Грегори Фейфер - Большая игра. Война СССР в Афганистане Страница 47

Самогоноварение было занятием коллективным и не всегда добровольным, так как «деды» иногда заставляли готовить самогон молодых призывников, рисковавших получить наказание за это. Хотя многие прапорщики (которые представляли собой эквивалент сержантов в армиях Запада) выполняли роль суровых надсмотрщиков и редко проявляли сочувствие к солдатам своего подразделения, в той части, где служил Салабаев, был прапорщик-армянин, который являлся исключением из этого правила. Он не только воровал продукты из столовой, чтобы кормить своих солдат, но помогал им прятать запасы выпивки и даже помогал добывать некоторые из ингредиентов.

Солдаты пытались запастись алкоголем к праздникам, включая и такой праздник, как сто дней до окончания службы. По этому случаю некоторые брили головы, а чтобы не дать офицерам сорвать веселье, закапывали или прятали выпивку везде, где только можно — иногда даже в пустые огнетушители. Марихуана обычно была дешевле и доступнее, чем алкоголь, и Салабаев курил ее так часто, как мог. Другие подсаживались на героин, который иногда подбрасывали в казармы моджахеды, чтобы завербовать советских солдат. Салабаев однажды был свидетелем того, как два товарища по оружию за несколько месяцев превратились в «духов», после чего были вскоре уволены в запас. Сам Салабаев пытался экономить травку и не курить, когда не было заданий, но на задания он редко отправлялся без кайфа. В пехотных частях солдаты, как правило, могли воспользоваться роскошью забить косячок только после окончания боя, но ему повезло больше, так как у него не было особых поводов волноваться о своей безопасности, потому что его ракетная установка обычно находилась на некотором расстоянии от района непосредственных боевых действий.

Марихуана также помогала Салабаеву успокоить нервы во время сопровождения конвоев, что было особенно опасным с учетом слабого вооружения его войсковой части. Моджахеды, нападавшие на советские конвои из засады, ненавидели 120-мм ракетные установки почти так же сильно, как боевые вертолеты, и обычно избирали их в качестве первоочередной мишени. Узнав о том, что повстанцы обычно сначала открывали огонь по первым и последним машинам колонны, Салабаев старался по возможности держаться подальше от тех и других. Хотя он и боялся быть убитым оружием, произведенным в 1960-х и разработанным еще ранее, тем не менее, он был почти счастлив от того, что его ракетная пусковая установка была установлена в задней части грузовика ГАЗ-66, который был легче и быстрее, чем обычные тяжелые установки на базе грузовиков КамАЗ или «Урал». Салабаев и его товарищи сделали свой грузовик еще более маневренным, сняв с него бронированное покрытие настолько, насколько это было возможно.

Они также редко носили свои бронежилеты. Салабаев считал бронежилет тяжелой и неудобной штукой, особенно невыносимой во время летней жары. Правда, в один из редких холодных дней, он все же надел его — да и то, чтобы согреться. Именно тогда их конвой попал в засаду около Гардеза. После только что выкуренного косяка он едва мог понять, что происходит, когда вокруг него вдруг разразилась стрельба. Впоследствии он почувствовал, что его грудь вся болит и, осмотрев себя, увидел сильный ушиб. Когда же он затем осмотрел и свой бронежилет, то обнаружил пулю, которая расплющилась как заклепка о правую переднюю часть бронежилета.

Но подобные убогие, порой извращенные условия службы не были повсеместным явлением. Опыт разных воинских частей сильно отличался. Офицеры некоторых из них, напротив, глубоко заботились о солдатах, находившихся под их командованием, и не допускали проявлений «дедовщины». И примеров героизма было не меньше, чем садизма. Один из таких честных офицеров, упомянутых выше, был Валерий Востротин — по крайней мере, судя по тому, что о нем рассказывали. Востротин вернулся в Афганистан в 1986 году в звании полковника, приняв командование 345-м воздушно-десантным полком в составе 2500 человек. Рассказывали, что после того, как однажды два призывника пожаловались ему на издевательства со стороны старослужащих, на следующее же утро еще до рассвета он построил своих солдат, якобы, для строевых занятий. Выяснив имена «дедов», которых призывники обвиняли в избиениях, он приказал их жертвам отплатить им той же монетой. Те сняли каркас с коек и подвесили «дедов» за ноги и за голову, после чего выжгли им сигаретами на коже надпись «200 дней до демобилизации».

