье» и «Эктор». «Виль де Пари» отбивался 5 часов от 9 кораблей, в 7-м часу вечера де Грассу сообщили, что боеприпасы закончились. Тот только вздохнул: «Вы уже приготовили мое столовое серебро?»[110]. «Виль де Пари» сдался «Барфлеру» и «Канаде». На нем выбыло из строя свыше 400 человек. Примерно в это же время взорвался захваченный англичанами «Сезар», там погибло 400 французских и 50 английских моряков; его подожгли пьяные французские матросы, запертые в трюме. Де Грасс отдал свою шпагу Роднёю, на его вопрос по поводу боя он ответил просто: «вы на каждый наш выстрел давали три. Мы отстали от вас на двадцать лет». Пятым кораблем, взятым в плен, был маленький 64-пушечный «Ардент», который французы захватили в Ла-Манше в 1779 году; один из немногих, он отважно шел на выручку своему адмиралу.

После сражения Худ, направленный в погоню 17 апреля, 19 апреля захватил ушедшие до сражения «Язон», «Катон», 32-пушечный фрегат «Эмабль» и 18-пушечный корвет «Серее».

Потери англичан составили 243 человек убитым, 816 раненными. Точные потери французов неизвестны и определяются примерно в 2000 убитыми и ранеными и в 5000 пленными.

За победу у островов Святых Родней стал бароном и пэром, получил пожизненную ренту в 2000 фунтов, Худ, самый активный командир адмирала, также получил пэрское достоинство.

После сражения маркиз Водрёй, возглавивший французские морские силы в Вест-Индии, сумел довольно быстро собрать разбежавшиеся корабли, так что вместе с опоздавшим 80-пушечным «Сен-Эспри» у него собралось 27 линкоров, не считая двух 50-пушечников и испанской эскадры Солано. Но союзники отменили Ямайскую экспедицию, сосредоточив все усилия на осаде Гибралтара и Порт-Магона на Минорке. После взятия Порт-Магона и неудачного штурма Гибралтара к этой идее вернулись опять, и в декабре 1782 года в Кадисе было собрано 43 линкора под общим командованием адмирала Эстэна — 19 французских, в том числе 5 самых сильных — 110-пушечников, и 24 испанских. Но и эта операция была отменена в связи с начавшимися мирными переговорами.

Гогландское сражение (1788 год)

В 1787 году Турция, пользуясь поддержкой Великобритании, Франции и Пруссии, выдвинула ультиматум Российской империи с требованием восстановления вассалитета Крымского ханства и Грузии, а также добивалось от России разрешения на досмотр кораблей, проходящих через проливы Босфор и Дарданеллы. 13 августа 1787 года Османская империя, получив отказ, объявила войну России.

Так начиналась очередная Русско-турецкая война. Стоит ответить, что турецкие приготовления к ней были неудовлетворительными, а время было выбрано неподходящее, так как Россия и Австрия незадолго до этого заключили военный союз, о котором турки узнали слишком поздно. Начальные успехи турок против австрийцев в Банате вскоре сменились неудачами в военных действиях против России.

В 1787 году было отбито нападение турок на Кинбурн. К весне 1788 года на юге были образованы две армии. Главная, или Екатеринославская (около 80 тысяч человек), под командованием князя Григория Александровича Потёмкина, должна была овладеть Очаковом, откуда туркам было удобно возбуждать смуты в Крыму; вторая, Украинская армия Румянцева (до 37 тысяч человек), должна была держаться между Днестром и Бугом, угрожать Бендерам и поддерживать связь с австрийцами; наконец, отряд генерала Текели (18 тысяч) стоял на Кубани для защиты русских пределов с восточной стороны Чёрного моря. Так же планировалось отправить в Средиземное море часть Балтийского флота, чтобы, как и в прошлой войне, блокировать Дарданеллы и отвлечь турок от главного театра военных действий. К отправке на Средиземное море готовились три 108-пушечника, семь 74-пушечников, пять 66-пушечников, два бомбардирских корабля и шесть фрегатов, а также суда обеспечения.

