Алла Бегунова - Ангелы смерти. Женщины-снайперы. 1941-1945 Страница 46

Сложные чувства обуревали меня в тот день. С одной стороны я была рада, что открыла боевой счет. С другой стороны, когда убиваешь человека, даже если это враг, то становится не по себе. Помню, весь вечер меня слегка подташнивало, знобило, думать об убитом не хотелось.

Потом это прошло. Столько довелось увидеть зла, сотворенного фашистами, что я не испытывала уже никакой жалости к тем, кого убивала. Страшно признаться, но уничтожение немцев стало просто делом, обязанностью, которую надо было выполнять хорошо. В противном случае они убьют тебя…

АЛЕКСАНДРА НАЗАРКИНА (Медведева):

…Помню, как убила своего первого фашиста. Вместе с напарницей заняли наши снайперские позиции, наблюдали за немцами, обнаружили пулеметчика. Я прицелилась и выстрелила. Попала или нет — неизвестно. Но когда вернулись в подразделение, то уже все знали, что я уничтожила врага. Об этом сообщил артиллерийский наблюдатель. Он увидел в свой перископ, как был убит вражеский пулеметчик. Все радовались, спешили ко мне с поздравлениями. А я плакала потому, что убила человека…

Мне, обычной девушке, было очень трудно осваиваться на фронте и стрелять в людей, хотя я и понимала, что стреляю по врагам. Вскоре в моем сознании произошел перелом. Видя людское горе и кровь родной земли, я поняла, что не может быть жалости к лютому захватчику. За уничтожение первых десяти гитлеровцев меня наградили медалью «За отвагу»…

Осень 1944 года. Шли тяжелые бои в Польше. На одном участке появился снайпер, мы стали нести ощутимые потери, погибли командир, разведчик, многие связисты. Поступил приказ: «Уничтожить снайпера!»

На выполнение задания отправились втроем: Нина Исаева, Лена Акулова и я. Устроились на позициях и начали бронебойно-зажигательными пулями стрелять по крышам домов. Соломенные крыши загорелись. Немцы стали выбираться из домов со своими пулеметами и минометами. А мы стреляем и стреляем. Так увлеклись, что забыли об осторожности. И немецкий снайпер засек нас. Метким выстрелом он попал Нине Исаевой прямо в глаз. К счастью, она осталась жива, но потеряла глаз и зрение у нее существенно ухудшилось.

Мы сосредоточились на наблюдении. Скоро снайперскую засаду обнаружили и немца расстреляли, а еще — несколько огневых точек с пулеметами. Задание выполнили полностью. За эту успешную операцию я была награждена орденом Славы III степени и продолжала воевать. Когда война закончилась, на моем счету уже было 43 немца. Меня наградили орденом Славы II степени…

МАРИЯ КАТАЕВА (Бондаренко):

…Помню первого убитого врага. Немолодой мужчина. Когда нажимала на спусковой крючок, никаких эмоций не ощущала. После выстрела стала плакать, скорее даже рыдала. Долго плакала, размазывая слезы по грязным щекам. Знаете, отчего я так разревелась? Первой мыслью было: где-то дети страдают, папу ждут, а я его убила. Нам с собой давали по 40 грамм спирта для смелости. Выпила его залпом, горло обожгло, но в голове прояснилось. Больше никогда не плакала после того, как убивала врага. И больше никогда не пила спиртное… Войну кончила в Германии, боевой счет — 28 фашистов. Награды: медаль «За отвагу» в январе 1945 года, орден Славы III и II степени в марте и апреле 1945 года.

АНТОНИНА КОТЛЯРОВА (Захарова):

…Вот мы ходили на «охоту» с Ольгой Важениной. Днем выбирали позицию, перед рассветом ее занимали и уже вели «охоту». Конечно, в основном выбирали позицию так, чтобы не изменить рельефа местности, чтобы немец не знал, что здесь, прямо перед нашими окопами, кто-то находится. Притом на фронте всегда получалось так, что наши позиции на голом месте, а немец всегда в лесу, в кустах.

Тут я еще должна сказать, что учеба — это одно. В школе, там много чего дают, но когда приехали на фронт, тут все по-другому. И мы, конечно, в амбразуры сунулись, чтобы посмотреть, а как там немец? И в этот первый день у нас убило девушку-ленинградку. Она всю блокаду была в Ленинграде, и в первый день приезда, когда она сунулась в амбразуру, ей пуля рикошетом попала в глаз. Так что наша служба на войне началась с похорон.

