Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг. - Николай Николаевич Лузан Страница 41

Появление парохода вызвало оживление на набережной: торговцы потрясали вязанками знаменитой вяленой рыбешки — барабульки, сушеной хурмы и баклажками вина, собиратели древностей манили пассажиров артефактами прошлых цивилизаций. Они оставили здесь заметный след. Наивные романтики продолжали искать знаменитое «золотое руно».

Не меньший интерес к курортной жемчужине Кавказского побережья — Сухуму проявили и пассажиры «Цесаревич Георгий». Они с жадным любопытством разглядывали знаменитую городскую набережную, так ярко описанную многими известными писателями. Она вытянулась почти на две версты и, подсвеченная газовыми фонарями, напоминала собой драгоценный пояс. В нем каждый «камень» — величественные развалины древних крепостных стен Диоскурии, помнящие отважных аргонавтов, белокаменная колоннада, под сводами которой писатель Максим Горький не чурался общаться с местными босяками и абреками, был бесценен.

Поклонники творчества другого великого русского писателя Антона Чехова без труда отыскали гостиницу «Франция». В ней он останавливался всего на сутки, но и этого ему хватило, чтобы воспеть божественную красоту здешних мест.

«…Я в Абхазии! Ночь ночевал в монастыре Новый Афон, а сегодня с утра сижу в Сухуме. Природа удивительная до бешенства и отчаяния. Все ново, сказочно, глупо и поэтично. Эвкалипты, чайные кусты, кипарисы, кедры, пальмы, ослы, лебеди, буйволы, сизые журавли, а главное — горы, горы и горы без конца и краю… Сижу я сейчас на балконе, а мимо лениво прохаживаются абхазцы в костюмах маскарадных капуцинов; через дорогу бульвар с маслинами, кедрами и кипарисами, за бульваром темно-синее море…»

Стоянка «Цесаревича Георгия» в Сухуме заняла меньше часа. В кассах было продано всего 13 билетов, эта, как позже оказалось, роковая цифра и пятеро молодых абрековского вида пассажиров не насторожили местных полицейских, лениво полузгивавших семечки, ни тем более команду парохода. Она спешила сняться с якоря и выбраться из Сухумской бухты с ее коварным и изменчивым течением. Не желал медлить и капитан Сенькевич, давно положивший глаз на томную блондинку, изнывавшую скорее не от жары, а от сексуальной неудовлетворенности. Он уже предвкушал с ней бурную ночь и, проводив нетерпеливым взглядом поднявшихся на палубу пассажиров, распорядился сниматься с якоря.

Благостный покой Сухумской бухты нарушили грохот якорной цепи и заработавшего на полные обороты дизеля. Совершив правый разворот, «Цесаревич Георгий» взял курс на Очамчиру — небольшой порт, расположенный вблизи границы Абхазии с Грузией. Морское течение было попутным, через полчаса о Сухуме напоминало блеклое пятно за кормой, впереди мрачной громадой проступил Кодорский мыс. Стрелки на часах показали начало первого, когда размеренный ритм жизни команды парохода и пассажиров нарушили отрывистые команды. Сенькевич бросил недовольный взгляд на палубу, и резкое слово замерло на губах.

Хлесткий выстрел взорвал тишину, а затем серые тени, как по команде, рассыпались по палубам. Налетчики действовали стремительно и, похоже, по заранее разработанному плану. За несколько минут они перекрыли все переходы, отрезали экипаж от пароходной прислуги, а тех пассажиров, кто не лег спать, загнали в каюты и заперли.

Сенькевич лихорадочно зашарил по ящикам в поисках револьвера, но так и не успел достать. На капитанский мостик стремительно ворвались три налетчика. Возглавлял их невысокого роста молодой рыжеусый монах лет чуть больше двадцати пяти по кличке Коба. Сенькевич осекся, когда увидел грозно сверкнувший в лунном свете вороненый ствол револьвера. Рыжеусый не дал ему опомниться и объявил, что они не грабители, а революционеры и что им нужны средства на революцию. В случае сопротивления он пригрозил взорвать пароход. Его решительный вид не оставлял сомнений, что угроза будет приведена в исполнение. Сенькевич подчинился и выдал казенные деньги. Две тысячи рублей — пожертвования на строительство монастыря налетчики не взяли.

Вся операция заняла не более 10 минут и закончилась без жертв. За исключением поручика Долбакова, герой-любовник оказался единственным, кто попытался остановить налетчиков и расплатился за это выбитыми зубами. По требованию рыжеусого атамана часть экипажа была взята в заложники. Помощники капитана и шестеро моряков заняли места за веслами шлюпок и вместе с налетчиками взяли курс на берег — на Кодорский мыс.

На поиски налетчиков были брошены не только силы жандармерии, полиции Сухумского округа, но и казаки. Помимо них к облаве привлекли армейские части — по тревоге подняли 258‐й пехотный резервный полк под командованием полковника фон Бадера. Возглавил розыск сам начальник Сухумского округа князь Леван Джандиери.

Предварительные его результаты показали: налет готовился самым тщательным образом, во главе его стоял человек дерзкий, рисковый и с недюжинными организаторскими способностями. Об этом свидетельствовало то, что ни он, ни другие налетчики не допустили малейшего сбоя в операции. Они действовали как хорошо отлаженная машина, и только многолетний опыт сыскной работы подчиненных Джандиери — помощника начальника Кутаисского жандармского управления в Сухумском округе ротмистра Федора Ушинского и следователя Арнольда Цепляева — позволил предположить, что за налетом могли стоять боевики большевиков.

Почерк преступления указывал на группу некоего Кобы (подпольный псевдоним Сталина. — Примеч. авт.). Предыдущие ее эксы — экспроприация денежных и иных государственных средств, как именовал подобные акции вождь большевиков Владимир Ульянов-Ленин, также отличала особая дерзость. Но на этот раз в логику действий большевистских боевиков не укладывались два факта: первый состоял в том, что они не тронули пожертвований, предназначавшихся на строительство монастыря, а второй — рыжеусый атаман распорядился выдать нижним чинам экипажа, сидевшим за веслами, по 10 рублей на чай.

Предположения Ушинского, что к налету все-таки причастны боевики большевиков, подтвердил на допросе капитан корабля «Цесаревич Георгий» Сенькевич. В частности, он показал:

«…Боевая группа состояла из 25 человек, почти все из рабочих и несколько из интеллигентов. Вооружение: револьверы, берданки, бомбы, которыми они грозили разнести пароход в случае неповиновения. Садились группами в Новороссийске, Новом Афоне и Сухуме.

Распоряжался всем один, по-видимому атаман, с типичным восточным лицом и грузинским акцентом. Два субъекта направили на меня стволы револьверов.

— Мы революционеры с головы до ног, — обратился ко мне один из них, — мы не разбойники. Для целей революции нам нужны средства, но мы берем только казенные деньги. Подчиняйтесь нашим приказам, и дело обойдется без крови и жертв. Но беда вам, если вздумаете сопротивляться. Мы перебьем всех вас и взорвем пароход…

Я повиновался…»

Несмотря на все усилия полиции и жандармерии, им так и не удалось установить ни имен, ни фамилий налетчиков, не говоря уже о том, чтобы кого-то задержать, они как в воду канули. Спустя много лет, после революции стало