Несмотря на все трудности и кадровые перемены, которые поначалу, казалось, не обещали ничего хорошего, конец 1984 года стал для Советов поворотной точкой. Когда в декабре умер министр обороны Дмитрий Устинов, один из главных сторонников вторжения в Афганистан, его заменил еще один из главных «архитекторов» вторжения — маршал Сергей Соколов. В то же самое время Валентин Варенников, заместитель начальника советского Генерального штаба, был назначен главнокомандующим южного направления и командующим советскими вооруженными силами в Афганистане. Эти кадровые перестановки были частью более широкого процесса продвижения офицеров-ветеранов афганской войны вверх по иерархической лестнице. Вернувшись в Москву, члены «афганского братства», как назвал эту группу писатель Александр Проханов, легко узнавали друг друга по одежде и манерам.

Варенников, участвовавший в обороне Москвы против гитлеровского вторжения в 1941 году и в битве за Сталинград год спустя, закончил Великую Отечественную войну в качестве одного из командиров, чьи солдаты помогали штурмовать рейхстаг в Берлине. Хотя усатый престарелый герой был вначале одним из многих военных руководителей, кто выступал против вторжения в Афганистан, теперь он должен был показать, как советское высшее руководство ведет войну. Много проклятых лет ненужных жертв запечатлено в радужных отчетах о стабильном прогрессе в Афганистане, которые он передавал в Политбюро раз в полгода. Но и в самом Политбюро намечались крупные изменения. Когда, вскоре после своего назначения в декабре 1984 года, Варенников выступил со своим первым докладом перед «афганским комитетом» Политбюро, возглавляемым министром иностранных дел Громыко, он как раз описывал последние достигнутые успехи — закрытие границы Афганистана с Пакистаном за счет создания афганской пограничной охраны. Неожиданно посреди своего выступления он с удивлением увидел, как в зал вошел еще один член Политбюро и сел за стол прямо напротив него. Это был Михаил Горбачев. Выслушав стандартные оптимистические заявления, Горбачев недвусмысленно высказал свое мнение: советские войска должны быть выведены из Афганистана.

Несколько месяцев спустя Горбачев стал новым главой советского государства. Закончив юридический институт, он работал партийным лидером своей родной Ставропольской области на юге России, пока в 1978 году продвижение по службе не привело его в Москву, где он стал секретарем Центрального комитета по вопросам сельского хозяйства. В следующем году он был введен в состав Политбюро, где его покровителем стал Андропов. Приход Горбачева к власти в марте 1985 года в качестве генерального секретаря КПСС, ставшего не только самым молодым членом Политбюро, но и четвертым советским лидером за последние три года, оказал существенное влияние на ход войны, будущее России и события в мире. В отличие от своих старых и больных предшественников, он вынашивал грандиозные планы реформ, которые должны были преобразовать советскую экономику и сделать советское общество более открытым, если смог бы добиться одобрения, что было очень трудно сделать. Противодействие со стороны многих партийных руководителей вынудило его искать поддержки везде, где только можно было ее найти, в том числе и в военной среде. Отчасти ради этого он решил дать Красной Армии еще один год полной свободы действий, чтобы довести до конца войну в Афганистане так, как военные считала нужным, а потом свернуть ее.

Изменить ход войны и закрепить ее окончательный результат также помогла американская политика. Внешняя политика Рональда Рейгана, который вновь одержал полную победу на выборах 1984 года, была направлена на противостояние коммунистическим режимам в Никарагуа и Сальвадоре. Но вскоре Конгресс заставил его подписать директиву о национальной безопасности, в которой недвусмысленно говорилось о поддержке Вашингтоном моджахедов. В конце 1985 года США выделили Пакистану на эти цели четверть миллиарда долларов, что было больше, чем вся помощь, выделенная Соединенными Штатами на поддержку афганских повстанцев за все предыдущие годы.

Однако потребовалось несколько месяцев для того, чтобы позиции Москвы и Вашингтона в отношении Афганистана начали меняться. В 1985 году советские войска и их афганские союзники одержали победу в тяжелом сражении, которое стоило большого количества жертв с обеих сторон. В январе Советы начали сразу несколько крупных наступлений с целью выманить отряды моджахедов с их баз. В ходе многих из этих операций заметную роль сыграла Афганская армия, ставшая более многочисленной и лучше подготовленной за это время. После весенней оттепели, в ходе наступления в Майданской долине к югу от Кабула, советские войска применили недавно разработанные кассетные бомбы, каждая из которых содержала шестьдесят смертоносных бомб меньшего веса. В мае советско-афганские войска развернули наступление вверх по Кунарской долине на север от Джелалабада в сторону Барикота, к верховьям долины, находившимся уже в непосредственной близости от пакистанской границы, где моджахеды атаковали гарнизон афганских войск.