Когда я первого фрица убила, вернулась в подразделение, то ко мне пришел журналист, хотел взять интервью. Чего уж я говорила, не знаю, но я ни в тот день, ни на следующий ни есть, ни пить не могла… Я знала, что он — фашист, что они напали на нашу страну, они убивали, жгли, вешали наших, но все-таки это — человек. Такое состояние, что… Второго когда убила, тоже было ужасное состояние. Почему? Потому, что я в оптический прицел видела его: молодой офицер. Он смотрел вроде бы на меня, и вдруг я его убила. Но это же человек! В общем, состояние ужасное. А потом уже чувства как-то притупились. Убивала — вроде бы так положено… Закончила войну сержантом, командиром отделения девушек-снайперов при 143-й стрелковой дивизии, награждена орденом Славы III степени в феврале 1945 года…

ЛИДИЯ ГУДОВАНЦЕВА:

…Июль 1943 года. Мы, четыре девчонки, выпускницы Центральной женской школы снайперской подготовки, Саша Кузьмина, Тося Федорова, Зина Ягодкина и я, едем не Северо-Западный фронт… Все четверо попали в 23-ю гвардейскую стрелковую дивизию. И вот мы в траншеях…

Первые дни наблюдали за вражеской обороной, изучали местность, подготавливали для себя ориентиры. Очень помогли нам разведчики. Они показали, откуда лучше выползать в нейтральную зону, где от опушки леса в свои основные траншеи ходят фрицы, как к себе домой. Посоветовали поломать им этот маршрут.

Чудесный летний день. Еще сыро и как бы туман, но это — утреннее испарение от болотистой почвы. Вдвоем с напарницей Сашей Кузьминой отправились на первую «охоту». Выползли, тщательно замаскировались, приняли изготовку и замерли. Впереди притаился враг. От усиленного напряжения слезились глаза. Тут начало припекать солнце. Мы — без единого движения. Нас облепил рой комаров и мелкой мошкары. Свет был не мил! Мучали они невыносимо, а отогнать нельзя. Только отдуваешься, чтоб в глаза не попадали. А утро — прелесть: солнышко, птички чирикают в этой утренней, совсем нефронтовой тишине. Даже не верилось, что война.

Внезапно на опушке леса показался немец и направился к своей обороне. Дистанция до опушки метров 400, а до траншей — всего 70 метров. В руке у него большой, ярко сверкающий на солнце чайник, за спиной ранец. Значит, несет завтрак своим. Я дала ему пройти метров двести до опушки и выстрелила. Гитлеровец упал.

И минуты не прошло — забегали фашисты в своих укрытиях, засуетились и начали палить из пулеметов, винтовок по нашим траншеям. Мы с Сашей залегли в стыке обороны двух наших батальонов, откуда хорошо просматривался угол вражеских траншей и даже дверь землянки.

Хотелось брать их на мушку и бить, бить! Но, увы! Выдержка, терпение у снайпера в первую очередь.

Почти до вечера мы наблюдали за участком. При заходе солнца от опушки леса короткими перебежками побежал немец и шлепнулся около убитого. Но что он делает? Пристальнее всмотревшись в оптический прицел, мы увидели, что на ноги убитого он надел петлю веревки, которая тянулась к опушке. По его сигналу ногами вперед убитого потащили в лес. Сам же немец полз с ним рядом по-пластунски. Но убитого так быстро волокли, что этот не успевал, отставал. Саша Кузьмина взяла его на мушку, и все было кончено. До темноты мы пролежали в засаде, а гитлеровцы тем временем нещадно палили по нашей обороне из минометов в отместку за двоих убитых. Но и наши не оставались в долгу.

Когда мы явились в землянку командира роты для доклада, все, кто был там, покатились со смеху. Нас это несколько смутило. Старший лейтенант Дмитриев тут же одернул солдат, подал нам маленькое зеркальце и мягко сказал: «Не тушуйтесь, посмотрите на себя, и посмеемся вместе». Мы пришли в ужас. Вместо лиц у нас — сине-багровые рожи со щелочками взамен глаз. Вот так жестоко обработали нас комары и мошкара. Невольно, взглянув друг на друга, начали смеяться. От радости за открытый боевой счет мести фрицам, и за эти чудо-лица наши, да за то счастье, что мы среди своих, живы и невредимы.

Вот так мы получили боевое крещение, так начали истреблять непрошеных пришельцев на нашу родную землю. В тот день у нас с Зиной появилось по одной засечке на прикладе винтовки.

За два с половиной месяца на Северо-Западном фронте мы, девушки-снайперы, в условиях обороны уничтожили по 10–11 фрицев. За эти первые боевые успехи командование наградило нас: Тосю Федорову и Зину Ягодкину — медалью «За боевые заслуги», Сашу Кузьмину и меня — медалью «За отвагу». Мы с гордостью носили на своих гимнастерках эти боевые награды, а кроме того, — знак «Гвардия» и значок «Снайпер». Солдаты смотрели на нас с восхищением и радостью. А иногда, увидев нас в траншеях или в землянке, в шутку командовали: «Встать! Стеклышки идут!» Нас прозвали «стеклышками» из доброй зависти к оптическим прицелам, установленных на наших винтовках-«трехлинейках»…