Этим обстоятельством решил воспользоваться шведский король Густав III, чтобы начать войну с Россией. Выходец из Голштинского дома (двоюродный брат Екатерины II) стал шведским королем в начале 1771 года, причем его отец был обязан избранием на трон российской императрице Елизавете II (согласно условиям Абосского мирного договора 1743 года). Все предпосылки к тому, что новый монарх будет проводить в Швеции пророссийскую политику имелись, однако Густав III избрал профранцузскую политику, чему немало способствовал его воспитатель и «духовный отец» Карл Густав Тессин, один из лидеров партии «шляп»[111]. Швеция конца XVIII века был откровенно испугана соседством с Россией, очень впечатлил скандинавов первый раздел Польши, когда в начале августа 1772 года русские, прусские и австрийские войска просто вошли в пределы Речи Посполитой и захватили области, распределённые между ними по секретному соглашению. Заняв территории, причитающиеся сторонам по договору, оккупационные силы, потребовали ратификации своих действий со стороны польского короля и сейма. Король обратился за помощью к западноевропейским государствам, но никакой помощи не последовало.

Швеция опасалась, что Россия совместно с Пруссией и Данией вполне может пойти на такой же шаг по отношению к ней, тем более, что в Русско-прусский секретный договор 1769 года входила статья, обязывавшая стороны в случае укрепления в Швеции королевской власти захватить Померанию и Финляндию. Густав III реализовал целый комплекс мер, чтобы избежать участи Польши (а этот вариант развития событий ему казался очень вероятным). В 1772 году новый король организовал государственный переворот, отряд его сторонников ворвался в государственный дворец и арестовал всех членов правительства. На следующий день Густав проехал по улицам города, где его встретили толпы восторженных людей. 21 августа 1772 года, при всех регалиях, Густав был коронован, со свойственным ему красноречием произнес перед депутатами риксдага речь, обвинив их в продажности и отсутствии патриотизма, огласил основы новой конституции и распустил парламент.

В том же 1772 году шведский король планировал напасть на Россию, пользуясь тем, что она вела войну с Турцией, а большая часть Балтийского флота была отослана в Средиземное море. Причем аппетиты Густава были прямо-таки чрезмерными, если не сказать — утопическими: он хотел в случае успешной войны вернуть себе часть Карелии, а также всю Прибалтику, сделав восточную часть Балтики «шведским озером». Эти планы были разрушены Данией, которая опасалась, что шведы хотят захватить у нее Норвегию (Дания и Норвегия были тогда в унии). Копенгаген заключил союз с Петербургом, где обязался нейтрализовать шведский флот и обложить Карлскону в случае начала шведами боевых действий. Кроме того — прусский король Фридрих II предупредил Густава, что согласно договору с Россией он также, в случае начала Швецией боевых действий против России, атакует шведскую Померанию.

Договориться стороны попытались во время визита Густава в Петербург в 1777 году, но как показало время король не оставил своих экспансионистских планов.

Во время второго свидания с Екатериной в 1783 году Густав уверял о своих мирных намерениях, хотя у себя дома не скрывал своих планов по войне с Россией. Благоприятный, по мнению Густава, момент настал в 1787 году, когда Россия в очередной раз воевала с Турцией; Густав задумал эту войну, а в январе 1788 года принял окончательное решение. По словам шведского историка Юлленгранта король «считал тогда вполне вероятным войну с Россией и задумал совершить смелое и неожиданное нападение и за счет этого приобрести значительные для Швеции преимущества». Правда, шведские историки утверждают, что не совсем понятно, почему Густав не дождался ухода эскадры Грейга на Средиземное море, ведь в этом случае он имел бы подавляющее превосходство. Но здесь следует учесть, что, во-первых, Грейг ведь мог и не уйти. Решение Густава о войне не имело поддержки Ригсдага, многие шведские сановники были против этого, финны вне сомнения также не желали у себя войны. Поэтому действовать надо было быстро. Густав надеялся на блицкриг, отношение к русскому флоту было пренебрежительным, свои силы им слишком преувеличивались, полностью флот мобилизован не был, считалось, что и имевшихся сил для победы было вполне достаточно. Конечно, определенные основания для оптимизма были — многие капитаны шведских линкоров в 1781–1782 годах служили офицерами на французских кораблях эскадры де Грасса в Америке; в 1780-е годы шведский флот часто выходил в море для практических плаваний. К тому же Англия, желавшая укоротить достижения России против Турции, высказывалась за то, чтобы Грейга удержать на Балтике, а Пруссия прибегла к шантажу, требуя от России за свой нейтралитет уступки той части Польши, которая отошла к России в 1772 году.